Глава 1
— Я знаю, Джанет, ты не хочешь меня слушать, — сказала Энни Карпентер. — Но не советую откладывать операцию надолго. Я признаю, что на сегодняшний день состояние твое стабильно. Но завтра, все может измениться. Хотя кардиология не моя специальность…
— Роберт знает, что у меня больное сердце. — Джени отошла от окна и взглянула на подругу, стараясь, чтобы Энни не заметила страха в ее глазах и словах.
— Он очень симпатичный парень, — улыбнулась та.
Восемь лет назад, когда Роби родился, Энни советовала ей самой воспитывать сына, хотя все вокруг убеждали Джени отдать мальчика родителям бывшего мужа. Она в те времена бедствовала, муж отказался платить алименты. Тогда у нее были только твердое желание сохранить ребенка и преданность Энн, дававшая силы принять решение и устоять.
— Ты абсолютно уверена в том, что операция — это единственный выход? — Спрашивая, Джени пыталась забыть о проблемах прошлого, чтобы сосредоточиться на сегодняшних.
Энн посмотрела на нее понимающим, проницательным взглядом.
— Да, в твоем случае поможет только операция.
— Я не хочу уезжать из города, — умоляюще протянула Джени. — Может, найдешь мне хирурга здесь?
Они уже тысячу раз говорили на эту тему.
— Конечно, если бы я не была хирургом… Но я хочу, чтобы ты уехала из Нью-Йорка, подальше от своей работы. Посмотри, от тебя уже остались кожа да кости, ты на грани и продолжаешь медленно убивать себя.
— Мне кажется, ты сгущаешь краски. Но пойми, что мне не с кем оставить ребенка. Проблемы со всех сторон.
— В твои тридцать два года у тебя в жизни нет ничего, кроме работы. Подумай о своем больном сердце, ведь ты должна еще поставить на ноги Роби. Если хочешь увидеть внуков, делай, что я тебе говорю, и не возражай. В конце концов, я посылаю тебя не на край света.
— Хорошо, — согласилась Джени. — Но только в Огайо.
— Мой зять один из лучших кардиохирургов в стране, а клинику, где он работает, знают во всем мире.
— И твой зять, и его клиника, достаточно, далеко от Нью-Йорка и инвестиционных компаний «Мейер», «Бергман» и «Трирз».
— Не стану возражать, — кивнула Энни. — Ты можешь поехать в мой дом в Виллоу Крик. Конечно, для вас с сыном дом большой, но он уютный и его легко отапливать. Паркеры живут рядом, они прекрасные люди и о вас позаботятся. Мать Дайаны Паркер была моей лучшей подругой, когда после войны я впервые приехала в США. Она приглядит за мальчиком, пока ты будешь в клинике.
— Ты собираешься сказать об операции отцу Роби, его бабушке и дедушке?
— Не имею ни малейшего представления, где отец Роби. — Джени взглянула на подругу. — Последнее, что я о нем слышала, — это то, что он путешествует с какой-то рок-группой по Австралии.
— Ну а как насчет Брюсса и Шерон?
— Одна из причин, по которой я согласна ехать в Огайо, — чтобы он был подальше от них. — Она вновь почувствовала на плечах груз старого семейного страха. — Для них моя болезнь — прекрасный предлог, чтобы стать официальными опекунами сына. Как только они поймут серьезность моего положения, они тут же потребуют опекунства. А я не хочу даже слышать об этом.
— До сих пор не можешь простить им того, что случилось после рождения Роби?
— Нет, не могу. И никогда не забуду, как они пришли в родильный дом и потребовали отдать им моего сына. Я помню, что галстук адвоката, которого они привели с собой, стоил больше, чем все, что у меня тогда было, и помню, как они предложили мне деньги за то, чтобы я отдала им Роби.
— И эти восемь лет ты делала все, чтобы занять высокое положение и заработать столько денег, сколько, как они считали, необходимо для твоего сына.
Джени нервно засмеялась.
— Они любят Роби так же сильно, как и ты.
— Энн, пожалуйста. — На мгновение Джени почувствовала боль и беспомощность, которые она испытывала всегда, встречаясь с Брюсом и Шерон Фишер. — Я больше не хочу обсуждать это.
— Хорошо, — Энн махнула рукой. — Но когда тебе будет столько лет, сколько мне, ты по-другому посмотришь на многие вещи.
— Возможно, — согласилась с ней Джени, чтобы только избежать дальнейшего обсуждения этой темы.
— Но тогда уже будет слишком поздно для всех вас…
— Я думаю, мы сможем переехать в Огайо в рождественские каникулы Роби, — вернулась к их разговору Дженни, и подошла к окну с видом на Манхэттен. Несмотря на середину сентября, деревья в центральном парке стояли зеленые и ярко светило солнце. — К этому времени я разбросаю часть моих клиентов по другим ассоциациям. И завершу объединение «Гринвуд»…
Но Энн твердо перебила ее.
— Нужно ехать сейчас, дорогая. Ты очень похудела в последнее время, и я хочу, чтобы ты отдохнула и набралась сил перед операцией.
— И как долго мне отдыхать?
— Как минимум четыре месяца. — Энн встала из-за стола, показывая, что дальше спорить бесполезно. — И ты можешь позволить себе это.
— Но за мной там столько дел, — возразила было Джени.
— Молчи, не то я увеличу отдых до шести месяцев.
Джени закусила губу.
— Вот так. Ты довольно упряма, но в здравом смысле тебе не откажешь. Ты знаешь, когда бороться, а когда отступать. Эти качества тебе скоро понадобятся. Все будет хорошо.
— Правда?
— Конечно.
— Я очень надеюсь, что ты права и все будет в порядке. Можешь договариваться со своим зятем.
— Я знала, ты примешь правильное решение. И довольно об этом.
Джени и Роби приехали в Огайо во второй половине октября. Пейзаж представлял собой смесь желтого, оранжевого и зеленого. Было еще тепло и солнечно. Однако Джени помнила, что Энни предупреждала ее о суровых зимах на Среднем Западе.
— Здравствуйте, мисс Филд, можно войти? — послышался голос за дверью.
Он принадлежал маленькой пышной женщине среднего возраста, в копне ее темных кудрявых волос виднелись уже седые пряди, но лицо сияло приветливой улыбкой.
— Да, пожалуйста. — Энни предупреждала, что здесь возможны неожиданные визиты.
— Я бы пришла навестить вас раньше, но хотела, чтобы вы немного устроились. — Женщина держала в руках кастрюлю, из которой исходил чудесный аромат. Она протянула ее Джени. — Добро пожаловать на ферму Виллоу Крик. Я — Дайана Паркер.
— Спасибо, — ответила, приятно, удивленная Джени. — А я — Джени Филд.
— Я это знаю, — сказала с улыбкой Дайана. — Мы вас ждали. Надеюсь, что вам здесь понравится.
— Да.
На самом деле, Джени была несколько подавлена величием большого старого дома. Вся ее жизнь прошла в маленьких тесных квартирках. И только восьмилетний Роби, с его детской способностью адаптироваться к новым условиям, чувствовал себя как дома. Он поставил кастрюлю в холодильник и
