Он поерзал на шаткой табуретке и оперся на исцарапанную стойку, едва ли менее жирную, чем еда в тарелке, рядом со смертным, который спас ему жизнь. Стойка неровным четырехугольником окружала мангал, очаг и здоровый котел с жарочным маслом. Посетителей обслуживали двое камнеплетов; вели они себя точно муж и жена, но были похожи, точно брат с сестрой. Уточнять Делианн не стал.
Навес спасал посетителей от дождя. Стойка, табуреты и навес вместе занимали добрую треть мостовой улицы Мориандар, и забегаловка эта была вовсе не единственной. Впрочем, почти все заведения были по случаю дождя пусты. В этом, кроме Делианна и хуманса, был всего один клиент – толстый древолаз с порванными крыльями: он распростерся лицом вниз в другом углу стойки, накрыв голову руками, и храпел, точно страдающий астмой бульдог.
Хуманс отправлял в рот кусок за куском яичницу, шумно жуя. Делианн мог только изумляться; сам он и забыл, когда в последний раз у него был аппетит.
– Чо не ешь?
Делианн неуверенно повел плечами.
– Лучшая, блин, яичница в Городе Чужаков. Да жри ты, блин! Я плачу. Не заставляй меня жалеть, что я тебя вытащил.
Хуманс фыркнул с полным ртом и подтолкнул чародея локтем, будто выдал бог весть какую шутку.
Чародей развернулся спиной к стойке и оперся на нее локтями, наблюдая, как, сгорбившись и втянув головы в плечи, перебегают от навеса к навесу редкие прохожие.
– Лучше бы ты позволил огру меня прихлопнуть, – пробормотал он. – Это было бы справедливо.
– Справедливость? – переспросил хуманс с дружеской усмешкой. – Что за зверь такой? – Он протянул Делианну ладонь: – На. Отсыпь горсть справедливости. Нет? Ну тогда хоть скажи, какая она на вкус? Чем пахнет? Какого цвета? – Он помотал головой и сунул в рот еще кусок яичницы. – Не говори мне о справедливости. Мы же оба взрослые люди.
«Да ну? – мелькнуло в голове у Делианна. – Насчет себя я никогда не был в этом уверен».
– Не боишься потерять работу? – спросил он чуть погодя.
Спутник его пожал плечами.
– Да не. Руго, конечно, тупей разбитого обуха, но сердце у него доброе.
– Он убийца.
– Ха, а я кто? Не сегодня только.
– Это может стоит тебе не только места, – заметил Делианн.
Хуманс снова пожал плечами.
– И что? Мой выбор. – Последнее слово он проговорил с особенным, едва заметным нажимом.
– Не пойму, с чего ты решил мне помочь.
– Да уж не ради твоих благодарностей!
Делианн отвернулся.
– Ха, – буркнул хуманс. – Это я не со зла. От спасенных самоубийц спасиба не жди. Да это ты по Кайре мог заметить, нет?
– О да, – вполголоса согласился Делианн. – Но я все еще не понимаю.
Вздохнув, хуманс отложил вилку.
– Тяжеленько будет объяснить-то. Я не все по уму-то делаю, понимаешь? Иной раз втемяшится что-то в башку невесть откуда. А я уж если возьмусь за дело, так уж назад не оглядываюсь.
– Ладно-ладно… но почему?
– Не знаю. Просто… у ее светлости в спаленке-то я вот что подумал, когда она завела насчет Кейна и всего прочего – она все твердила, что знала Кейна и что вокруг него все летит в тартарары. Ну ей и взбрело в голову, что ты связан с Кейном.
– Кейн… – повторил Делианн тихонько. – Я ведь о нем почти ничего не знаю.
– Зато я знаю. Я с ним был неплохо знаком. Не то чтобы в большой дружбе мы были, но, можно сказать, приятельствовали. Он мне как-то руку сломал.
– Ничего себе приятель!
– Слушай, он мог меня вообще грохнуть! Черт, я ему до сих пор благодарен. Этот перелом спас мою шкуру. Заработал-то я его за день до Успения Ма’элКотова. Понимаешь, я тогда был рыцарем Канта: если б не рука, я бы точно оказался тогда на стадионе Победы, ну и полег бы вместе со всеми. Много приятелей моих там осталось. Так это я вот к чему: из-за того перелома я и с Ниелой познакомился. Она за мной ухаживала – лихоманка меня пробрала, все такое. К слову сказать, с переломом и лихорадкой я не только на стадион не попал, я и во второй Династической не участвовал. Теперь у меня есть дом, жена, малыш, работа вот неплохая – и все потому, что я был знаком с Кейном так близко, что он скорей перебил мне руку, чем убивать. Понимаешь?
– Все равно не понимаю, – признался Делианн. – Я-то тут при чем?
– А вот: ошиблась Кайра. Это не вокруг Кейна все в тартарары летит. Оно обычно само собой выходит. Ежели хорошо поискать, всегда найдется на кого свалить вину – ну, вроде как она всех собак на тебя навешала. Силенок у нее не хватило посмотреть судьбе в лицо. Вот что убило Туп и Пишу – ее слабость. Но признаться в этом она не может, вот тебе и не повезло.
Он слегка пожал плечами, как бы извиняясь за проступок хозяйки, и отправил в рот еще кусок яичницы.
