Ведь многие убийцы имеют право заявить: «Мне велели это сделать… Я лишь выполнил приказ… «
— Что за приказ? — спросила изумленная Жанна, тревожно косясь на закрытую дверь другой комнаты, в которой спала ее дочь.
— Я обязан арестовать вас. Против вас выдвинуто обвинение в том, что вы приверженка протестантской веры, запрещенной последним королевским эдиктом.
В эту минуту из своей комнаты выглянула Лоиза и сразу все поняла.
— Месье, это какое-то недоразумение, — запротестовала Жанна.
— Если это недоразумение, то власти быстро разберутся, мадам. Прошу вас, следуйте за мной и, умоляю, не шумите.
— Но мое дитя! Я не могу оставить свою дочь! — в отчаянии воскликнула Жанна, не сумевшая скрыть охватившей ее тревоги.
И тут Лоиза закричала. Обезумев от ужаса, девушка кинулась к окну, распахнула створки и увидела шевалье де Пардальяна. Она даже не была знакома с ним, но все же в эту страшную минуту обратилась именно к нему:
— Сюда! Ради Бога, скорее сюда!
Офицер понял, что шума избежать не удастся, и ринулся в мансарду.
— Мадам, — торопливо проговорил он. — Уверяю, вас никто не собирается разлучать с дочерью! Она тоже пойдет с нами. Обещаю, что вас поместят вместе… Пожалуйста, не сопротивляйтесь и не кричите… или я буду вынужден применить силу, о чем буду потом с горечью вспоминать до конца своих дней.
Жанна поняла, что это не пустые угрозы. Ситуация была критической, и сопротивление явно не могло привести ни к чему хорошему.
К тому же она легко могла опровергнуть обвинения в гугенотской ереси и в нарушении последнего вердикта.
Кроме того, женщина убедилась, что Лоизу оставят с ней.
— Что ж, месье, — вздохнула Жанна, к которой возвращалась обычная рассудительность. — Вы хотя бы позволите нам собрать необходимые вещи?
— Разумеется, мадам, — поклонился офицер, радуясь, что ему удалось предотвратить скандал.
Он вышел из комнаты, а Жанна знаком подозвала к себе хозяйку.
Старая карга заколебалась, но, убедившись, что офицер не возражает, приблизилась к Жанне.
Та, обняв Лоизу за плечи, отвела девушку от окна.
— Кому ты кричала, малышка? — ласково поинтересовалась мать.
— Единственному человеку, от которого мы могли ждать помощи.
— Ты говоришь о том юноше, что часами не сводит глаз с наших окон?
— Да, матушка! — Лоиза задыхалась от волнения и потому даже не заметила, что слова ее звучали как пылкое признание.
Жанна нежно прижала к себе дочь и спросила:
— Ну что же… и ты полагаешь, ему можно доверять? Подумай, дитя мое, можем ли мы рассчитывать на преданность и великодушие этого человека? Ты любишь его?
Лоиза побелела, потом зарделась, и на глазах у нее выступили слезы.
— А он тебя? — шепнула Жанна.
— Думаю, и он тоже… Мне кажется… Нет, я точно знаю! — выдохнула Лоиза.
— В таком случае мы сможем рассчитывать на его поддержку.
— О, матушка, — горячо заговорила девушка. — Уверяю вас, что он отважен, добр и благороден.
— И как же его имя?
— Ах!.. — с прелестным простодушием воскликнула Лоиза. — Но этого я еще не успела узнать.
— Боже, какое ты еще дитя! — смахивая слезы, улыбнулась Жанна.
Она вспомнила, как сама влюбилась когда-то в молодого человека, толком не представляя себе, кто он такой.
— Ну что ж! Делать нечего — выбирать нам не приходится, — твердо проговорила Жанна. — Будем надеяться, что ты не ошибаешься в этом юноше.
Она подбежала к шкатулке, вынула из нее письмо, которое, похоже, давно ждало своего часа, и, схватив чистый лист бумаги, поспешно написала:
«Месье, две женщины, попавшие в беду, уповают на Вашу доброту. Вы юны, и душа Ваша, без сомнения, исполнена сострадания к несчастным (я сейчас не хочу упоминать об иных чувствах, которые, возможно, заставляют трепетать Ваше сердце). Если Вы и в самом деле такой, каким нам кажетесь, исполните нашу просьбу и доставьте это письмо тому, кому оно адресовано.
Примите нашу благодарность за неоценимую помощь — и да будет с Вами Бог.
Дама в трауре»
Она запечатала оба письма и повернулась к старухе:
— Добрейшая мадам Магелонна, не могли бы вы оказать мне одну услугу?
— Да я с удовольствием, дочь моя, но кто бы мог вообразить, что такая милая и благонравная женщина, как вы, вдруг окажется гугеноткой?!
— Мадам Магелонна, неужели я бы посмела солгать вам? Клянусь, я жертва чудовищного недоразумения… А, может, кто-то нарочно оклеветал меня?!
— Ну, если так, — решительно заявила хозяйка, — говорите, что нужно сделать. Я исполню вашу просьбу, что бы ни случилось. И никого я не боюсь, разве что Бога Отца, Бога Сына, Пресвятую Деву да святого Маглуара!
— Это нисколько не обременит вас, достойнейшая мадам Магелонна. Нужно лишь вручить эти письма юному дворянину, который снимает комнату на постоялом дворе напротив нашего дома.
Старуха спрятала письма.
— Я буду у него через десять минут, дорогая моя. Дай Бог, чтобы власти поскорее убедились в вашей невиновности. Ведь к вам тут все очень хорошо относятся и никогда не поверят, что вы, и правда, гугенотки.
Жанна сердечно простилась с хозяйкой и распахнула дверь.
— Мы готовы, месье, — промолвила она.
Офицер поклонился и заспешил вниз по лестнице. Разумеется, он вполне мог бы спросить, что за бумаги отдала его пленница старухе. Но он был так недоволен той малоприятной ролью, которую его заставили играть, что решил лишь доставить Даму в трауре и ее дочь туда, куда ему было велено, не проявляя при этом излишнего усердия.
Затаившись в карете, Анри де Монморанси видел, как офицер вывел из дома Жанну и Лоизу, и сердце маршала заколотилось от злобной радости. Он даже не обратил внимания на то, что напротив, на постоялом дворе «У ворожеи» кого-то взяли под стражу, хотя там уже толпилось множество любопытных.
Мать и дочь сели в экипаж, ожидавший неподалеку; мадам Магелонна сопровождала их до самого порога. В последний миг Жанна кинула на старуху умоляющий взгляд, хозяйка подбежала к карете и, прежде чем со стуком закрылись дверцы, успела проговорить:
— Не беспокойтесь, моя милая, я немедленно передам ваше письмо шевалье де Пардальяну.
Вопль ужаса и отчаяния вырвался у Жанны, как только она услышала это имя. Несчастная женщина попыталась выпрыгнуть из экипажа, но шторки на окнах упали, и карета помчалась по улицам Парижа…
В полуобморочном состоянии Жанна рухнула на подушки, прошептав:
— Шевалье де Пардальян! Как жестока ко мне судьба!
XX
ДВОРЕЦ MEM
Мадам Магелонна сдержала слово: едва обе кареты исчезли из виду, скрывшись за поворотом, она отправилась на постоялый двор почтеннейшего Ландри Грегуара. Магелонна, как и многие немолодые женщины, имела лишь одно любимое занятие — целыми днями подглядывать за соседями. Старуха давно приметила юного шевалье и догадывалась, с чьего окна он не сводит глаз. Старая ведьма водила дружбу со служанкой с постоялого двора «У ворожеи» и вскоре выспросила у приятельницы о Пардальяне все что можно. А бедная Лоиза даже не знала его имени.
Мадам Магелонна учуяла начало любовного романа и радостно сунула туда свой нос.
