– Не запугивай меня, Ашир! Чего ты хочешь?
– Сперва вспомни, как ты после выучки в разведывательной школе нацистов дважды спускался в Каракумах на вражеском парашюте с немецким пистолетом и взрывчаткой…
– Джунаид-хан был подкуплен английской разведкой, – глухо проговорил Нуры. – Разве тебе это не известно? А я служил Джунаиду… Живя в Герате, хан владел многими домами, магазинами, караван- сараями, бесчисленными отарами овец… Его окружали толпы льстецов… Умер он стариком, оставил старшему сыну Эшши сказочное наследство. Джунаид вершил судьбами таких, как я…
– Эк, куда хватил! – поморщился Таганов, отступая на шаг от Курреева, как бы разглядывая его со стороны. – Ты переметнулся к фашистам, был сотрудником берлинского СД, штурмфюрером СС, награжден фашистскими крестами. По поручению отдела Н главного управления безопасности ездил в Испанию, Швейцарию – отвозил в банки документы нацистских бонз, тебя забрасывали в Югославию на выучку эсэсовским карателям, орудовавшим под видом партизанского отряда. Это ты не скроешь?
– Если тебе все известно, Ашир, то нечего спрашивать! – деланно засмеялся Нуры, лицо его просияло доверием. – Я был тем ишаком, которого учили писать и читать. Помнишь притчу об ишаке? Насреддин взялся обучить его грамоте за двадцать лет, не побоявшись ханской угрозы казнить учителя, если ишак не постигнет грамоту, но мудрый Насреддин смекнул, что за двадцать лет кто-нибудь да сдохнет – не ишак, так хан. А я был ишаком, который ничего не понимал в грамоте разведчиков, только делал вид, что учусь…
– Довольно, Нуры! – махнул рукой Таганов. – Вижу, ты не склонен отвечать на мои вопросы, я подожду… Сам усугубляешь свою вину перед родиной. Поехали назад…
Они сели в машину, и «Волга» понесла их по полированному асфальту обратно.
По утрам конвоир вводил Каракурта в кабинет Таганова, где на небольшом треножнике, приставленном к столу чекиста, арестованного ждал прикрытый салфеткой пузатый чайник с крепко заваренным зеленым чаем. Курреев кивком головы здоровался с Тагановым, привычно садился на стул, молча наливал в пиалу янтарный напиток и, сделав несколько шумных глотков, ждал разговора.
Ашир поправил по краям чистые листки бумаги, потер седоватые виски, не сводя пристального взгляда с Каракурта.
– Итак, советские войска громили Берлин. А вы, сотрудник абвера, в это время уже перебирались в Туркестанский национальный комитет… Так?
– Нет, – покачал головой Каракурт.
…Война закончилась разгромом гитлеровской Германии, но еще до ее поражения лагерь среднеазиатской эмиграции, лелеявший голубую мечту о «свободном» Туркестане, то бишь – без большевиков и без Советов, заметно поредел. Крысы, почуяв гибель фашистского корабля, бежали с него – кто сдавался англичанам, некоторые советским войскам… 2 мая 1945 года на совещании в Мариенбаде Вели Каюм-хан, президент так называемого Туркестанского национального комитета, приказал подчиненным переходить только на сторону американских войск, выполнять все их задания, какой бы характер они ни носили. Комитет пытался смыть с себя коричневый цвет и перекрашивался на американский манер… Каракурт сперва оказался в американском лагере перемещенных лиц, откуда его скоро вызволил все тот же «президент» Туркестанского комитета.
Куррееву предоставили отдельный кабинет в комитете, назначили приличную зарплату. Вели Каюм- хан в беседе с ним сказал, что жену и детей Нуры из аула Конгур большевики выслали в Сибирь, что советская разведка знает о работе Каракурта на фашистов, а потому в Советском Союзе ему грозит смертная казнь… Запугав Нуры, Каюм-хан продал его за звонкую монету американской разведке. «Неприметный служащий» Туркестанского комитета «делал» переводы статей с туркменского языка на английский, с английского на русский или немецкий, а между делом еще подглядывал за сослуживцами, сообщая о них американцам. От зоркого взгляда и чуткого уха Курреева не по себе становилось даже самому благодетелю Вели Каюм-хану. С помощью свидетельств Каракурта американцы отлично разобрались в деятельности хана, они увидели бесперспективность этого отщепенца, погрязшего в интрижках, заботившегося лишь о собственном кармане, а также о карьере. Чаша терпения Центрального разведывательного управления США переполнилась, когда там узнали, что секретная служба ФРГ во главе с Геленом уверенно запустила руку в хозяйство беглых туркестанцев, а после того, как из комитета сбежал казначей, ограбивший кассу, унесший с собой огромную сумму денег, выделенную комитету американцами, судьба конторы Вели Каюм-хана была окончательно решена – комитет разогнали… Разумеется, американцы позаботились о Каракурте, он служил в качестве специалиста по русским вопросам. Его статьи и доклады использовались комитетом радио «Свободная Европа», Институтом по изучению СССР, обосновавшимся в Мюнхене. В целях заработка Курреев рыскал по всей Западной Германии, бывал в Австрии, в Дании, в Западном Берлине, отыскивал в трущобах морально сломленных, опустившихся «азиатов», готовых за небольшую плату убить из-за угла «указанного типа», что значит – человека прогрессивных убеждений, – выступить в суде лжесвидетелем, прочитать перед микрофоном любую ложь… Холодная война вскоре потребовала «знатоков» Средней Азии и Казахстана, Туркестанский национальный комитет был возрожден как старый, давно забытый водевиль, возглавил его иной человек – не Вели Каюм-хан. Каракурт туда уже не возвратился, он выполнял иную миссию…
– Нам известно, Каракурт, что вы были в очень близких отношениях с Вели Каюм-ханом, – проговорил Таганов. – Предположительно, хан воспитал вашу родную дочь…
– О, – засмеялся Нуры, как видно, Ашир затронул очень сложную струну его воспоминаний. – Я этого не скрываю…
Однажды в Дюссельдорфе Нуры разыскала прилично одетая увядающая блондинка. Было видно, что она побывала у косметолога, искусно затушевав следы бурно проведенной молодости. Это была Маргарита, любовница Вели Каюм-хана. Самым близким она позволяла называть себя просто Рит… На страданиях военнопленных туркестанцев Рит и Вели Каюм-хан нажили немалое состояние. О Рит после войны писали как об изощренной садистке… Теперь неудавшаяся «мать Туркестана» (Вели Каюм-хан величал себя «отцом Туркестана») тяжело опустилась на стул перед Каракуртом. Она явно кокетничала. Дело в том, что после войны Рит родила дочь, и маленькая Лорхен очень походила на Курреева. Как-то Нуры, повидав девочку, воскликнул, что она как две капли воды похожа на него, напомнила ему дочь Гульшат, что осталась в Конгуре. С тех пор Лорхен выросла в красивую женщину, стала женой сына бывшего оберштурмфюрера Фюрста, возглавлявшего в войну службу гестапо в «Ост-мусульманской дивизии СС». Муж ее, процветающий бизнесмен Ральф, баловал жену деньгами, но она все-таки увлеклась неким американским миллионером Кларком и уехала с ним в «свадебное путешествие». Печальный скандал, который мог разразиться вокруг семейства, угрожал репутации госпожи Маргарит…
– Она твоя дочь, – чуть не плача, говорила Маргарит, – поезжай, привези ее. Я тебе заплачу…
Спустя неделю Каракурт доставил в дом Маргариты полузадушенную Лорхен. Молодая женщина последними словами проклинала грубого горбоносого похитителя с волосатыми руками, она не подозревала, что дикому обращению с собой обязана родному отцу.
– Занятно, Каракурт… Хотя это не самое важное из твоей биографии, что меня интересует, – улыбнулся Таганов, сжимая свои пальцы. – Как ты оказался на средиземноморском островке?
– Меня нашел какой-то американец и предложил туда поехать.
– Зачем?
– Он обещал, что там я могу жениться на единоверке и хорошо зарабатывать…
– И где ты работал?
– На радиостанции… «Поход за свободу» комитета «Свободная Европа». Там был огромный парк, запущенный, перерытый канавами, залитый водой…
– Что это была за радиостанция?
– Под вывеской ее орудовал шпионский центр ЦРУ, перехватывались чужие секреты…
– Много работало там народу?
– Переводчики, редакторы, инженеры, телетайписты, шифровальщики… Выуживали сведения о местонахождении заводов, нефтепромыслов, электростанций, аэродромов, воинских частей… Часть сведений переправлялась радиостанциям «Голос Америки» и «Свободная Европа».
– Кто работал на радиостанции?
