4
Щурясь на ярком солнце, Райте выковылял из тени рухнувшей стены. Тишина была безмерна, как небо: во всем вымершем городе слышна была лишь его медленная, неровная поступь. За ним стелился след крови, смешанной с нафтой. Артане – социальные полицейские – оборачивались к нему один за одним, покуда монах мучительно и неспешно ступал по улице Мошенников, направляясь к перекрестку с Божьей дорогой.
В стороне он видел спину того, кому поклонялся когда-то. Еще дальше, в другом конце улицы, восседал на скомканной груде железа его личный демон. Воздух был столь прозрачен, что Райте видел лицо Кейна совершенно отчетливо. Монах чуть приметно кивнул.
Кейн кивнул в ответ.
Райте повернулся к машине, застывшей безжизненно между столь же мертвыми броневиками. Артанские шлемы оборачивались к нему. Имперские солдаты взирали молча, не выпуская оружия из рук.
Райте улыбнулся про себя. Ему вдруг стало интересно, так ли чувствовал себя Кейн, ступая по песку арены на стадионе Победы – неизмеримо сильным и счастливым.
Настолько свободным.
В аптеке на Кривой улице, пока Кейн осторожными взмахами Косалла срезал с себя кандалы, Райте отошел, чтобы посмотреть в лицо мертвой старухе. Он вспомнил: в эту лавку он заходил много раз, поначалу мальчишкой, потом прислужником в Зале суда, потом – новициатом при посольстве. Этих стариков он знал, сколько мог себя помнить; на ум пришло, что у них ведь был сын, но и только – для Райте они всегда были старым аптекарем и его женой. Он даже имен их не помнил.
Голову повело. Задыхаясь, монах привалился к стене. Кейн поднял на него глаза:
– Лучше присядь обратно.
– Нет. – Райте помотал головой, отгоняя тошноту. – Нет. Только… дух переведу…
– Не поостережешься, из тебя дух вовсе выйдет.
– Нет. Здесь наши пути расходятся, Кейн. Вряд ли мы встретимся еще.
– Райте…
– Я бы хотел… – Он запнулся, покачал головой и начал заново: – Если бы я мог, не осквернив памяти моих родителей и памяти почтенного Крила, я бы… я бы хотел попросить прощения. Поблагодарить тебя. Но не могу.
– Малыш…
– Я не могу исправить сделанного.
– Никто не может.
На это Райте лишь кивнул и отвернулся, чтобы двинуться прочь.
Кейн поймал его за руку:
– Я с тобой, малыш, еще не прощаюсь.
Когда монах попытался выдернуть руку, Кейн набросил ему на запястье петлей цепь от кандалов.
– От-пу…
Райте замахнулся левой, грозя Кейну жгучим черным маслом.
Тот только фыркнул.
– Ну давай. Только что ты спас мне жизнь, а теперь готов прихлопнуть? Вперед.
– Что тебе нужно?
– Через пару минут мы оба, скорей всего, сдохнем, – ответил Кейн. – Но если нет – ты мне понадобишься.
– Для чего? – спросил Райте и сам изумился тому, как прозвучал его голос: не с презрением, как он пытался, но скорей с малой толикой надежды.
– Есть одна девочка… маленькая, золотоволосая, улыбчивая девочка шести лет. Она любит красивые платья и детские стишки и ходит в школу, как большая…
– Ты говоришь о Вере.
– Да. Ма’элКот приведет ее сюда. Я хочу, чтобы ты спрятал ее. Найди кого-нибудь, кто за ней присмотрит. – Он пожал плечами и отвернулся, горько скривившись. – Спаси ее.
– Я? Спасти твою дочь? – Райте был уверен, что ослышался. – А где будешь
Кейн поднял Косалл, скользнув взглядом по сверкающему лезвию.
– Нигде. Я буду мертв.
Он отпустил цепь, и та соскользнула с запястья монаха.
– Вот почему ты мне нужен.
– Я не обязан более исполнять твои приказы…
– Ага. Поэтому я не приказываю. Я прошу.
