— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — сказала она все тем же грустным тоном. — Вчера вечером ко мне приходила Лиз Хэзкомб. Оказалось, что она член добровольной группы поддержки.
— Как здорово, — откликнулся Сэм, чувствуя, как растет между ними пропасть. Она могла говорить только о болезни и связанных с этим вещах. — Как ты думаешь, она расскажет об этом твоим сотрудникам?
— Вряд ли. Лиз очень сдержанный человек. Но она очень удивилась, увидев меня… и очень помогла.
— Я рад.
— Как там Аннабел?
— Прекрасно. Она вся в предвкушении Хэллоуина и постоянно примеряет свой костюм.
Услышав об этом, Алекс почувствовала, что вот-вот расплачется.
— Ты придешь сегодня? — неуверенно спросила она, как будто не знала, может ли она на него рассчитывать по-прежнему. Сэм почувствовал ее недоверие и слегка обиделся:
— Конечно. Я заеду по дороге домой.
Алекс надеялась, что он придет во время ленча, но ей не хотелось на него давить. Сэм сказал, что у него по горло работы, и попрощался с ней.
Но когда он попытался сосредоточиться, оказалось, что единственное, о чем он может думать, — это Дафна. Это был кошмар.
У него были больная жена, маленький ребенок и куча обязанностей, но маленькая страстная кузина Саймона из далекой Англии за один вечер вскружила ему голову. Поэтому к моменту встречи с Алекс он был в отвратительном настроении, испытывая смесь чувства вины, раздражения и сожаления о том, что вообще познакомился с Дафной. Ему не хотелось усложнять свою жизнь, но он явно увлекся ею, как наркотиком, которого никогда раньше не пробовал, но который ему дали.
— Что случилось? Ты весь как на иголках. — Алекс мгновенно схватила его состояние, что еще больше его разозлило.
Как будто у него на шее была вспыхивающая неоновая вывеска, гласившая: «Дафна».
— Не говори ерунды, — огрызнулся он, немедленно пожалев о своей несдержанности. — Просто я беспокоюсь о тебе.
Мы ждем не дождемся твоего возвращения в пятницу.
— Ты говорил что-нибудь Аннабел?
— Конечно, нет.
— Я думаю, надо ей сказать, что я попала в дорожное происшествие.
— Зачем вообще что-то ей говорить? — Ну вот, опять.
Снова отрицание. Это не переставало удивлять Алекс.
— Я вся перебинтована. На месте груди у меня будет рубец. Потом, я плохо себя чувствую и не смогу позволить ей прыгать на себе. Неужели ты считаешь, что ей не надо ничего объяснять, Сэм? Она же не дурочка.
— Тебе совершенно необязательно расхаживать перед ней в чем мать родила.
— До конца моих дней? Она моется вместе со мной и любит смотреть, как я одеваюсь. Я никогда не скрывала от нее своего тела. Кроме того, через несколько недель, когда начнется химиотерапия, я буду совсем больная и очень усталая.
Она должна это знать.
— Почему ты продолжаешь придавать такое огромное значение всему этому? Почему это должно превращаться в проблему и для меня, и даже для Аннабел? Почему ты не можешь просто тихо жить со всем этим? Я не могу этого понять.
— И я не могу понять. Я не понимаю, как ты можешь продолжать считать, что ничего не произошло. Это случилось не только со мной, но и со всеми нами. По крайней мере вы оба должны понимать это.
— Ради Бога, Алекс, ей три с половиной года. Что ты от нее хочешь? Симпатии, да? Алекс, это ненормально.
— Я думаю, что ты сошел с ума.
— Перестань ныть по этому поводу, перестань превращать свою болезнь в кошмар для окружающих. Поговори с терапевтом, делай что-нибудь, запишись в группу поддержки, но не навешивай это мертвым грузом на меня и Аннабел. Не наказывай нас за то, что тебе не повезло.
Алекс отвернулась от него к окну. Когда она заговорила, ее тон был ледяным:
— Я хочу, чтобы ты немедленно ушел.
— С превеликим удовольствием. — Сэм выбежал из больницы и даже не позвонил ей в этот вечер. А Алекс позвонила только Аннабел, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Она не стала звать к телефону Сэма, что заметила только Кармен.
Сэм просидел весь вечер дома, размышляя о том, что им всем предстояло, и ему это явно не нравилось. Алекс придавала слишком большое значение всему, что с ней произошло, — рубцу, удаленной груди, пошатнувшемуся здоровью, а потом и ее лечению — химиотерапии; им придется слушать о ее волосах, их выпадении, о том, как она смертельно больна.
Что ждет их дальше? Месяцы и годы ожидания результатов анализов, постоянный страх перед рецидивом, неизвестность, встретит ли она следующий Новый год. Сэм не в состоянии был все это выдержать. Это слишком напоминало ему мать. Оставшиеся ему годы он рассчитывал провести совсем не так. Ему совершенно не хотелось каждый день выслушивать рассказы жены о ее раке. Внезапно Алекс представилась ему трагической героиней, которая хочет проглотить его живьем и разрушить его жизнь. Алекс, которую он знал и любил, куда-то исчезла, а на ее месте оказалась эта озлобленная, напуганная, подавленная женщина.
В четверг они дважды говорили по телефону об Аннабел, но оба пришли к выводу, что им лучше не видеться. Однако Лиз Хэзкомб приходила к Алекс ежедневно, после того как обнаружила ее в списке перенесших операцию.
В пятницу Сэм появился в больнице в полдень, чтобы забрать Алекс домой. Последние два дня он ее вообще не видел, и она внезапно показалась ему очень хрупкой. Она надела трикотажное платье, которое Сэм по ее просьбе принес ей из дома. Достаточно свободное, оно легко скрыло повязку. Сверху Алекс накинула ярко-синее пальто, также принесенное Сэмом. Она не стала краситься, но и без того, вопреки ожиданиям Сэма, выглядела хорошо — высокая и стройная, с чистыми волосами, свободно рассыпанными по плечам. Однако лицо ее было испуганным. Глаза казались огромными, лицо было бледным, а руки, когда она засовывала ночную рубашку в сумку, дрожали.
— Как ты себя чувствуешь, Алекс? Тебе больно? — Сэм был удивлен тем, как нервно вела себя Алекс. Когда он видел ее во вторник и среду, она была гораздо более бодрой, и Сэм спрашивал себя, не запоздавшие ли это осложнения после операции. Это снова заставило его почувствовать вину из-за того, что накануне он к ней не пришел, но он просто не мог выдержать этого давления. Но сейчас она выглядела такой подавленной.
— Я хорошо себя чувствую, — немного хрипло ответила Алекс. — Я просто немного боюсь возвращаться домой. Там же не будет ни медсестер, ни группы поддержки, и никто не будет меня перевязывать. А что я скажу Аннабел, когда ее увижу?
При мысли об этом глаза Алекс наполнились слезами. Вчера вечером она уже рыдала на плече у Лиз Хэзкомб, которая продолжала уверять ее, что все чувства Алекс совершенно нормальны.
— Тогда почему Сэм продолжает вести себя так, как будто я сошла с ума? — спросила она у Лиз.
— Потому что он тоже испуган. И это тоже совершенно нормально. Единственная проблема с Сэмом заключается в том, что он не признает случившегося.
Сейчас, обняв Алекс за плечи и подхватив ее сумку, он вовсе не выглядел испуганным. Наоборот, когда они спустились на лифте и сели в заказанный Сэмом для такого случая лимузин, ей показалось, что он полностью контролирует ситуацию.
В квартире стояла тишина. Кармен забрала Аннабел из садика и пошла с ней на балет. Алекс хотела отдохнуть перед возвращением дочери и переоделась в халат, но поняла, что усталость просто сразила ее. Все ее переживания просто вымотали ее. Сэм расстроился, увидев, что Алекс надевает ночную рубашку.
