— Хорошо? — Она резко рассмеялась. Она, ужасно, боялась опять попасть под его обаяние, еще раз, пережить невыносимое чувство смущения, которое она испытывала, находясь рядом с ним. — Мне показалось, что я для тебя кошмар и сущее наказание.
— Да что ты? — Он спокойно улыбнулся, увидев вызов на ее лице. — Может быть, в моей жизни, как раз, и не хватает этой маленькой неприятности.
Элтон явно шел на мировую, и это настораживало. Это было слишком… соблазнительно.
— Да…
Ей хотелось удивить его, может быть поразить какой-нибудь остроумной фразой, но она не нашлась, что ответить.
Элтон поднялся. Она сидела, боясь пошевелиться, и едва дыша.
Резкий телефонный звонок прервал наступившую тишину. Тягостное состояние ожидания и неопределенности для Сандры рассыпалось на тысячу маленьких кусочков и исчезало.
— Мистер Дайв! — в дверях появилась Марта. Элтон был вынужден опять сесть на стул. На его лице было написано раздражение.
— Это миссис Речел. Она спрашивает, на какой час назначена завтрашняя вечеринка.
— Речел?! — Он бросил на бедную Марту такой взгляд, как будто она была виновата в том, что телефон зазвонил не вовремя.
— Время то же, что было в прошлом и позапрошлом году. Что она вдруг решила спрашивать?
— Боюсь, нужно, чтобы вы сами ей это подтвердили, — извиняющимся тоном ответила служанка.
Элтон злобно засопел.
— Скажи ей, что я ем, — холодно сказал он, не обращая внимания на свою пустую тарелку.
Марта поспешила уйти.
— Вечеринка? — Сердце Сандры вновь учащенно забилось.
— Господи! Разве я не говорил тебе? — ответил он, слегка раздосадовано. — Я собирался. Давным- давно, Софи установила традицию, что вся округа собирается здесь, вечером, первого дня Рождества. К сожалению, сегодня не исключение. — Сандра понимающе приподняла брови. — Но мы сбежим отсюда, — помолчав, заметил Элтон.
Он потянулся, размял плечи и, потирая руки, таинственно сказал.
— Я слышал, что одно из больших озер недалеко отсюда замерзло, и там сделали каток. Так что у нас есть выбор, или остаемся и смотрим телевизор, или едем туда. Что больше нравится.
Она поймала его пытливый, напряженный взгляд, но, в следующую секунду, лицо его приняло опять равнодушное выражение.
— Я бы хотела посмотреть, как катаются, — с готовностью сказала она, — ведь я не умею держаться на коньках.
— Неважно, я научу, — неожиданная мягкость его голоса, заставила вспыхнуть ее лицо. — У нас где-то валяются несколько пар коньков. Уверен, мы сможем подобрать пару для тебя.
Через десять минут они уже сидели в машине, а коньки лежали на заднем сиденье.
Снег прекратился, но небо оставалось затянутым тяжелыми облаками, и было холодно, как на северном полюсе.
Когда они добрались до озера, у Сандры появилось странное чувство, что она попала во времена королевы Виктории. Лед пестрел разноцветными фигурами катающихся людей. Все они были закутаны с головы до ног. На женщинах длинные юбки, на мужчинах теплые штаны. Тут же продавали жареные каштаны. А вокруг лежал белый, белый снег.
Даже воздух одурманивал, и Сандра вдруг решила, пусть это будет ее вечер. Она не хочет думать о том, что будет, или о том, что было. Но вот он, этот красивый, высокий человек рядом с ней, и больше ничего не надо. Пусть это один сладкий миг, но она хочет наслаждаться им.
Девушка была прирожденным конькобежцем. Элтон обнял ее за талию, она оперлась о его руку, и оба заскользили по льду. С каждым кругом она чувствовала себя все более и более уверенно и через полчаса уже пыталась кататься без поддержки.
Небо очистилось, заходившее солнце бросало мягкие розовые лучи на пруд. Решив отдохнуть, они покинули круг, чтобы поесть горячих каштанов, погреть руки у жаровни и поболтать с другими людьми, стоявшими рядом.
Сандра, уже не первый раз, замечала взгляды, которые женщины бросали на ее кавалера, однако Элтон не сводил с нее своих внимательных глаз, и, когда одна из девушек, видимо, больше других, желавшая пообщаться с ее спутником, предложила, на время, поменяться партнерами, тот твердо ответил «нет», объяснив, что его подруга впервые на льду, и он не доверит ее кому-либо другому.
Но, как ни лестно было чувствовать его заботу, чутье подсказывало Сандре, что нужно быть настороже. Возможно, это лишь новое лицо Элтона Дайва, и не больше.
— Мне показалось, что ты не прочь был бы покататься с вон той рыженькой, — как бы невзначай, заметила она, когда они вернулись на лед.
— Почему?
Он прищурил глаза на холодном ветру.
— Почему? — Этот простой вопрос вернул ее на землю. — Ну… — Она задумалась на минуту. — Да потому, что она очень хорошо катается, — в голосе ее слышался вызов.
— О, да, да, она хорошо катается, но я все же предпочитаю спотыкаться с тобой.
Насмешка в его глазах заставила ее переменить тему. Между тем Элтон показывал ей, как надо кружиться и делать перебежки в стороны, смеясь над тем, что, несмотря на все усилия удержаться на льду, оба уже не раз, потеряв равновесие, падали.
— Отлично, получается, — смеялся он, помогая в очередной раз подняться, стряхивая снег с ее куртки и плотнее завязывая ей шарф.
Она все это замечала, и маленькие знаки внимания отзывались в ней щемящей болью, вновь и вновь оживляя мечты, которые она пыталась забыть.
Его трогательная забота соблазняла больше, чем открытое проявление нежных чувств.
— Ты очень сложный человек, Эл. Я права? — Она мягко сопротивлялась его попыткам вернуть ее обратно на лед. — Мне хотелось бы узнать, в какой момент ты бываешь настоящим.
Он с удивлением поглядел на нее.
— Дело в том, что ты видишь меня таким, каким хочешь видеть.
— Я тебе не верю. — Она смотрела прямо ему в глаза. — Я слышала, что ты бываешь безжалостен, когда дело касается бизнеса, и я видела тебя в свете. Не забывай. Все это не увязывается с… — Она замолчала, не будучи уверенной, стоит ли продолжать.
— С образом доброго семьянина? — закончил он, поняв ее мысль. — Я думал, у тебя больше здравого смысла, Сани. По-твоему, я должен целоваться с партнером во время деловых переговоров. Это совсем другая, и порой, весьма, суровая сторона моей жизни. Что же касается светского общества, то личина там, просто, необходима. И время от времени я надеваю ее. Все очень просто.
— А как же женщины? Ты дурачишь их так же, как всех остальных?
— У меня складывается впечатление, что ты отказываешься понимать меня.
Он вытащил ее из толпы на ледяном поле и отвел в более спокойное место.
— Если ты хочешь спросить, были ли у меня женщины, то да, были. Но в прошлом. Каждая из них что-то значила для меня, но ни разу я не испытывал безумной любви, как мне кажется. Кто они, где и как это происходило — это вопросы, на которые я не отвечал и не отвечаю. И я не собираюсь отчитываться ни перед тобой, ни перед кем-либо другим. — Он пристально посмотрел на нее. — Я нормальный человек, с нормальными человеческими потребностями. Я, конечно, не монах, но то, что пишут про меня в газетах, какая-то чушь, ерунда. А если бы хоть пятьдесят процентов в этих альковных статьях было правдой, то я, наверное, уже умер бы от физического истощения! И уверяю тебя, что я не всем показываю, какой я есть на самом деле. А ты разве поступаешь по-другому? Да любой человек поступает так же. В течение всей жизни, лишь очень немногим, мы позволяем заглядывать внутрь себя.
