– А? – переспросил огр.
– Передумал, – объяснил хуманс. – Давай не будем его гробить.
– Но Кайра зказала…
– Ты же не обязан во всем ее слушаться, правда?
– Но она главная…. – пробормотал великан.
– И что?
Огр опустил булаву и нахмурился, обсасывая незнакомую идею.
– Не понимаю, – решил он.
Хуманс неловко повел плечами.
– Да я сам вряд ли смогу объяснить. Понимаешь, такое дело: если этот перец сказал Кайре правду насчет богини, Пэллес Рил вернется сюда через пару дней, чтобы все поправить, и все будет хорошо, въезжаешь? А если он наврал, нам все равно скоро хана – Кайре первой, скорей всего. Так что ей, по большом счету, наплевать. Ну и нам тоже. Так на кой нам ему бошку ломать?
– Потому жто
Хуманс глянул на него весьма скептически и слегка встревоженно.
– Вы не понимаете, – проговорил Делианн, облизнув губы. – Я переносчик…
– Ну да, и что? – поинтересовался хуманс. – Делов-то. Если ты заразный, я уже подхватил твою чуму, верно?
– Не надо ради меня…
– Кто сказал, что ради тебя?
– Я не говорил, что хочу жить.
– Тебя вообще никто не спрашивает. Хочешь умирать – изволь справиться без нашей помощи.
– Кайра раззердится, – с сомнением заметил Руго. – Безидьзя будед.
– А ей знать необязательно. – Хуманс развел руками. – Давай, Руго, отпустим его, а ей скажем, что тело отправили в реку. Что скажешь?
Руго оскалился так злобно, словно непривычно упорные раздумья закончились для него великанской мигренью, и наконец помотал огромной башкой.
– Не. Кайра, она главная. Надо деладь, как она велид.
Он снова замахнулся булавой, но хуманс сделал шаг и загородил собой распростертого на полу Делианна.
– Не надо, Руго.
– Ну
– Это тебе будет секир-башка, если ты настучишь на меня Кайре! А о чем она не знает, в том и беды нет. – Хуманс отвернулся от своего напарника и протянул Делианну руку: – Пошли. Выматываемся отсюда.
Делианн смущенно взял его за руку – теплую, сухую и очень-очень сильную. Хуманс без натуги поднял чародея на ноги.
– Может, тебе тоже божку знезди? – зловеще предположил огр, шагнув вперед. Он возвышался над хумансом на две головы. Желтые глазищи смотрели вниз из рамки кривых клыков.
Хуманс с любопытством глянул на своего напарника через плечо.
– Сколько мы с тобой вместе работали? Правда хочешь мне черепок раскроить? Тоже мне, друг нашелся!
– Ну… но… кончай! Дай я его грохну! Пжаллзда!
– Не. Я решил. Извини, Руго. Придется тебе и меня грохнуть.
Хуманс мягко развернул Делианна за плечи и подтолкнул к двери, следуя за чародеем по пятам.
– Я могу кликнудь здражу! – воскликнул Руго, просияв от внезапного озарения.
– И что ты им скажешь? Как будешь объяснять, почему не справился сам? – Хуманс распахнул дверь. – Мы уходим, Руго. Хочешь – пошли с нами.
Ответа Делианн не услышал – хуманс протолкнул его в дверь, чтобы затем провести путаными коридорами «Чужих игр» к узкой дверце, открывавшейся в темный переулок. С неба косыми ленивыми струйками, как моча старого алкаша, лился дождь. Хуманс вышел на улицу первым, кивком поманил чародея за собой.
– Пошли. Жрать хочешь? Пошли, перехватим чего-нибудь.
5
Жирный камнеплет в грязном буром фартуке метнул из-за прилавка под нос Делианну полную тарелку – яичница с кровяной колбасой и мясо неопределенного происхождения. В мир постепенно возвращались краски. С той ночи, когда чародей попал в «Чужие игры», он впервые оказался на свежем воздухе; он промок не меньше залитых грязью улиц, ему было зверски холодно в тонкой хлопчатобумажной рубашке и штанах, и пробивавшихся сквозь плотные, низкие лилово-сизые тучи лучиков солнечного света едва хватало, чтобы придать яичным желткам соломенный оттенок.
