размазывала по щекам слезы.
— Кто отец? Ты его любишь? — спросил Саймон, все еще пытаясь постичь смысл происшедшего.
— Нет. — Сэм решила быть честной до конца. — Тогда мне казалось, что я влюблена, но на самом деле мне просто льстило его внимание, не более того. Он меня очаровал, я на время потеряла голову, а потом он уехал.
Саймон начал приходить в себя, и потрясение стало понемногу сменяться возмущением.
— Кто он такой?
— Фотограф, я познакомилась с ним на съемках. Я догадываюсь, о чем ты думаешь, папа, но тебе не удастся засадить его за решетку, он уехал, я даже не могу его найти.
Аллегра в двух словах рассказала о фотографе. Блэр заплакала, глядя на младшую дочь.
— Сэм, я тебя не узнаю, как ты могла совершить такую глупость? Почему ты мне сразу не рассказала?
— Мама, я сама не знала, что беременна, я ни о чем не подозревала до прошлой недели, пока не сходила к врачу и он мне не сказал. А потом я ужасно испугалась, мне хотелось сбежать из дома, исчезнуть или вообще умереть, но сначала я решила посоветоваться с Аллегрой.
— Слава Богу.
Блэр с благодарностью посмотрела на старшую дочь, подошла к Сэм, села с ней рядом и обняла за плечи. Саймон с трудом сдерживал слезы. Видя это, Аллегра подошла к нему и обняла.
— Я тебя люблю, папа, — прошептала она.
Саймон обнял Аллегру и все-таки не выдержал, тоже заплакал. Да, случилось непоправимое, но по крайней мере они все вместе. Саймон высморкался и вместе с Аллегрой сел на диван напротив жены и Сэм.
— Что же нам делать?
— У нас нет особого выбора, — заключила Блэр. При взгляде на младшую дочь у нее разрывалось сердце. Она такая красивая, такая юная и еще так мало знает жизнь! Но первое столкновение с реальностью уже произошло, Сэм переживает первое серьезное жизненное испытание — или первую в жизни трагедию, это как посмотреть. Больнее всего Блэр было от мысли, что она ничем не может защитить своего ребенка. — Тебе придется рожать, Сэм, — мягко сказала она, — аборт делать уже поздно.
— Я знаю, мама.
Однако Сэм не представляла, что ждет ее дальше, что произойдет с ее телом и сердцем. До сих пор беременность протекала на удивление легко, ее не тошнило, все было как всегда, только очень усилился аппетит, но теперь она страшилась будущего. Все остальное оставалось для нее тайной, раскрыть которую придется ей самой, и идти к этому она будет четыре месяца. От этого ее никто не мог избавить.
— А потом придется отдать ребенка на усыновление, другого пути нет, если ты не хочешь испортить себе всю жизнь. В семнадцать лет слишком рано становиться матерью-одиночкой. Осенью ты поступишь в ЛАКУ. — К Блэр вернулась ее обычная деловитость, она уже просчитывала в уме различные варианты. — Когда должен родиться ребенок?
— В августе.
— Значит, ты успеешь родить, отказаться от родительских прав и вовремя успеть к началу занятий. Только, боюсь, тебе придется бросить школу и, конечно, не может быть и речи о выпускном вечере.
Против этого Сэм возражать не стала, она думала о своем.
— Мама, когда родится ребенок, мне будет уже восемнадцать. — День рождения у нее был в июле. — В этом возрасте многие женщины становятся матерями.
— Только большинство из них сначала выходят замуж, — уточнила Блэр. — Для тебя сейчас материнство равносильно катастрофе. Ты даже не знаешь толком, кто отец ребенка. Что это будет за ребенок, на кого он будет похож? Кем вырастет?
Глаза Сэм снова наполнились слезами.
— Мама, в этом младенце будет частичка меня, и тебя, и папы, и даже Скотта с Аллегрой. Мы не можем отдать его просто так, как старые ботинки в магазин подержанных вещей. — Саманте вдруг стало больно думать об этом. Аллегра испытала острую жалость к сестре, но ничем не могла ей помочь.
— Все верно, но мы можем отдать его людям, которые очень хотят иметь ребенка. Существует множество пар, которым не удалось завести своих собственных детей, для такой пары твой ребенок будет благословением, а не катастрофой, как для тебя, им он не испортит жизнь, а, наоборот, сделает счастливыми.
— А как же мы? Может, нам тоже нужен этот ребенок? — Древний, как мир, инстинкт побуждал Сэм бороться за жизнь своего будущего младенца. Она даже не сознавала, что действует под его влиянием, но Блэр, давшая в свое время жизнь четырем детям, все поняла.
— Ты хочешь сказать, что намерена оставить ребенка у себя? — спросила она почти с ужасом. — Сэм, ты практически
не знаешь, кто его отец, и собираешься воспитывать этого ребенка? Это даже не дитя любви, а так, ничто.
— Не «ничто», а ребенок! — всхлипывая, воскликнула Саманта. Обстановка накалялась, но Блэр была настроена решительно и не собиралась уступать младшей дочери.
— Сэм, тебе придется от него отказаться. Мы знаем, что так будет лучше для тебя, поверь. Если ты сейчас поддашься слабости, то потом будешь всю жизнь об этом жалеть. Тебе пока не время становиться матерью, — сказала она спокойно, пытаясь оставаться хладнокровной. Сейчас важно было убедить Сэм, что если она в своем юном возрасте обзаведется ребенком, это разрушит всю ее жизнь.
— Нельзя из-за этого отдавать ребенка чужим людям, — возразила Сэм.
В разговор вступила Аллегра. Она старалась быть до конца честной и с сестрой, и с самой собой.
— Это правда, Сэм, — тихо сказала Аллегра, — ты должна сама отказаться от ребенка. Тебе предстоит решить все самой, потому что с этим решением ты должна будешь жить всю жизнь. Для нас, конечно, тоже важно, что ты решишь, но для тебя важнее.
— Сэм, твоя сестра права, — поддержал Саймон. — Но при всем при том я согласен и с мамой. Ты слишком молода, чтобы брать на себя ответственность за ребенка. А мы слишком стары: если ребенка усыновим мы, это будет несправедливо по отношению к нему. От этого не станет лучше ни тебе, ни малышу. Для ребенка будет лучше всего, если ты отдашь его на усыновление хорошим людям.
Блэр посмотрела на мужа с благодарностью. Как всегда, он сказал именно то, что она сама хотела сказать, но у него получилось мягче и убедительнее.
— Откуда мы можем знать, что ему достанутся хорошие родители? — Сэм жалобно всхлипнула. — А вдруг они не будут его любить?
— Сэм, существуют адвокаты, которые специализируются как раз на усыновлении, — снова вмешалась Аллегра. — Тебе не придется обращаться в какую-то государственную структуру. Хорошо обеспеченные бездетные пары сами обращаются к адвокатам и платят им огромные гонорары, чтобы те находили девушек, оказавшихся в таком положении, как ты. Из нескольких потенциальных родителей ты сможешь выбрать ту пару, которая тебе больше понравится. Думаю, в этом смысле ты можешь быть спокойна. Конечно, отдавать ребенка чужим людям не самое радостное занятие, но, как верно заметил папа, есть люди, которым твой ребенок очень нужен и которые будут любить его как родного. У меня как раз есть знакомый адвокат, которая занимается исключительно делами об усыновлении, если хочешь, я могу позвонить ей хоть завтра. — Аллегра не стала уточнять, что сегодня утром уже позвонила знакомой и оставила сообщение на автоответчике.
Возникшая пауза показалась всем бесконечной. Наконец Сэм кивнула. У нее не было выхода, ей было некуда больше деваться, и она доверилась мнению родных. По их словам, она должна отказаться от ребенка ради его же блага, и она им поверила. Самое трудное заключалось в том, что ей было больше не с кем посоветоваться, не на кого больше положиться, некому поплакаться в жилетку. Своим школьным подругам она рассказывать не хотела, в данный момент у нее даже не было мальчика. У нее были только родители и Аллегра, а они в один голос твердили, что следует отказаться от малыша. Сэм понимала, что родные желают добра и ей, и будущему ребенку.
Аллегра пообещала завтра позвонить адвокату, и Сэм, усталая и разбитая, поднялась в свою комнату, чтобы прилечь. Когда младшая дочь ушла, Блэр перестала сдерживаться и разрыдалась. Аллегра села
