Дальше фронта

кое-что кое-где, приблизительно на рубеже сорокового года линии сойдутся практически без шва.

– Это как раз там, где мой Суздалев проявился?

– Выходит, что так. И то, что он вас с Ириной в той Москве вычислил и отловил, не знак ли это свыше? Я, конечно, понимаю, без потерь не обойдется. Бог знает, у скольких людей деформируется память, сами собой перепишутся миллионы книг и документов, еще что-то произойдет за тридцать пять лет, принципиально отсюда невообразимое, но схема показывает, что реальность образуется абсолютно подлинная…

– Самому бы сходить, еще раз посмотреть, с учетом всего вышесказанного, – со странной интонацией, всегда так пугающей Ирину, произнес Новиков.

– И не думай даже! – Ирина нервно вскочила, подошла к окну, будто надеясь в затянутом туманом парке найди непререкаемый довод против новиковской идеи. Постояла несколько секунд, покусывая губы. – Не думай даже, – повторила она. – Скорее всего, это очередная Ловушка, чтобы заманить туда именно тебя. Помнишь, что тебе Игрок сказал?

– Да не пойду я, не пойду, успокойся. Это у меня просто… Фигура речи. Ничего мне, конечно, нового не покажут. Сашка видел, и ладно. А если конкретно – что ты предлагаешь? – обратился он к Шульгину.

– Особенного – ничего. Главное, можно обойтись совершенно обычными методиками. Самим даже и рук почти не прикладывать. Ни к Сети, ни к здешнему континууму. Уж не знаю, каким образом, а вся подготовительная работа без нас сделана. Перемычка 2003 – 2005-дубль существует. Тамошняя реальность просматривается в интервале минус восемьдесят – плюс пятнадцать лет вполне отчетливо. Дальше несколько плывет, но реперные точки видны вплоть до сорокового. Неопределенность полного слияния линий всего процентов тридцать. То есть нужно просто…

– Как ребенка за ручку по бревнышку провести. – Сильвия улыбнулась одной из самых ядовитых своих улыбок. – То же самое, чем мы с Ириной у вас занимались. За что и подверглись заслуженному наказанию…

– Отнюдь не за это. До тех пор, пока вы с Антоном не заигрались, не начали пространство-время гнуть и коверкать, реальность наша вполне пристойно развивалась. И сейчас, если не хотим, чтобы здесь, как у вас на Таорэре, с двух концов сразу загорелось, нужно абсолютно ничего не трогать. Не вводить новых сущностей. Но и не позволить силовым путем нарушить именно сейчас формирующиеся естественные тенденции. Только помогать им окрепнуть. Отсекать нежелательные поступки людей человеческими же средствами.

Никаких больше заходов в будущее через прошлое, Лент Мебиуса, Бутылок Клейна[91], писем самому себе. И в Сеть больше не соваться… Не ребенка по бревнышку, а полк без потерь через минное поле провести. Беремся? – Шульгин всем своим видом показал, что обсуждение закончено. Да и нечего было больше обсуждать.

– Что нам еще остается? Беремся, конечно, – кивнул Новиков. Но чтобы соблюсти ритуал, осведомился: – Другие мнения есть?

– А как же будем отсюда туда ходить? – спросила Сильвия, тем самым подтверждая, что тоже принципиально согласна. – Новые каналы ведь пробивать запрещено?

– По старой схеме. По работающим связям и через Столешников. – Шульгин, созывая совещание, черновой план действий уже продумал. Готовый к тому, чтобы действовать самостоятельно, если друзья его вдруг не поддержат. Все же за последнее время слишком разошлись их пути. – Раз шлюз столько лет действует в любую сторону, особых возмущений не вызывая, считаю его использование безопасным. Другого все равно нет. Но используем его только в пределах две тысячи пятых. Там зона перекрытия реальностей наиболее плотная. Дальше – ни-ни! Но это уже технические тонкости. Рад, что сошлись в главном…

Шульгин поднялся и широким жестом указал на винтовую лестницу в углу кабинета.

– Традиционный обед ждет вас, друзья. За столом обсудим распределение ролей.

Новиков словно невзначай, пропуская дам вперед, придержал его за рукав.

– Еще одно мне поясни. Какое-такое расширение времени в зоне наложения ты обозначил? Не совсем понимаю.

– Я – не больше твоего. Однако кажется мне, что впервые я наблюдал пресловутую Ловушку в ее физическом воплощении. До сих пор о них только жутковатые сказочки ходили. А тут – на тебе! Воочию. Или прогрессирую нечувствительно, или мне ее показали специально. Конечно, то, что я видел, – это только футляр. Что там внутри – бог весть. Но надеюсь разобраться…

– Не советую, гражданин, – привычно ответил Новиков цитатой, – съедят!

Но все это было почти год назад.

Глава тридцать третья

На этот раз заседанием ЧК обойтись не удалось. Не только потому, что Ляхов с Вадимом невольно расшифровали проводимую Шульгиным операцию перед Воронцовым, и теперь ему полагалось дать подробный отчет всем членам АндреевскогоБратства. Проблема вступила в фазу, требующую привлечения всех наличных сил и средств.

Прошлый раз Братство в полном составе собиралось полгода назад, по Уставу, для проведения совместного двухнедельного отпуска. Независимо от индивидуальных планов, занятости, просто дурного настроения явка была строго обязательной. Как на диспансеризацию в организации с военной дисциплиной.

Такие сборища оставались единственным, по сути, способом поддержания внутреннего единства, системы общих ценностей коллектива, разбросанного вдоль стотридцатилетнего отрезка трех переплетенных реальностей. И – сохранения элементарного душевного здоровья людей, вынужденных жить в нечеловеческих (с точки зрения обыденного сознания) условиях. Азимов в «Конце вечности» ввел очень верный термин – «одержимость временем». Она наступает, когда сотрудник вдруг начинает испытывать патологическую привязанность к определенной эпохе, в которой прожил слишком долго, и одновременно – ненависть к организации, пытающейся или просто способной что-то в ставшей родной реальности изменить.

Кое-какие признаки этой болезни Новиков заметил у своих друзей еще в крымский период их эпопеи.