на уздечку жеребца.
– Он подарил ее мне, – упрямо повторила Элейн. – Уилл еще очень мал. Непобедимый сбросит его.
– Нет, отец, я же хороший наездник, – взмолился Уилл, почувствовав поддержку отца. Его глаза сияли.
– А ты так не думаешь? – Джон поднял брови в сторону Элейн. Как обычно, глаза его флиртовали, бросали вызов, поддразнивали.
– Почему же… – Она почувствовала, как щеки ее краснеют. – Просто ездить на Непобедимом могу только я одна.
Джон был удивлен.
– О, так вы очень высокого мнения о себе, юная леди. Нет сомнения, вы красивы и талантливы. – Он коснулся рукой ее щеки, и она почувствовала приятную дрожь от его прикосновения. – А мне кажется, что и другие могут ездить на нем. Ну-ка, пусти меня. – Он твердо перехватил вожжи из ее руки и поманил к себе оруженосца. – Помоги мне забраться. Сейчас мы посмотрим его в деле. Да, я могу ездить на любой лошади, на которой ездил мой кузен Уильям!
Он мрачно усмехнулся. Непобедимый отступил в сторону, когда сэр Джон взобрался в седло. Конь прижат уши и закосил тазом.
– О нет, умоляю… – прошептала Элейн, – Вы не должны… Вы не можете… – Она почувствовала, как все вокруг пропитано страхом; холодный и разреженный воздух был полон тревоги. Он был хрупким, чистым и в то же время мерцающим, словно он…
Как только оруженосец помог Джону взобраться в седло, лошадь яростно заржала и взбрыкнула.
– Вот зверь! – Улыбка исчезла с лица Джона; он сунул ноги поглубже в стремена и натянул вожжи. Из- под своего длинного покрывала Элейн видела массивные колесики его шпор.
– Могу сказать только одно: любому ребенку опасно кататься на нем. – Он внезапно осекся, когда лошадь, удивленная и недовольная тяжелой рукой, натянувшей вожжи, отпрянула назад на несколько шагов, а затем встала на дыбы, отчаянно перебирая ногами. Джон прижался к седлу, потом, вскрикнув, накренился и упал на каменные булыжники под огромные копыта коня.
Все оцепенели. Джон лежал совершенно неподвижно. Из-под его головы на камни медленно текла струйка крови.
– Джон? – Маргарет слегка вскрикнула, не веря случившемуся, потом метнулась к неподвижному, обмякшему телу мужа.
– Джон?! Джон!
Позади нее, дрожа, стоял конь: его глаза были налиты кровью, и он яростно бил копытом. Элейн подбежала к нему и нежно погладила его гриву, но ее глаза были устремлены на неподвижное тело сэра Джона.
Маргарет выпрямилась. Она все еще стояла на коленях, положив руки на плащ мужа. Лицо ее исказилось от горя и страшного потрясения.
– Он мертв, – прошептала она. – Мертв!
Глава шестая
Ронвен заметила прискакавших с запада гонцов и, увидев на их накидках монограмму и герб графа Хантингтона, вздохнула с облегчением. Затаив дыхание, она стояла возле парадной залы дворца, не сводя глаз с дверей проема. На этот раз для нее обязательно должно быть письмо; не может быть, чтобы Элейн забыла ее.
Изнутри доносился тихий шепот; время от времени раздавался громкий веселый смех, словно волна накатывала на берег.
Там, вместе с камеристками, находилась принцесса Джоанна. Два дня назад принц Ливелин отплыл вместе с Даффидом в Карнарфон, и женщины остались одни.
Ронвен чувствовала себя очень неуверенно. Неприязнь и явное презрение принцессы Джоанны не могли особо радовать, а принцесса Аберфрау (Джоанна любила этот титул), она же леди Сноудон, следуя примеру своего мужа, недвусмысленно дала понять, что это все, что Ронвен может от нее ожидать. В тот день, когда Ронвен вернулась в Абер, ее вызвали в те самые покои принцессы, где она в последний раз видела Джоанну, – тогда она пристально смотрела на нее через голову Элейн. Но то было три года назад.
– Так значит, лорд Хантингтон велел вам удалиться? – Взгляд Джоанны был жестким.
– Нет, ваше высочество. – Ронвен сумела придать своему голосу покорность. – Лорд Хантингтон разрешил мне вернуться, чтобы навестить родных.
– Навестить, – повторила Джоанна. – Нет, вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что вернетесь обратно. В письме лорда Хангтингтона именно так и сказано. Он больше не желает, чтобы вы прислуживали его жене. И вы не вернетесь. – Она выдержала паузу. – Когда же вы собираетесь увидеться с вашей семьей, леди Ронвен? – Ее голос звучал подкупающе мягко.
– Как вам известно, ваше высочество, у меня нет семьи. – Ронвен справилась с собой, и несмотря на то, что ее голос звучал очень тихо, она говорила довольно ровно и уверенно. Сенидд был всей ее семьей, и он охотно принял бы ее. Но он был с Элейн.
– Стало быть, если я велю вам убраться отсюда, вам будет даже некуда поехать?
– Я напишу Элейн, ваше высочество. Она уговорит лорда Хантингтона, и он разрешит мне вернуться. – Ронвен позволила себе говорить очень храбрым тоном, в ее голосе слышались нотки вызова.
– Уверена, что так оно и будет. – Улыбка на лице Джоанна опровергала ее слова. – Однако вам нет никакой необходимости делать это. Вы можете прислуживать мне, леди Ронвен, до тех пор, пока, – ее глаза сузились, – пока вас, не дай Бог, не заподозрят в том, что вы поддерживаете ублюдка Граффида с его интригами. Вам все ясно?
– Совершенно ясно, ваше высочество. – И Ронвен отвела взгляд от жестких глаз принцессы.
– Она не знает. – Другой удар чуть позже выдала Ронвен Изабелла. – Принцесса не знает, кто выдал ее мужу.
Ронвен отступила назад, ощутив легкий сквозняк, который ворвался в будуар и захлопнул за ней дверь. Женщины остались одни.
– Это ты была с Элейн, и ты могла остановить ее и спасти моего отца.
– А что я могла поделать? – Ронвен вспыхнула, чувствуя, что не может больше сдерживаться. – Если бы я не застала их, это сделал бы другой. Они были очень беззаботны, и их видел весь двор.
– Неправда! Она соблазнила моего отца.
– Нет, леди, нет. – Внезапно Ронвен почувствовала жалость к этой женщине, которая была все еще ребенком. Изабелла была всего лишь на год старше ее Элейн. – Не питайте на этот счет никаких иллюзий. Они соблазнили друг друга; они не могли жить друг без друга, словно два мотылька, которые летят на пламя свечи. И если бы Элейн ничего не сказала, то сказали бы другие. Вокруг них и так было слишком много недоброжелателей. Но к чему вспоминать все это сейчас? Прошлого уже не вернуть. Твой отец мертв, да упокоит Господь его беспокойную душу, а Ливелин простил свою жену. Оставьте все, как есть, леди. – Она повернулась и взяла стопку чистого льняного белья, чтобы положить его в сундук, из которого исходил запах лаванды.
– Я никогда этого не забуду! – Глаза Изабеллы вспыхнули ненавистью. – Я любила моего отца, и однажды я восстановлю его доброе имя. Я докажу, что это она соблазнила его, и я докажу, что ты и Элейн нарочно подстроили ему ловушку.
– Леди Изабелла…
– Нет, это правда. А может быть, и принцесса входила в ваш заговор. Может быть, она делала это просто для того, чтобы заманить его в свои сети, а затем предать? В конце концов, – она понизила голос, который теперь напоминал скорее шипение, чем речь, – что такого произошло с ней? Она провела два года в изгнании, но в уюте, а теперь она снова возле Ливелина, будто ничего и не было. Даффид говорит, что тот полностью доверяет ей, поручает ей роль своего советника и посла, словно ничего и не произошло. Он давит на Эднифеда Фихана и заставляет его принять ее, как посла, как это бывало и раньше. Он доверяет ей вести переговоры с ее братом, королем, как будто ничего и не случилось. А мой отец давно мертв! – Эти слова с тяжелым рыданием вырвались из ее груди.
