— Здорово, лейтенант. С чем пожаловал?
Лейтенант бросил на стол тощую картонную папку.
— А, опять…
— Засорена пограничная зона! — воскликнул Коробко. — Ловим, ловим, а их все больше и больше! Откуда только берутся!
— Эй, кто там в приемной? — крикнул прокурор. В двери заглянула секретарша. — Напечатайте скоренько постановление. Все, как обычно!
— Сейчас сделаем, товарищ прокурор.
Пока Кадаубинский пил с лейтенантом чай, секретарша заправила в пишущую машинку согнутый вдвое листок бумаги и, предварительно переложив его копиркой, двумя пальцами начала стучать по клавишам, изредка заглядывая в папку, принесенную лейтенантом.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
18 апреля 1938 года г. Изяслав
Прокурор Изяславского района Кадаубинский, изучив материал, представленный Изяславским райотделом НКВД на гр-на Тысевича Николая Григорьевича (1885 г. рождения, уроженец с. Боричева, Петраковскогорайона БССР, житель г. Изяслава, счетовод колхоза, в прошлом подпрапорщик, беспартийный), считает, что в материалах имеется достаточно данных о том, что Тысевич является причастным к контрреволюционной, шпионско-повстанческой деятельности, т. е. преступлениям, предусмотренным ст. 54–10 и ст. 54–6 УК УССР
ПОСТАНОВИЛ:
Мерой пресечения в отношении обвиняемого Тысевича Николая Григорьевича избрать содержание под стражей в тюрьме Шепетовского горотдела НКВД г. Шепетовка.
Кадаубинский, через которого за последние несколько лет прошли тысячи подобных бумажек, не глядя подмахнул постановление.
Эта половина листа тоже легла в картонную папку, тщательно завязанную лейтенантом на белые тесемочки.
У себя в кабинете Коробко перелистал документы из тощей папки и решил, что пришло время поговорить и с самим Тысевичем, во всяком случае нужно было заполнить анкету. Своей тюрьмы в Изяславе не было, а только пара камер, где подследственных держали по несколько дней, как в накопителе, а потом специальной машиной отвозили всех в Шепетовку — там под это столь необходимое заведение были переоборудованы склады лесхоззага, директор которого Лысков-Мельников сейчас в них же и сидел. Ирония судьбы…
На допрос арестованных вели через дорогу: из здания, где находились камеры, в здание, где располагался кабинет лейтенанта. Хуже всего было то, что весь Изяслав знал об этом и родственники арестованных ждали у серого дома, чтобы увидеться, может, в последний раз, со своими родными. Часто все это сопровождалось криками, рыданиями, обмороками, что осложняло и без того нелегкую жизнь лейтенанта. Никакие ухищрения не помогали; люди дежурили у здания НКВД чуть ли не круглосуточно, и все ради того, чтобы крикнуть что-то неразборчивое кому-нибудь из близких. Выход был найден: время от времени, но не реже одного раза в неделю, арестованных отвозили в Шепетовку — пусть туда ездят и там надоедают своими воплями.
Тысевич сидел на нарах, сколоченных из толстых досок и покрашенных темной зеленой краской. Ему казалось, что за несколько часов, проведенных в камере, он так пропитался смрадным тюремным духом, что будет вонять им всю оставшуюся жизнь. Подумав об этом, Николай горько усмехнулся: «А сколько ее осталось, той жизни?» По непонятной ему причине он оказался в камере один. Откуда ему было знать, что вчера вечером, уже затемно, всех арестованных погрузили в машину и увезли в Шепетовскую тюрьму.
Страха не было, его мучила неизвестность. Что будет завтра? Через час? В следующую минуту? Время шло, никто его не трогал, и он потихоньку успокоился. Даже улегся на нары, подмостив по голову свернутый пиджак, рассудив, что следователю будет совершенно все равно, в каком пиджаке арестованного приведут на допрос, измятом или выглаженном. Свернувшись калачиком, Николай задремал, забыв про обрушившуюся на него беду. Разбудили его лязг обитой жестью двери и голос охранника:
— Арестованный, на выход!
Николай подхватился.
«Где это я? — подумал он в первую секунду после пробуждения. — И почему так воняет?» Он даже попытался вспомнить, что ему снилось во время короткого сна, а потом вдруг окончательно пришел в себя и мысленно ахнул: «Да я же арестован! Я в тюрьме!»
В Венькиной руке звякнули ключи.
— На выход, я сказал! Ты что, заснул, вражина?
Тысевич медленно поднялся, за что тут же получил кулаком в бок.
— Поторапливайся!
Встряхнув пиджак и надев его на ходу, Николай вышел из камеры.
— Руки за спину, лицом к стене!
На руках защелкнулись холодные наручники.
— Вперед…
Наталья и дочки сидели под забором, на травке. Рядом с ними примостились и Лида с Леной, которые этой ночью вообще не уходили домой, а все ждали и ждали, надеясь увидеть маму. А вдруг, как только они уйдут, маму поведут на допрос? Никто не сказал детям, что их мать уже увезли в Шепетовку и ждать бессмысленно. Увидев взрослую женщину и девочек, знакомых по улице, Лена с Лидой тотчас присоединились к ним. На другой стороне майдана, в небольшом скверике, стояла беседка с лавочками, и в ней было бы гораздо удобнее, но там никто никогда не ждал. Пока добежишь… А путь арестантов к серому дому такой короткий!..
Разговоры дочек вертелись вокруг одного — поведут или не поведут, и все надежды были связаны с тем, чтобы повели. Казалось, ожидание встречи превратилось в цель существования, будто отныне самое важное в их жизни — это чтобы повели, чтобы открылись двери, чтобы из них вышел их отец. Наталья, обессиленная от плача и страха, от внезапно навалившейся безысходности, ни о чем уже не мечтала. Но в какой-то момент ее словно осенило, сердце ухнуло в груди, и она даже не сразу поняла, что случилось. Как кошка, которая непонятно по каким признакам знает о приближении землетрясения, так и она неведомо как почувствовала: сейчас его выведут! Наталья вскочила на ноги и уверенно подошла к дверям. За ней побежали девочки.
И действительно, дверь открылась. Первым вышел Николай, за ним Венька с пистолетом в руке.
— Папа! — завизжала Наденька и бросилась к отцу.
— Папа! — выдохнула Маруся, в замешательстве замерев на месте.
— Нельзя! Не положено! Гражданка, уймите дочку! — Венька, размахивая пистолетом, пытался удержать рвущуюся к отцу девчушку.
— Папа! Папа!
— Да что же вы… — пролепетала Наталья, — она же ребенок…
— Не могу, не положено! Гражданка, отведите детей!
— Папа!
— Маруся… Наденька…
— В сторону! В сторону!
Не зная, что делать с детьми, Венька не придумал ничего лучше, как подогнать арестованного.
— Быстрее, арестованный! Шевелись! — крикнул он и пробормотал себе под нос: — С ума тут с вами сойдешь!
— Папа! Папа, ты как?
— Все нормально, дочки…
