— Это вы насчет дипломата? — спросил Серега, поняв, что директор заметил его взгляд. Яблочко, казалось, смотрел ему прямо в душу, и Серега кожей чувствовал, что врать сейчас небезопасно, можно запросто вылететь с работы. Не зря директор про кошку намекнул. Когда замешаны такие бабки, нужно быть предельно осторожным. Впервые за все время работы в институте ему стало не по себе.
— Именно так, — подтвердил директор.
— Да я подумал, что, может, вице-президент ошибся и не тот дипломат взял. Чемоданчик этот я ведь от Алексея получил и вам отдал, а тут вижу… На нем такая приметная царапина! Вот я и удивился…
— А чего тогда не спросил? Вдруг он действительно ошибся?
— Да ну, Николай Иванович, не по чину. Кто я, а кто Коваль… Я вам хотел сказать.
Директор неожиданно улыбнулся:
— Вот уж не думал, что ты такой наблюдательный! А откуда ты Коваля знаешь?
— Ира сказала, когда я спросил, кто это меня опередил. А насчет наблюдательности… Да никакой я не наблюдательный! Просто так получилось.
— Ну-ну… — сдержанно произнес директор, и Серега не понял, поверил он ему или нет. Помедлив, Яблочко протянул Бойченко лазерный диск: — Вот здесь записан отчет по первому этапу договора с «Экологией Зоны». Распечатаешь, распишешься где надо и поставишь печати. Отчет на двух языках, русском и немецком, подписи должны стоять на обоих экземплярах. Один отдашь мне, второй оставишь в делах «Баттерфляй». Все понятно?
— Да, Николай Иванович.
— И в следующий раз советую к царапинам не присматриваться. Переключи свое внимание на барышень. И пользы больше, и гораздо приятнее. Ну и к тому же… голова целее будет. Правда, за сердце не ручаюсь. Ты ведь у нас парень свободный, а?
Серега молча кивнул, забрал диск и поплелся в свою конуру. Чертова царапина! Да и он хорош тоже. Уставился на дипломат, даже Коваль заметил! Чего пялиться, спрашивается? Выставят из института и что тогда? Хоть на биржу иди… Кляня себя за опрометчивость, Серега не заметил, что отвлекся от главного факта: Коваль унес дипломат с четвертью миллиона евро. Он вспомнил об этом, когда взялся за кипятильник, чтобы сварить себе кофе. «Стоп! — подумал он. — Там же была куча бабок! За что заплатили этому Ковалю? Не фига себе… Четверть миллиона! Не слабо живем! Ай да вице-президент! Ай да директор!»
Пристроив стакан с кофе рядом с клавиатурой, Серега запустил компьютер и вставил диск. Но никакого отчета на диске не было. Видимо, директор что-то перепутал и дал ему совсем другой диск. На этом было несколько файлов, названия которых заставили Сергея насторожиться. Первый назывался «Выступления на ТВ». Когда он открыл его, на экране появился длинный перечень фамилий, названия каналов, пятизначные суммы, банковские реквизиты, фамилии и короткие, всего в несколько предложений, тезисы. Второй файл назывался «Выступления в печати». Все то же самое, только суммы поменьше, и снова фамилии, названия газет и статей. Третий назывался просто: «Лица». В нем было всего с десяток фамилий. Некоторые Серега знал, это были люди из окружения Президента. В этом файле против фамилий стояли самые большие суммы, счет шел на сотни тысяч. И никаких банковских реквизитов, просто фамилия и сумма, но суммы с пятью нулями! Последний файл назывался «Избранники народа». Тут перечень был длинный, да и суммы тоже не слабые. Черт! Лица этих людей постоянно мелькали в телевизионных передачах, их фамилии звучали на радио, статьи печатались в газетах!
Серега от волнения вспотел. Японский бог! Он вернулся к первому файлу и внимательно просмотрел список. В числе первых значилась фамилия вице-президента. Его как будто осенило, и он тут же открыл файл, в котором были собраны выступления в печати. Вот он, Голый!.. Голопрыщ его фамилия!.. Как его тогда Василич окрестил? Гадюка семибатюшная? А он все вспомнить не мог! Голый, Голый… Они оба выступали — и Коваль, и Голый этот… И тема была одна и та же: экономически выгодное использование загрязненных земель Зоны путем хранения там забугорного отработанного ядерного топлива.
Он вдруг вспомнил, что по дороге на работу купил «Только факты», свою любимую газету. Газета тоже фигурировала в файле, и фамилия указана: Куприянович. Серега быстро пролистал, но статьи такого автора в номере не было. Может, статья только пишется? Скорее всего, так и есть. Значит, дорогой и любимый директор готовит почву для принятия решения о превращении Зоны в ядерную свалку? И он, Серега, в этом участвует? Блин… А если об этом узнает номинальный начальник? Или Косарчук? Про Василича лучше вообще не вспоминать! Тот определенно морду при встрече набьет! Но он же ничего об этом не знал! И что же теперь? Бросить заявление и уйти? А работа? Штука баксов в месяц! Где еще такую работу найти? Годика два продержаться бы, чтобы хоть однокомнатную квартиру где-нибудь на выселках купить, жить-то в Киеве ему совсем негде…
И вдруг Серегу словно ледяной водой окатило: идиот! Какая штука баксов? Он же читал диск! Все фамилии, суммы денег… Да умоляй он сейчас на коленях, доказывая, что ничего не читал, никто ему не поверит. В такой игре жизнь одного вчерашнего студента — это даже не запятая, даже не точка, а просто прочерк. Вон, Гонгадзе, который только намекнул, что ему кое-что известно, — и сразу замочили! А за эту информацию… Господи, да за его жизнь сейчас и копейки никто не даст! Серега почувствовал, что рубашка на спине и под мышками стала влажной, и с ненавистью посмотрел на компьютер. Вот так влип!
Глава 7
Он стал вечным странником в вечном круговороте жизни. Сначала Он был безучастен ко всему, что происходило на Станции. Люди суетились, строили Укрытие, дезактивировали территории, устраивали могильники — словом, работали, устраняя последствия своей глупости. Но однажды, увидев, как одетые в белую робу люди по собственной неосторожности получили значительные дозы облучения, Он начал им помогать, предупреждая об опасности. Дальше — больше. И постепенно Он втянулся. Ни одно совещание не проходило без Его незримого присутствия. Он научился читать в душах так же легко, как определял опасные радиационные поля на досконально изученной Станции и в Укрытии. Для Него здесь больше не было тайн. Один только вопрос мучил Его: кто же Он? Откуда взялся?
Сегодня Он снова прилетел в Город. Последнее время Его тянуло сюда все сильнее и сильнее. Жизни нет, а Город есть. Мертвый, пустынный, буйно заросший деревьями и кустарником. Он поднялся выше, стараясь охватить взглядом широкие улицы, одинаковые коробки многоэтажек, здания школ и детских садов.
Неожиданно Он увидел глаза, и в то же мгновение что-то шевельнулось в Его памяти. Чьи они? Может, Он видел их раньше? Нет, Ему не удавалось вспомнить. Может, они хотят что-то сказать? Он не понимал. Он, который читал в чужих душах, как в открытых книгах, не мог прочитать четкую пропись в своей собственной книге. Откуда они появились? Из какого мира или бытия? Кем Он был раньше? Он пытался вспомнить, но у Него ничего не получалось. Он пытался снова и снова. Глаза дразнили и притягивали. Да чьи же они?! Он разозлился на себя, потому что никак не мог вспомнить.
Он не понимал, что с Ним происходит, но чувствовал, как внутри вскипала неведомая сила, нарушая до сих пор существовавший баланс. Баланс — это равновесие, равновесие — это покой, но покой — это не жизнь. Сила вскипела, и Его бросило ввысь, к облакам. От невыносимой боли он закричал.
Где-то там, внизу, люди подняли головы к бездонному небу. Откуда гром? Ведь на небе нет ни облачка! А Он из поднебесной выси смотрел на землю, леса, полные обреченной на смерть живности, на брошенные села, на разрушенные бездушными механическими чудищами дома, на колодцы, наполненные горькой водой. Память! В нем ожила память! Вот в чем все дело! Раз Он вспомнил глаза, значит, вспомнит и все остальное.
В вечной темноте проступили черты лица. Он застонал, словно от боли. Но боли не было. Боль — спутник жизни, ее обратная сторона. Если что-то болит, ты наверняка жив. А если ничего не болит? Значит, болеть нечему, тебя просто нет. Но почему тогда Он видит это лицо? И чье это лицо? Ему казалось, что Он вот-вот вспомнит. Он обязательно вспомнит, Он был уверен в этом. Раз у Него есть память, Он жив! Но с другой стороны, Он не чувствует боли. Так Он жив или мертв? Может, Он призрак? Мятущееся, бестелесное
