арестованных были ранее направлены на отстаивание данной идеи, а вопросы береговой обороны их совершенно не интересовали. О ходе следствия, с приведением обширных выписок из показаний обвиняемых, признавших свою персональную вину, председатель ОГПУ В. Менжинский проинформировал И. Сталина, направив ему 13 июня 1930 г. специальную докладную записку [1030].
В начале июля того же года состоялось заседание Реввоенсовета СССР, на котором был заслушан доклад начальника Особого отдела ОГПУ Я. Ольского по указанному делу. С содокладом выступил начальник Военно-морских сил РККА Р. Муклевич. Из сохранившихся тезисов его выступления видно, что он часть вины за состояние береговой обороны взял на себя. «Мы сами себе достаточно „вредили“, — заявил Р. Муклевич, — это можно доказать документальными данными… Ассигнований флот получал в 10 раз больше береговой обороны и имел, что самое главное, утвержденную и ясную программу, что не имела береговая оборона»[1031].
После таких заявлений начальник ВМС РККА не мог долго оставаться на своем посту. Вскоре он был понижен в должности, а затем вообще выведен в резерв РККА[1032] .
Серьезные опасения вызывало у руководства страны состояние военной промышленности, систематически срывавшей планы оснащения армии и флота новыми образцами оружия и боевой техники, а также и серийного производства уже принятых на вооружение систем.
Совершенно закономерно, что и в области военной промышленности (ВП) чекисты искали «враждебную руку» — сознательные действия старых спецов, всячески вредивших укреплению обороны страны. Выступая с докладом на Втором Всесоюзном съезде особых отделов ОГПУ 23 января 1925 г., Ф. Дзержинский следующим образом ориентировал своих подчиненных: «Мы бросаем колоссальнейшие средства из общего государственного бюджета на военное снаряжение, и если мы подсчитаем, что государство дает и что армия получает из этих средств для своего вооружения и защиты государства, то надо сказать, что жертвы, в смысле средств, были огромнейшие, а результаты были никчемные, недостаточные, ибо эта отрасль промышленности — наша военная отрасль промышленности — является одной из тех отраслей, к которой надо применить больше всего сил, больше всего вложить работу… Бывшие казенные заводы, бывшие казенные заказы являлись всегда в царское время именно тем пирогом, которым питались всякие пиявки, всякие паразиты… Надеюсь, что именно особые отделы будут той правой моей рукой, которые в этой области могут принести мне (как председателю ВСНХ —
Таким образом, Ф. Дзержинский выделил два аспекта в вопросе о ВП:
1. Критическое состояние производственной базы.
2. Действия конкретных лиц, направленные в ущерб быстрому и качественному оснащению войск всем необходимым для поддержания высокой боеготовности.
Можно утверждать, что председатель ОГПУ и ВСНХ исходил в своем докладе не из умозрительных заключений, а из реалий 1925 г. и конкретных исторических примеров, таких как дело группы высокопоставленных генералов и офицеров во главе с царским военным министром В. Сухомлиновым.
Как известно, в июне 1915 г., после поражений нашей армии, В. Сухомлинов был снят с должности военного министра, а в апреле 1916 г. отдан под суд по обвинению в злоупотреблениях и измене, за что через несколько месяцев приговорен к бессрочной каторге[1034].
Вместе с В. Сухомлиновым к следствию привлекались бывший, а также и действующий в то время начальники Главного артиллерийского управления (Д. Кузьмин-Караваев и А. Маниковский). Как совершенно справедливо отмечал автор предисловия к сборнику документов «Военная промышленность России в начале XX века» В. Поликарпов, «…в соответствии с той логикой изобличений, какую задало следствие еще в 1915 г., позднейшая литература, опираясь на материалы обвинения, склонна объяснять кризис вооружений неисполнительностью и косностью военно-снабженческих чинов»[1035] .
Свои объяснения дал генерал А. Маниковский. Он утверждал, что оправдание срыва поставок вооружений нерадивостью генералов из Артуправления являлось способом обеления царя и великих князей[1036].
На суде В. Сухомлинов, Д. Кузьмин-Караваев, А. Маниковский и другие обвиняемые, защищаясь от приписываемых им изменнических действий, ссылались на недостаточное финансирование, непомерное, по их мнению, отвлечение средств на вооружение флота и иные объективные причины. Бывший военный министр в своих мемуарах писал: «Условия русской индустрии, финансов и культуры в общем таковы, что нам очень трудно быть независимыми и не отставать от Запада»[1037] .
Своему начальнику вторил и бывший начальник Главного артиллерийского управления А. Маниковский. Процитируем и его, поскольку разъяснения генерала весьма важны для понимания событий конца 1920-х годов. «Все, кто… старался доказать, — писал А. Маниковский, — что и главные управления тоже кое-что делают, а главное, могут сделать значительно больше, если только им не будут мешать, не будут травить и ставить их в тиски бесчисленных комиссий… и из-за всякой мелочи устраивать им публичные инквизиции…»[1038] Те, кто тогда именно в таком ключе ставил вопрос, безжалостно изгонялись, «как „вредные“ люди старого бюрократического режима, неспособные проникнуться новыми веяниями и виновные во всех наших бедах»[1039] . Был, к примеру, уволен ближайший сотрудник начальника ГАУ генерал Е. Смысловский. Для этого не нужно было даже формального обвинения — достаточно было «обоснованных подозрений»[1040].
Судебное преследование генералов и офицеров, имевших в период Первой мировой войны отношение к снабжению армии вооружением, во многом напоминает ситуацию с руководящими работниками военной промышленности и высокопоставленными командирами из Главного артиллерийского управления в конце 1920-х годов. По большому счету, отличие можно свести к следующему.
1. Российский император, а затем и Временное правительство решились на организацию расследования, а затем и на открытые судебные заседания с доведением до обвинительного приговора в условиях войны.
2. К делу Сухомлинова органы безопасности и контрразведки привлекались лишь по отдельным эпизодам, а в целом расследование вела прокуратура.
3. Существенно иными были все юридические процедуры, включая порядок проведения допросов обвиняемых и свидетелей.
4. Вместо царских властей и деятелей Временного правительства «заказчиком» следствия и суда являлось Политбюро ЦКВКП(б).
5. Ни один из обвиняемых в 1917 г. не был приговорен к высшей мере наказания.
А главное сходство двух уголовных дел состояло в поиске «козлов отпущения» за срыв поставок в войска новых и серийных видов оружия и боевой техники.
В 1920-е годы деятельность чекистов, их подход к оценке причин провалов в работе военной промышленности во многом определялся тем обстоятельством, что глава ОГПУ Ф. Дзержинский одновременно являлся и председателем ВСНХ, в состав которого входило и Главное управление ВП. Он не удовлетворялся докладами руководителей ВП, а требовал детальную информацию от Особого отдела, занимавшегося всеми вопросами обороны по линии ОГПУ. Для нашего исследования интересно рассмотреть и сопоставить то, как объясняли сложившееся положение в ВП чекисты и промышленники.
Зимой 1924 г. по личному указанию Ф. Дзержинского Особый отдел предоставил ему справку о работе ВП. Указанный документ начинался со следующего утверждения: «Аппарат ГУВП вследствие его громоздкости, параллелизма в работе отделов, царившего бюрократизма, незначительной прослойки коммунистов представлял из себя организацию, которая не в состоянии без коренных изменений обеспечить выпуск вполне годного снаряжения как для текущей потребности армии, так и изготовления мобилизационных запасов»[1041].
Чекисты подчеркнули, что в ГУВП не составлен план развертывания производства на случай военных действий, по многим позициям идет некондиционный выпуск оружия, создается «угрожающее для обороноспособности СССР положение». Что же предлагал Особый отдел для исправления ситуации? Во-
