живописавшего нравы купеческого Замоскворечья XIX века, чем на современного европейского крючкотвора.
Как объяснил по дороге Немец, мэтр Арендт был потомком российских эмигрантов и глубоко верующим православным человеком. Сам Немец познакомился с ним во время нудной тяжбы по наследству умершего в изгнании русского князя, который вопреки воле своих оевропеившихся наследников завещал кое-какие хранившиеся у него реликвии именно Немцу. Но с условием, что он сохранит их и, когда сочтет возможным, передаст в какой-нибудь российский музей. И потому именно Арендта с его связями в полиции Немец попросил узнать все, что можно, об аварии, в которой погибла Анетта.
Ледников же в нескольких словах рассказал Немцу о том, что случилось на месте гибели Разумовской. Свои впечатления о неожиданном поведении Жени, которая по сути спасла его, он опустил. Немец выслушал его молча, потом хладнокровно сделал вывод:
— Значит, тебя ведут. Интересно, от самой Москвы или сели на хвост уже здесь?
Ледников рассказал о садовнике с телефоном из дома напротив. Немец присвистнул.
— Значит, пасут ее… А ты подвернулся под РУКУ.
— Черт его знает. Но, похоже, им был нужен именно я.
— А на кой?
— Отвезли бы в тихое место и провели интенсивный допрос.
— Думаешь, сразу не шлепнули бы?
— Кто их знает.
— Из всего этого следуют три вещи. Первая — ты сел на хвост людям, которые этого боятся. Надо выяснять — кто они. Второе — тебе надо быть осторожнее и внимательнее. Ты что, не заметил слежку? Или просто не думал о ней?
— Да нет, я вроде бы оглядывался. Эти ряженые полицейские появились неожиданно.
— Значит, вас отследили профессионально. Могли просто прицепить к машине маячок и наблюдать, куда вы направляетесь.
— Могли.
— И третье — все очень серьезно, — жестко сказал Немец. — Поэтому поменьше чувств.
— Рад знакомству, — сказал Арендт, выйдя из-за стола.
У мэтра были немного выпуклые умные глаза, остро поблескивающие из-под закрывавшей весь лоб темной копны волос, и глухой, невыразительный голос.
— Очень жаль, что случилось наше знакомство по столь печальному поводу.
Мэтр говорил как мафиозный босс старой школы — негромко и как бы нехотя, чтобы слушателю приходилось все время напрягать слух, боясь пропустить смысл сказанного.
— Что же касается обстоятельств интересующего вас происшествия… Видите ли, я поинтересовался им сразу, как только мне стало об этом известно…
— Александр Павлович старается помогать по возможности соотечественникам, попавшим здесь в затруднительное положение, — объяснил Немец неожиданный интерес Арендта к не имевшему к нему никакого отношения событию.
— Сейчас это стало делать весьма затруднительно, ибо количество соотечественников, оказывающихся в Швейцарии, растет как на дрожжах. И большинству, особенно людям состоятельным, никакая помощь совершенно не требуется. Чувствуют они себя тут весьма привольно, — блеснул глазами Арендт. — Но когда я узнал, что погибла русская женщина, то… Для Швейцарии это случай совершенно необычный. В общем, я попросил своего близкого друга из подразделения полиции, которое вело это расследование, рассказать о происшедшем — важно поднял указательный палец Арендт.
— И что? Расследование, на ваш взгляд, велось добросовестно? — сразу взял быка за рога Ледников. — Полиция не проявляла желания просто прекратить производство по делу как можно быстрее, объявив несчастным случаем?
Арендт покачал головой.
— Нет, никаких злых умыслов я не усмотрел. Правда, как мне показалось, не было и чрезвычайного усердия. Было желание поскорее закончить с ним. Но тут швейцарцев можно было понять. Российская подданная, при этом сотрудница американского фонда — сочетание, нечасто встречающееся и потенциально чреватое никому не нужными осложнениями. За таким сочетанием вполне могут оказаться некие службы, связываться с которыми ни у кого нет большой охоты.
— И, тем не менее, полиция уверена, что это был несчастный случай?
Арендт развел руками.
— А вы с ней согласны? — напирал Ледников.
— Я считаю, что если это не трагический случай, то очень ловко и с большим профессиональным умением подстроенное покушение, — четко сформулировал Арендт. — Автомобиль госпожи Разумовской столкнулся с грузовиком в том самом месте, где у нее не было шанса остаться в живых, — там буквально пропасть с одной стороны…
— Это был именно грузовик? — уточнил Немец.
— Да, судя по следам колес.
— Итак, — решил подвести некий итог Немец, — либо несчастный случай, либо очень грамотно подготовленное покушение?
Арендт согласно склонил голову.
— Именно так. Совершенно очевидно — чтобы подстроить все надлежащим образом, надо было долго следить за госпожой Разумовской.
— Почему ты так решил? — не унимался Немец.
— Потому что надо было точно знать, когда она окажется именно в этом месте, — нетерпеливо опередил мэтра Ледников. — Надо было держать грузовик наготове именно там, надо было дать ему точно просчитанную команду, когда выскакивать навстречу… Автомобиль на хорошей скорости проскакивает этот поворот буквально за несколько секунд. Стоило выехать навстречу чуть раньше или чуть позже, и у нее появлялся шанс увернуться и выскочить на обочину…
Арендт посопел носом.
— Похоже, вы знаете не меньше, чем я… Но установить что-либо точнее теперь уже вряд ли возможно. Грузовик не нашли, вполне вероятно его уже и нет давно…
— Значит, надо искать основания для покушения, — сказал Немец.
— Если оно все-таки было, — еще раз со швейцарской педантичностью уточнил Арендт.
Ледников решил, что пора менять тему разговора — на этой поляне искать уже было нечего.
— Скажите, Александр Павлович, а что за скандал случился с сенатором Генрихом Фраем? Там еще фигурирует семейство неких Винеров…
Арендт с интересом посмотрел на него. Но спрашивать ничего не стал.
— Некоторое время назад были арестованы два сына инженера Винера, живущего ныне, кстати, в Париже.
— И за что? — тут же отозвался Немец, как старый боевой конь, вскинувший голову при слове Париж.
— Насколько мне известно, из компетентных органов Малайзии поступили сведения, что братья занимаются поставками оборудования для ядерных программ нескольких стран…
— Небось, так называемых изгоев, — фыркнул Немец.
— Для них, супостатов, — растянул в усмешке губы Арендт. — Так вот следствие ведется в великой тайне и под покровом секретности. Что там конкретно, никто не знает. Есть все основания предполагать, что именно на этом деле «сгорел» бывший Генеральный прокурор Крошахер, который пытался слишком глубоко копать. Да и еще он весьма активно помогал русским в исполнении международных следственных поручений. Его позицию не очень одобрял главный руководитель федерального органа юстиции Грохер, считая, «что он балансирует на краю пропасти». Думаю, что здесь важно подчеркнуть еще одно обстоятельство — точку зрения Грохера не разделяют некоторые из его подчиненных, непосредственно занимающихся вопросами экстрадиции и оказанием международной следственной помощи. В частности, Биат Дрей и Кельман Нисс. Я их знаю давно — это высокие профессионалы и глубоко порядочные люди, честно исполняющие свой долг.
