это. Эверетт согласно кивнул. Его сердце принадлежало ей. Если бы она попросила, он отдал бы ей свою жизнь.
– Мне жаль.
– Мне тоже, – с горечью сказала она и, повернувшись, молча вошла в здание.
Дверь перед Эвереттом закрылась, а вместе с ней и его сердце. Сунув руки в карманы, он развернулся и пошел в гостиницу на Ноб-Хилл.
Мэгги лежала в постели с открытыми глазами, и ей казалось, что мир рухнул. Впервые в жизни она чувствовала такое опустошение. Ее потрясение было столь велико, что она не могла молиться. Могла только лежать, снова и снова вспоминая их поцелуй.
Глава 18
Поездка в Мексику полностью оправдала ожидания Мелани. Дети, с которыми она работала, отвечали ей любовью за заботу. Они вообще были благодарны за любую малость, что для них делали. Мелани поручили одиннадцати-пятнадцатилетних девочек – бывших проституток. Многие из них раньше сидели на игле. Трое были ВИЧ-инфицированы.
В Мексике Мелани почувствовала себя гораздо взрослее и увереннее. Том, два раза приезжавший к ней на выходные, был поражен тем, что она делает. Мелани уже тянуло домой – она соскучилась по своей работе, по репетициям, по сцене, при этом она понимала, что должна измениться, должна научиться принимать самостоятельные решения. Конечно, смириться с этим матери будет нелегко, но ничего не поделаешь, Мелани тоже пора заняться своей собственной жизнью. Однако Дженет в отсутствие Мелани дома не сидела: съездила в Нью-Йорк и даже в Лондон к друзьям, а день благодарения провела в Лос- Анджелесе. Мелани отметила праздник в Мексике. Она собиралась вернуться сюда в следующем году и продолжить работу. Словом, поездка удалась во всех отношениях.
Мелани пробыла в мексиканской миссии дольше, чем планировала, и приземлилась в лос-анджелесском международном аэропорту за неделю до Рождества. Аэропорт уже был празднично украшен, так же как, наверное, и Родео-драйв, подумала Мелани. Счастливую и загорелую, ее встретил Том. За каких-то три месяца свершилось чудо: ребенок превратился в женщину. Пребывание в Мексике стало для Мелани своеобразной инициацией. Мать в аэропорт не приехала, но готовила для нее дома сюрприз-вечеринку, на которую пригласила всех дорогих сердцу Мелани людей. Мать с дочерью, обнявшись, расплакались от радости. Мелани поняла, что мать простила ее и нашла в себе силы осознать и принять случившееся, хотя уже во время вечеринки попыталась обсудить с ней новый рабочий график. Мелани хотела было по привычке возразить, но тут обе вспомнили, что наступили новые времена, и разом рассмеялись. Что поделаешь, старые привычки не желали умирать!..
– Хорошо, мама. Сейчас будь по-твоему. Но в следующий раз спрашивай меня.
– Обещаю, – с какой-то даже робостью ответила Дженет.
Обеим предстояло привыкать к новой жизни, в которой все свои проблемы Мелани готова решать сама, а мать должна понемногу отпускать вожжи. Обеим это давалось нелегко, но они старались. Время, проведенное врозь, в некоторой степени помогло им свыкнуться со своими ролями.
Том праздновал Рождество в семье Мелани. В качестве подарка он надел ей на палец правой руки кольцо от Тиффани – тонкую полоску крошечных бриллиантиков, – выбрать которое ему помогла сестра, и Мелани оно очень понравилось.
– Я люблю тебя, Мел, – нежно сказал он. В комнату вошла Дженет в красно-зеленом с блестками рождественском переднике, держа поднос, на котором стояли высокие стаканы с эгногом.[19] Ожидалось еще несколько гостей, и Дженет пребывала в мажорном настроении – хлопотала и суетилась больше обычного.
– Я тоже тебя люблю, – шепотом ответила Мелани. На руке у Тома красовались часы от Картье – ее подарок. Но еще большим подарком ему была сама Мелани. Как же сильно изменилась их жизнь после землетрясения в Сан-Франциско!
Возвратившись в Лос-Анджелес, Мелани целую неделю репетировала, готовясь к концерту в «Мэдисон-Сквер-Гарден», который планировался на канун Нового года. Возвращение Мелани на сцену наделало много шума. В Нью-Йорк она поехала с Томом, за два дня до концерта. Нога совершенно зажила. Уже три месяца как Мелани носила босоножки.
На Рождество Сара привезла детей к Сету. Он предложил сам заехать за ними, но она отказалась. Последнее время в его присутствии она стала испытывать какую-то неловкость. Она все еще пребывала в растерянности, не зная, что делать. И несколько раз обсуждала свои проблемы с Мэгги. А та напомнила ей, что прощение – это Божья благодать, однако, как Сара ни старалась, не могла заставить себя простить Сета. Несмотря на это, она по-прежнему соблюдала клятву «хранить верность в счастье и в несчастье», но теперь уже не знала, что чувствует по отношению к мужу. Не в силах переварить случившееся, она жила словно в оцепенении.
Она отпраздновала Рождество с детьми в Сочельник. Утром они бросились к своим чулкам и, достав оттуда подарки Санта-Клауса, принялись их распаковывать. Самое большое удовольствие Оливер получал, разрывая обертку, а Молли интересовали сами подарки Санта-Клауса. Проверив оставленное для него накануне угощение, они обнаружили, что Санта-Клаус выпил почти все молоко и съел печенье, а его олень Рудольф сгрыз все морковки, хотя ни Санта-Клауса, ни его оленя никто не видел.
Соблюдать привычные рождественские ритуалы без Сета было тяжело. Но заставить себя пригласить его Сара не могла, и Сет уверял, что все понимает. Он лечился у психиатра от постоянных приступов беспокойства и принимал антидепрессанты, а Сара испытывала угрызения совести: будь она рядом, возможно, смогла бы чем-то ему помочь. Но Сет ей стал чужим, хотя она по-прежнему его любила. Чувствовать это было странно и мучительно.
Открыв дверь и увидев на пороге Сару с детьми, Сет улыбнулся и пригласил их войти. Сара отказалась – она спешила на встречу с подругами. Они с Мэгги собирались сходить в ресторан отеля «Сан-Франциско». Сара пригласила ее именно туда, потому что отель располагался недалеко от нищего квартала Мэгги – это был совсем другой мир.
– Ну как дела? – спросил Сет, когда Оливер потопал вперед.
Мальчик уже начал ходить. Молли тоже бросилась к елке за подарками. Сет купил ей розовый трехколесный велосипед, куклу с нее ростом и еще много всякого. С деньгами у него, как и у Сары, было туго, но он в отличие от жены привык их транжирить. Сара теперь старалась экономить. Тратила зарплату и то, что Сет ей давал на детей, с оглядкой. Помогали родители. Они пригласили ее на праздники к себе, но Сара предпочла остаться дома, чтобы не разлучать детей с отцом. Ведь это Рождество могло стать его последним праздником на свободе, и Саре не хотелось лишать его детей, а детей – отца.
– Нормально, – ответила Сара и заставила себя улыбнуться – все-таки праздник.
На самом деле от их отношений остались лишь обломки. Оба это понимали. В глазах Сары отражалось горькое разочарование от жестокого предательства, так неожиданно открывшегося. Сара до сих пор не понимала причину случившегося и по-прежнему корила себя за то, что не смогла вовремя распознать в Сете то, что роднило его с людьми вроде Салли, а ей было абсолютно чуждо. И это пугало. С ней под одной крышей жил чужой человек. Знакомиться с ним теперь было поздно, да она и не хотела. Этот чужак сломал ей жизнь. И теперь она медленно, но верно снова выстраивала ее – сама. За ней начали ухаживать мужчины, они назначали ей свидания, но это ее не интересовало. Сара продолжала считать себя замужней женщиной, пока решение о разводе не принято. Она отложила его до окончания суда, если только оно само не придет к ней раньше ослепительной вспышкой. Они с Сетом все еще продолжали носить обручальные кольца, по крайней мере пока.
Сет вручил ей подарок. Сара тоже кое-что ему приготовила – купила кашемировую куртку и несколько свитеров. Сет подарил прекрасный норковый полушубок, как раз такой нравился Саре. Полушубок оказался великолепный, темно-коричневого цвета. Распаковав подарок, Сара тут же его надела и поцеловала Сета.
– Спасибо, Сет! Ей-богу, не стоило.
– Стоило, – печально ответил Сет. – Ты заслуживаешь гораздо большего. – В былые времена он преподнес бы ей какое-нибудь шикарное украшение от Тиффани или Картье, но в этом году не мог себе этого позволить и уже, наверное, никогда не сможет. Драгоценности Сары месяц назад наконец продали. Вырученные с продажи деньги были заморожены вместе со всеми остальными средствами, тогда как счета
