свежести сентябрьской ночи, она стояла у окна и смотрела на речную долину. Пламя свечи бросало тени на темные стекла. За ними ничего не было видно, и чуть погодя Элейн отвернулась от окна.
Дозорные на стенах также мало что различали в темноте, так что начавшийся в полночь штурм стал полной неожиданностью. Раздались крики, посыпался град стрел, оглушительные удары осадных орудий сотрясали ворота замка несколько часов. В самом замке никто не пострадал. Со стен отвечали лучники, и первые из припасенных камней посыпались на головы осаждающих. Несколько зажженных стрел подпалили сухую траву и, судя по крикам снизу, достигли целей. К рассвету противник отступил на безопасное расстояние.
На следующий день было видно, как осаждающая армия размещается вокруг замка, возводит шатры и палатки, расставляет осадные орудия и насыпает вал, за которым могли укрыться лучники.
После церковной службы Элейн поднялась на стены. Стоя рядом с Найджелом, она смотрела через бойницы на приготовления внизу.
– Не могу поверить, это невероятно. Этого не может быть. Килдрамми всегда был таким спокойным, безопасным местом.
– Он таким и останется. – Он обнял ее за плечи.
– Как ты думаешь, они ускользнули? – Ее взгляд был обращен в сторону далеких гор на севере.
– Конечно. Джон не допустит, чтобы с ними что-то случилось. Вы знаете это так же хорошо, как и я. И потом, если бы их схватили, молодой Эдвард не упустил бы возможности дать нам знать об этом. Голова Джона торчала бы уже на шесте рядом с его шатром.
Они пристально вглядывались в самую большую палатку в лагере неприятеля. Над ней развевалось на ветру огромное знамя Плантагенетов с тремя леопардами в угрожающих позах на ярко-красном фоне. Оно было вдвое больше висевшего рядом знамени графа Пемброка с его решетками и птицами.
Когда началась осада, обитатели замка постепенно привыкли к присутствию неприятеля за его стенами. Жизнь быстро вошла в новую колею. Склады были закрыты, еда тщательно отмерялась, хотя припасов было так много, что значительная их часть лежала открыто, и любой, кто хотел, мог брать их. Но обитатели замка поддерживали строгую дисциплину. Они сознательно ограничивали себя и подчинялись правилам, которые установили Элейн и Найджел.
После первой атаки прошло несколько дней, за которые жители замка успели успокоиться. Но затишье продолжалось недолго. Как только осадные орудия пришли в действие, посылая метательные снаряды через стены, появились первые потери. Два человека из Гариоса погибли, когда шли по двору. Над некоторыми участками стены рухнула крыша; массивные куски каменной кладки отлетали от стен. После этого люди стали осторожнее.
Через неделю принц Эдвард отправил первого посланца с белым флагом к воротам замка на переговоры с Найджелом, чтобы узнать, находятся ли в замке королева и принцесса Шотландии.
Над замком развевались два флага: красный шотландский лев и кресты Мара. Во иремя первой встречи парламентер сэр Джон Эпплби не узнал ничего, кроме того, что в замке достаточно запасов зерна и что за гранитными стенами были по крайней мере сэр Найджел Брюс и вдовствующая графиня Map, уверенные в своих силах и упорствующие в неповиновении.
Через три недели, во время второй встречи, помимо передачи сообщения для сэра Найджела, парламентер выполнил еще одно задание. Проходя по двору замка под белым флагом, сэр Джон внимательно рассматривал все вокруг, пробегая взглядом по лицам мужчин и женщин, разглядывающих его из надворных построек. Те хотели убедиться, правду ли говорят, будто у англичан есть хвосты. Он же искал приметы усталости, возмущения, выражение жадности и недовольства на лицах – с позвякивающими монетами мешок у его пояса мог бы приглянуться одному из тех, кто уставился на него.
Тщательно подготовленный советниками короля Эдварда, посланец смотрел по сторонам, пристально вглядываясь в лица. И когда он покидал замок, внешне разочарованный дерзким приемом, то улыбался. Он готов был поклясться, что обнаружил нужного ему человека.
Снова повторился этот сон: без битвы, но с пожаром. Беток растормошила всхлипывающую Элейн; Женщина была напугана.
– Миледи, что с вами?
Элейн почувствовала, что ее подушка промокла от слез. Сон исчез.
Призрачной тенью он задержался на границе ее сознания и растворился в темноте. Она обвела пристальным взглядом комнату, освещенную слабым пламенем свечи, и нахмурилась.
– Огонь погас.
– Мы не зажигаем очаг уже несколько недель, – мягко сказала Беток, – очаг горит только на кухне, и только днем.
– Да, я и забыла. Рассвет скоро?
– Да, он уже близок.
Беток взглянула в окно. Там разливалось зарево от многочисленных костров, горевших вокруг стен. Беток поплотнее укрыла госпожу и пробралась к своей постели, поеживаясь от холода. Вскоре она заснула.
Элейн лежала, вглядываясь в серые тени на стене. Ее рука неосознанно потянулась к фениксу, лежащему на ее костлявой груди. Эмаль была теплой и живой. Его руки, когда он дотронулся до ее плеча, нежные и уверенные, прогоняли прочь страх, успокаивали колотящееся сердце, заставляли забыть об этом старом, изменяющем ей теле. Лежа в теплой постели, она улыбалась.
Эдвард Карнарфон сидел в шатре, когда вернулся парламентер. В свои двадцать два года он был холодным, бесчувственным молодым человеком, во многом похожим на отца, хотя во многом он был куда бледнее его. Внутренняя мягкость и нерешительность говорили о том, что он никогда не станет таким правителем, каким был его отец. И это было заметно даже по поведению его придворных. Он снова сел на стул и взглянул на лицо сэра Джона. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы догадаться обо всем, и он выпустил перо из рук.
– Вы нашли кого-нибудь?
Он выпрямил ноги и потянулся. Принц скучал, и осада тяготила его, ему была нужна быстрая слава.
Сэр Джон кивнул. Он церемонно поклонился, затем придвинул стул и сел. Над их головами на потолке плясали причудливые тени. Снаружи весело гудело пламя под жаровней; паж подбрасывал в огонь хворост.
– Да, сир. Я думаю, я нашел того, кто нам нужен. Он сильный, но калека, злой и обиженный. Я видел, как его глаза следили за мной, как он медлил в воротах, когда открывал их для меня. Готов поспорить, что он заметил мой кошелек и готов продать собственную бабушку за эти деньги.
– Отлично. – Эдвард улыбнулся.
Он снова взял перо и стал постукивать им по раздвижному походному столику, возле которого сидел.
– Эта осада стала мне надоедать. Чем скорее она окончится, тем больше я буду доволен. Вы видели Брюсов?
– Я говорил с сэром Найджелом. Да, все они там.
– Но вы их видели? – Глаза Эдварда сузились.
– Никого, кроме сэра Найджела и графини. Старуха прямо-таки исполосовала меня взглядом. – Он поежился. – Я бы не хотел, чтобы мне пришлось надевать цепи на нее. Ну и змеиное гнездо там, я вам скажу. Как только мы захватим их, у Брюса будут подрезаны крылышки. Жена, любовница, ребенок! Отличный подарок для короля, вашего отца.
– Действительно, подарок. – Эдвард направился к выходу из шатра. Он разглядывал зубчатые стены замка, такие высокие и широкие, что его орудия были не в состоянии повредить их. Килдрамми не поддастся им никогда. Он цинично улыбнулся. Эти стены и ворота были восстановлены по приказу его отца; они были неуязвимы. Он коротко хихикнул. Затем лицо его стало серьезным. Только предательство поставит Килдрамми на колени.
Большую часть времени сэр Найджел проводил теперь в Снежной башне. Он полюбил Элейн и привязался к ней. Они проводили вместе долгие часы: разговаривали, играли в шахматы
