Разумеется, Роберт мог запереть ее в замке и не допусти ее встречи с королем. По закону и обычаям он мог вообще сделать с ней все, что захочет, – разве только не убить ее. Элейн была уверена, что он ни на что не осмелится: ему очень нужна была королевская благосклонность, а добиться ее Роберт мог только через Элейн.
Когда пришло время покидать Честер, оказалось вдруг, что все имущество Элейн уместилось в одной повозке. Там была вся ее одежда и утварь, постель и приданое, а также свадебные подарки, включая две серебряные чаши и четки из драгоценных камней – подарок королевы Шотландии – и дорогую ткань из Арраса – подарок ее дяди-короля. Слуг было всего несколько человек, – в последний день Роберт заявил, что больше не сможет взять ни одного человека. Для графини Честер такой эскорт был явно неподобающим.
Утешало Элейн только то, что они будут жить в Фозерингее, где все было таким знакомым. Там она жила с Джоном, и теперь замку предстояло стать свиделетем мучений ее новой жизни. Элейн попала в западню. Ее мечты развеялись слишком быстро. Предсказания Эиниона оказались пустым звуком, и ветер унес их, как дорожную пыль. И лишь где-то в глубине ее души трепетала тонкая нить надежды, что Александр узнает о ее горькой участи и найдет способ спасти ее и объявить брак недействительным. Но действительность была слишком тяжелой для того, чтобы позволить себе мечтать.
Роберт не заметил пропажи ее обручального кольца. Очевидно, он принял ее угрозы всерьез и перестал открыто издеваться над ней. Он часто напивался до бесчувствия в компании своих приближенных и оруженосцев и засыпал вместе с ними в зале. Когда же он бывал достаточно трезв, чтобы прийти к Элейн в спальню, то пользовался любой возможностью проявить свою власть. В постели у Элейн не было другого выхода, как повиноваться его прихотям, он жестоко и подолгу мучил ее, не оставляя видимых следов, но заставляя с содроганием ожидать следующей ночи. По-настоящему развлекала Роберта только охота: теперь у них не было графства и не приходилось утруждать себя управлением поместьями. Даже те земли, что Элейн унаследовала, как вдова, все еще находились в ведении короля; над домом и замком в Фозерингее по-прежнему висела угроза отчуждения, хотя у Элейн и теперь были бумаги, подтверждающие, что Фозерингей, Нэссингтон и Бэддоу временно являются частью ее наследственного имущества, и они с Робертом могли жить на доходы от них. Роберт уже отдал от ее имени приказание бейлифам собирать плату с арендаторов.
Когда наконец предоставилась возможность отправиться в Лондон, они оба с радостью ухватились за нее, правда, каждый по своим собственным соображениям. Двор находился в Вестминстере, и брат Роберта, лорд Винчестер, предложил им после февральской оттепели пожить в его южном поместье.
Они гостили в его большом каменном доме в Саутуорке, за Темзой – в пригороде, где жила лондонская знать, – когда однажды гонец принес письмо для Элейн. Она взяла его в надежде, что Роберт не узнает об этом, но тот уже стоял рядом. Печать была стерта, и Элейн не могла сразу узнать ее.
– Это письмо, мадам, – сказал Роберт с кривой улыбкой, которую Элейн уже успела возненавидеть. – Позвольте, я взгляну!
– Оно адресовано мне, сэр! – Голос Элейн дрожал от напряжения и ярости. – Неужели вы пожелаете читать мои любовные письма? Что подумают мои поклонники? – Она увидела удивленно приподнявшиеся брови семьи мужа, стоявшей поодаль, и заставила себя улыбнуться.
Элейн была уверена, что письмо было написано Ронвен. Господи, как же она додумалась послать его прямо сюда! Три месяца минуло с того холодного зимнего вечера, когда Ронвен и Лунед покинули замок Честер, и до сих пор о них не было известно ничего.
– Если это любовное письмо, дорогая, тогда твоему мужу тем более стоит взглянуть на него. – Роберт деланно засмеялся. – Должен он, в конце концов, узнать, кто этот твой тайный воздыхатель! – Шагнув вперед, он выхватил письмо из ее руки. Элейн увидела, как его брат, граф Винчестер, удивленно и явно неодобрительно смотрел на Роберта. Элейн поняла, что он вообще не слишком любил своего младшего брата, и его приглашение было следствием простого любопытства, вызванного новой невесткой.
Элейн с затаенным испугом смотрела, как Роберт сломал печать на письме и углубился в чтение. Через какое-то время он поднял голову, но его лицо было скорее радостным, чем злым.
– Это от твоей тетки, королевы Шотландции, – сказал он. – Она прибыла в Лондон и хочет, чтобы ты навестила ее.
– Тетя Джоанна? – Элейн была ошеломлена этим неожиданным известием. – А король? Разве король Шотландии не приехал вместе с ней? – Сказав это, Элейн спохватилась, что слишком явно интересуется королем. Ее сердце забилось сильнее, и, чтобы не выдать себя, она уставилась заблестевшими глазами в пол.
– Конечно, нет! – Роберт бросил письмо на стол. – Королева ездила на поклонение гробнице святого Фомы в Кентербери и сейчас возвращается в Шотландию.
– Тогда я обязательно должна повидать ее. – Элейн не могла скрыть своей радости. – Я видела тетю Джоанну очень давно, и тогда она была больна. Я навещу ее прямо сегодня!
– Ты навестишь ее тогда, когда я позволю тебе, – многозначительно сказал Роберт, – и конечно же я отправлюсь к ней вместе с тобой.
– А разве королева хочет видеть и вас тоже? – Элейн изумленно взглянула на него.
– Ты не поедешь одна. – Роберт взял письмо со стола, медленно пересек комнату и, подойдя к камину, бросил письмо в огонь. Элейн так и не смогла прочитать сама ни строчки.
– Роберт, ты не можешь прийти к ее милости королеве Шотландии, если она приглашает Элейн на частную семейную встречу! – Лорд Винчестер помрачнел. – Я слышал, что королева еще не вполне здорова, и она едва ли захочет принять тебя!
– Тогда и Элейн подождет, пока она не поправится! – сердито проговорил Роберт. – Все равно она будет занята эти дни – при дворе, со мной. Завтра мы должны явиться к ее дядюшке, не так ли?
Для этого визита Роберт уже заказал себе, за деньги Элейн, конечно, новый гардероб: вышитую рубашку с длинными рукавами, поверх которой должен был надеваться рыцарский плащ. К этому полагались и новые чулки, украшенные подвязками малинового цвета, и мягкие башмаки с серебряными пряжками. Венчать это великолепие должна была накидка, подбитая горностаевым мехом. Для жены Роберт лично выбрал серебристое платье, которое она не надевала со дня свадьбы, и головной убор, подаренный к свадьбе королевой Шотландии. Советоваться с Элейн Роберт не стал.
Элейн не спорила. Ей было совершенно не важно, что надеть; важнее всего было остаться хотя бы на несколько минут наедине с королем, и она боялась, что это окажется невозможным. Элейн хотела, чтобы король узнал, наконец, к чему привело его решение о ее браке с Робертом де Куинси. Кроме того, ей нужно было попытаться получить помилование для Ронвен.
От самой Ронвен до сих пор не было никаких известий. Элейн не могла даже предположить, где они с Лунед скрываются, а узнать это было неоткуда. Слугам она довериться не могла; они, безусловно, любили ее, но она не хотела подвергать никого опасности, зная мстительный нрав своего мужа. Однажды она стала свидетелем того, как Роберт до полусмерти избил кнутом мальчика-слугу за то, что тот уронил таз с водой и забрызгал башмаки хозяина. Так что если кто-то и мог бросить вызов Роберту де Куинси, то только она, его жена. И она на свой страх и риск бросила ему этот вызов.
На следущее утро графиня Честер и ее муж направились в Вестминстер на королевскую аудиенцию, проходившую во дворце рядом с недавно построенной часовней Богородицы, где покоился прах святого Эдуарда-исповедника. На троне восседал сам король Генрих, рядом с ним – молодая королева Элеанор, а чуть дальше – королева шотландцев Джоанна и Маргарет, графиня Пемброк.
– Как тебе нравится твой новый муж, племянница? – Король весело приветствовал Элейн, после чего взял за руку королеву. Элейн, присев в реверансе, не ответила; лицо ее было бледным, и она только тихо промолвила:
– Рада видеть вас, дядя.
Король, мельком взглянув на Роберта, склонившегося в непомерно вычурном поклоне, слегка поморщился, а затем продолжил:
– Как видишь, здесь и твоя тетя Джоанна, и принцесса Маргарет. Они пришли ради тебя, когда узнали, что ты здесь сегодня. – С этими словами Генрих улыбнулся сначала сестре, а потом своей бывшей возлюбленной.
