– Надеюсь, ты не слишком надоедала королю или его приближенным? Ведь ты понимаешь, как важно, чтобы они… – Джон нахмурился.
– А не хотите ли вы, милорд, спросить, не слишком ли они надоедали мне? – перебила его Элейн.
– Что случилось? – Джон встал из-за стола, отбросив перо.
– Граф Файф пытался совершить насилие! Он целовал меня, дал волю своим рукам…
– Не может быть! Граф Файф – один из самых влиятельных и уважаемых людей в королевстве…
– Но он домогался вашей жены, милорд! Когда мой отец обнаружил в постели моей матери другого мужчину, он просто повесил его, как обычного вора!
– Де Броуз был врагом твоего отца, Элейн, если на то пошло. Да и лорд Файф не был в твоей постели. Это разные вещи. Я полагаю, что он просто поцеловал тебя, поддавшись порыву, и все.
– И все?! И вы не возражаете, милорд?
– Возражаю! – Джон скрестил руки на груди. – Но я не хочу придавать этому случаю такое большое значение и делать из себя – да и из тебя – посмешище при дворе! Он ударил тебя? Причинил тебе боль? Нет, он лишь польстил тебе, может быть, не слишком удачно, но он показал, что мужчина может потерять из-за тебя голову! Постарайся впредь не оказываться с Малкольмом наедине.
– И это все, что вы можете сказать, милорд? – Элейн задохнулась от негодования: ее спокойного, строгого мужа это происшествие даже не взволновало. – Вы такой же, как и король, милорд! Вы считаете это шуткой! Доблестный граф Файф в лесу пытался поцеловать леди Честер. О нет, она не обесчещена, она даже не должна сердиться на него. Она должна смеяться и чувствовать себя польщенной!
– Ты рассказала об этом королю? – Джон сдвинул брови. – Элейн, я не хочу, чтобы ты стала причиной раздора среди его окружения.
– Раздора? – Элейн была в ярости. – Возможно, если бы вы, милорд, были бы там, на охоте вместе со всеми, не было бы никаких раздоров! Если бы вы чаще бывали рядом со мной при дворе, то не было бы…
– Довольно! – воскликнул Джон. – Позвольте напомнить вам, миледи, что ничего бы не произошло и в том случае, если бы вы остались со мной! И впредь вы будете здесь, рядом со мной. Тогда все мужчины двора будут знать, что вы не любительница охоты, а прежде всего верная и преданная жена!
Ночь Джон провел, повернувшись к Элейн спиной и закутавшись в одеяло. Сырость и холод, принесенные ветром с реки, казалось, насквозь пропитали стены замка, и под утро Джон снова начал глухо кашлять.
Большой Эдинбургский замок чернел на мокрых от дождя скалах. Глядя на него, Ронвен ощущала, как ее сердце сжимается от страха. Неужели Элейн, беззащитное дитя, должна провести здесь всю свою жизнь и стать пленницей этой холодной северной земли? Она плотнее закуталась в плащ и оглядела своих слуг. Те были измучены далеким путешествием не меньше ее самой, а теперь еще оказалось, что нужно ехать в Данфермлайн, куда король и весь двор уехали еще несколько дней назад, и переправиться через реку Форт.
Темнело. Им еще предстояло найти ночлег в Эдинбурге, накормить лошадей и разыскать паромщика… Ронвен подсчитывала в уме, сколько серебряных монет осталось у нее и кошельке. Хватит ли на хлеб и мясо? Хватит ли этого, чтобы заплатить за чистую постель на постоялом дворе? Будет ли, чем рассчитаться за перевоз?..
Она смотрела, как один из слуг, остановив высокого узколицего шотландца, пытается выяснить, где можно найти пристанище на ночь. Она видела, как эти двое, с трудом понимая язык друг друга, наконец, договорились, и уэльсец понимающе закивал.
– Нам нужно выехать из города – постоялый двор есть около аббатства Святого Креста, на опушке леса. Этот шотландец, по-моему, сказал, что утром мы сможем найти там паромщика.
Ронвен вздохнула и направила лошадь вниз по дороге. Теперь, когда она была уже близко от своей любимицы, ее снова стали одолевать сомнения: что скажет Элейн, когда увидит ее, когда узнает, что Ронвен сожгла письмо Эиниона, а главное – это и вынудило Ронвен к столь тяжелому путешествию на север, – что старый предсказатель умер, а с ним умерло и послание, настолько важное, что оно требовало немедленного возвращения Элейн.
В эту ночь Элейн снова приснился король. Это случилось уже в третий раз, и опять, проснувшись среди ночи, она прятала горевшее от стыда лицо в подушке. Ей было стыдно оттого, что она видела такие распутные сны про кузена своего мужа, про мужа своей тетки.
Элейн слушала шум дождя за окном, вдыхала наполнявший комнату густой запах свежей земли, напоенной влагой. Вдруг она уловила какое-то движение в комнате, где у стен стояли низкие кровати для слуг, скрип дерева, приглушенный смех…
Элейн повернулась к Джону, мерно и глубоко дышавшему рядом, осторожно коснулась его спины, пробежалась пальцами по его позвонкам… Джон пошевелился, проворчал что-то, повернулся на другой бок и снова заснул. В комнате тоже все стихло.
– Леди Честер!
Иногда король обращался к ней официально, иногда называл ее Элейн, а иногда говорил на шотландский манер «милая», так же, как своей жене. Элейн никогда не могла с уверенностью сказать, шутит он или говорит серьезно.
– Леди Честер, к нам прибыль гость, который вас, несомненно, заинтересует!
Рядом с королем на возвышении сидела Джоанна, а возле нее племянник Элейн Роберт Брюс, недавно произведенный из пажей в оруженосцы. В ознаменование этого события он несколько раз показывал язык Элейн, когда думал, что этого никто не видит. Лицо Джоанны все еще было бледным, за последние несколько недель она сильно похудела, но глаза ее уже были спокойными и не заплаканными. Роберту удавалось даже иногда заставить ее улыбнуться.
Проходя через зал об руку с мужем, Элейн смогла рассмотреть гостя, о котором говорил Александр. Это был высокий старик, одетый в черное платье и плащ. Его седые волосы и такая же борода в свете свечей казались серебряными. «Это – бард, – подумала Элейн, – как Эинион, а может быть, и прорицатель». Элейн стало не по себе.
Рядом с Джоном она прошла через зал, чувствуя на себе множество взглядов и понимая, что шепот, сопровождающий ее, связывает ее имя с именем графа Файфа, несмотря на то, что она с того памятного дня старалась держаться от него подальше и в королевской охоте больше не участвовала, следуя воле мужа.
Элейн подняла голову и встретилась глазами с королевой. Джоанна улыбнулась племяннице – за последние недели они очень подружились. Джоанну привлекала открытость и теплота души Элейн – именно этого так недоставало придворным дамам с их лицемерием и тягой к интригам.
Подойдя к возвышению, Элейн поклонилась королевской чете, старец поднялся со своего места подле Александра и поклонился в ответ. Элейн поразили его глаза – живые, глубокие, всевидящие и всепонимающие.
– Это Майкл. – Король привстал и указал на гостя. – Величайший провидец в Шотландии, если не во всей Европе. – Александр многозначительно улыбнулся. – Он прибыл, чтобы предсказать мою судьбу. Не так ли, сэр Кудесник?
Прорицателя пригласила Джоанна, горевшая желанием узнать свое будущее. Но тот говорил с ней об убывающей луне, о затемнениях небесного свода, о противостоянии планет и толком ничего не сказал.
Элейн чувствовала его силу, которая исходила волнами, как и от Эиниона; она прощупывала, проникала в душу, пугала. Замерев на месте, Элейн ощущала, как эта сила окутывает ее, словно паутиной, забираясь в самые дальние уголки сознания. Страх ушел так же быстро, как и пришел, и Элейн взглянула в глаза старца со странным облегчением. Она сразу поняла, что у них будет разговор. Не сейчас, не в присутствии короля, тети Джоанны и мужа, но потом, наедине.
– Что ждет королеву? – Элейн едва осмелилась взглянуть в глаза Майкла. Он устроил их встречу так, как она и ожидала. Его слуга привел ее в этот укромный уголок у внешних стен замка так незаметно, будто набросил на ее плечи плащ-невидимку.
– То, что ждет королеву, это тайна ее и богов, дочь моя. – Прорицатель в своем черном плаще был не только высок, но и очень худ. Он стоял выпрямившись, хотя и опирался на посох.
