сказал.
— Мы устроились здесь просто замечательно.
— Может, вам нужно чем-нибудь помочь? Я бы прислала одну из моих девочек. У меня четыре дочки.
— Правда?
— Да. С нами только самая младшая Эмм, остальные живут отдельно. А у меня еще и три сына, — сказала Дайана с гордостью.
— Семеро детей?
— И четверо внуков.
— Боже мой! — Джени была единственным ребенком в семье.
Ее родители умерли, и семьей для нее всегда была она сама.
— У всех Паркеров большие семьи, — продолжала Дайана, следуя приглашению и усаживаясь на одну из табуреток. — А у вас только один ребенок?
— Да. Его зовут Роберт. Роби. Ему восемь лет.
— Я видела, как он садился в школьный автобус сегодня утром. Он просто восхитительный малыш.
— Да, — улыбнулась Джени.
— Энни Карпентер говорила, что вам нужен помощник по дому, который позже приглядит за мальчиком, когда вы будете в клинике.
— Да, я была бы рада, если бы вы кого-нибудь порекомендовали.
— Почему? Мне самой хочется помочь вам, — ответила Дайана без колебаний. — Хотелось бы, чтобы и Роби был возле меня. Этот старый дом, на верху холма, кажется очень пустым. А Роби и мой старший внук одного возраста и могли бы играть вместе.
— Я… Спасибо… — Джени была в замешательстве. Там, в Нью-Йорке, требовались недели, чтобы найти няню, а сегодня одно улыбающееся лицо миссис Паркер заставило ее принять решение. — Я думаю, сыну с вами будет хорошо.
— Вот и славно, — обрадовалась Дайана, польщенная комплиментом. — Может, еще что-нибудь нужно по дому?
— Я не знаю, как пользоваться печкой. Октябрьские дни были теплые, но сегодня похолодало, и по телевизору предупредили, что ожидаются заморозки.
Печка была большая, старая и заканчивалась ступенями под потолком.
— Не думайте об этом. Джони Бертон на прошлой неделе проверил ее — печь прекрасно согреет вас зимой. А Том скоро придет и займется растопкой.
— Том?
— Да, мой сын, Томас. Он присматривает за этим домом.
— По-моему, Энни что-то говорила о нем.
— Том — хороший парень, у него золотые руки. Он холостяк.
За дверью мелькнула чья-то тень, и раздался приятный мужской голос.
— Я слышу, обо мне здесь говорят?
— Я только что сказала о тебе нашей новой соседке.
— Входите, пожалуйста, — пригласила Джени.
— Вот уж никогда не думал, что умение обращаться с инструментами и холостяцкая жизнь такие ценные качества, — съязвил Том, открывая дверь.
Дайана пропустила мимо ушей его насмешку.
— Том, это Джени Филд.
— Здравствуйте.
Томас Паркер был высокий широкоплечий мужчина с прямым носом, тяжелой челюстью и копной непослушных черных волос. Глаза у него были серые, а ресницы черные. В одной руке он держал гаечный ключ и отвертку, а в другой — сложенную в трубочку газету. Он положил ее на стол и протянул Джени мозолистую руку. Ни один из мужчин, которых она знала, не имел таких рук.
— Добро пожаловать на ферму Виллоу Крик, мисс Филд.
— Благодарю. — Джени заметила, как ее маленькие белые ручки исчезли в огромных мужских руках. Почувствовав силу его рукопожатия, она быстро отдернула руку. Наверное, слишком быстро, чтобы это выглядело по-дружески. Но она поняла это слишком поздно. Том нахмурился. Ей следовало бы помнить, что здесь пожатие руки означает больше, чем просто вежливое приветствие.
— Если вам что-нибудь понадобится, то Том живет в гараже, через дорогу.
— В гараже?
Джени уже давно заметила красный гараж по другую сторону дороги. Его невозможно было не заметить— он стоял, прямо, перед окнами ее дома, свежевыкрашенный, с привлекательной серо-черной шиферной крышей. На фасаде его красовалась большая вывеска— «Паркер. Запчасти. Ремонт. Томас Паркер — механик-владелец».
— Том ремонтирует машины, — объяснила Дайана, увидев, что Джени смотрит в сторону гаража. — Большие машины, комбайны, тракторы, косилки. Его отец и братья работают на ферме, это еще выше на холме. — Она показала в сторону фермерского дома, еще большего, чем у Энни, с круглым крыльцом, высокими узкими окнами и зелеными ставнями. Крышу покрывал темно-красный шифер. — Это и есть ферма Виллоу Крик. Раньше здесь останавливался дилижанс из Колумбуса в Цинциннати.
— Вы скоро будете знать о нас все. — Том подталкивал мать к выходу. — Я затоплю печь и почему бы вам не устроиться спать на ней на ночь?
Джени вспыхнула. Ужасно, что чужой человек так быстро уловил в ней боль и усталость, которые она, как будто небезуспешно, пыталась скрыть от окружающих.
— Ой, дорогая, извини, я тебя совсем заболтала.
Пухлое лицо Дайаны выражало смущение и угрызение совести.
— Да нет, что вы, посидите еще, — возразила Джени.
— Нет, я пойду, вот только Том растопит печь. Поторапливайся, сынок.
— Слушаюсь. Не успеешь и глазом моргнуть, как все будет готово. — Он исчез в погребе и через пять минут появился на кухне. — Все в порядке. На всякий случай термометр висит на стене в гостиной.
— Да, я уже заметила его вчера вечером.
— Не беспокойтесь, если услышите, как огонь будет издавать странные звуки. Это нормально для печки, которая старше всех нас вместе взятых.
— Хорошо, — ответила Джени.
Обычный разговор, однако, несмотря на усталость, Джени почувствовала странную связь между собой и этим мужчиной. Какой он сильный, надежный и как спокойно рядом с ним. Так, как она хотела бы, чтобы всегда было в жизни. Их взгляды встретились.
— Не беспокойтесь, — повторил Том.
Он даже не улыбнулся, а только слегка прикоснулся к козырьку кепки.
— Мы уйдем, и вы отдохнете. Я уже предупредила Эмму, чтобы она приглядела за вашим мальчиком в школе, как бы он не перепутал номер автобуса.
— Большое спасибо.
Что еще могла она ответить, обескураженная таким дружеским участием. Ей очень понравилась эта женщина. Джени привыкла быстро оценивать людей и обычно доверяла своей интуиции. И сын Дайаны ей понравился. Однако, здесь было много сложнее. В отношениях с мужчинами, она никогда не доверяла интуиции. В конце концов, ее любовь к Мартину Фишеру и все, что из этого вышло, — самая большая ошибка в ее жизни.
— Пошли, мам, — заторопил Том.
— Помните, Томас всегда рядом, он день и ночь в своем гараже.
— День и ночь? Посмотрим, — улыбнулась Джени.
Она увидела, как нахмурился Том после слов матери. Мать явно подтрунивала над ним.
— Да, именно круглые сутки, он даже не ходит на свидания…
— Хватит, мама, — остановил ее Том. — Моя личная жизнь не касается мисс Филд.
