Она помахала рукой взад-вперед, словно убирала воображаемую комнату. Но его замечание, что она чудесно выглядит в своей темно-зеленой амазонке, ей явно польстило. Особенно хорошо она смотрелась на фоне идиллического сельского пейзажа. Фасон ее костюма для верховой езды был, наверное, немножко старомодным, но, прекрасно скроенный, он сидел на ней как влитой. Большинство мужчин не разбирались в моде, но любили, чтобы платья подчеркивали фигуру.
— Ты стала такой странной, Лиззи.
Она насмешливо фыркнула.
— В этих словах слишком мало похвалы. Неужели я такая беспомощная, что не могу самостоятельно одеться? У тебя ведь тоже нет камердинера. Разве это делает тебя странным?
— Конечно. Это странно, что я так красиво нарядился без посторонней помощи.
Лиззи чуть не рассмеялась. Он легко вызывал восхищение, когда с таким очарованием иронизировал над собой. И она была готова восхищаться Джейми.
Они свернули на узкую тропинку, по обеим сторонам которой тянулась низкая каменная стена сживой изгородью, пестрящей полевыми цветами. Воздух сладко благоухал ароматами поздней весны.
— Ну вот она, моя земля. Почти шесть сотен акров.
— Хм.
Земля эта была необычайно живописна. Лучше уж сосредоточиться на земле и думать о практичных вещах, а не о его сильных плечах.
— А ссуду нужно выплачивать?
Она много времени потратила на изучение брачных условий, в том числе и тех, что были написаны мелким шрифтом, но упоминаний о выплатах по ссуде не могла припомнить.
— Нет. — Он как будто удивился столь грубому вопросу и нахмурил брови, пряча острый взгляд. — Купил все, расплатившись живыми деньгами и чеками из Банка Хора. Собственность — моя личная, без долгов и залога.
— Как это предприимчиво.
Ее улыбка не скрывала восхищения. Он не мог не быть предприимчивым. Он непременно сдержит все мальчишеские обещания. И станет человеком, достойным всеобщего уважения и восхищения. Человеком, которого она будет уважать и которым будет восхищаться. Это служило больше, чем утешением, и больше, чем рекомендацией.
Лиззи снова повторила про себя предостережение. Он уезжает.
Земля, раскинувшись между группами деревьев, уходила вниз по пологому склону к морю в отдалении. Пастбища по одну сторону тропинки использовались, на них, рассыпавшись точками по дальним полям, паслись коровы и овцы.
— У тебя есть маслобойня? — перешла она к практическим аспектам.
— Я моряк, Лиззи. Я знаю, что такое фал, но не разбираюсь в телках и нетелях. Лучше спроси об этом мистера Таппера. Я его тебе представлю. Все фермы сданы арендаторам. — Марлоу сосредоточил на ней взгляд. — Позволь полюбопытствовать: к чему все эти вопросы?
Поймет ли он? До сих пор ее попытки поговорить с родителями или даже с Селией о необходимости приносить пользу, о достоинстве труда ни к чему хорошему не приводили. И какая разница Джейми, что она собирается делать с фермой, если он вскоре окажется на другой стороне земного шара. Чтобы встретить смерть.
— Просто интересно. В конце концов, это будет мой дом.
— Лиззи, ты не можешь здесь жить. Дом не годится для леди. Я планирую сделать ремонт, но еще много и всякой другой работы. И даже потом, когда спустя месяцы все будет готово, ты сможешь переехать лишь после того, как обсудишь дальнейшие планы его благоустройства с малярами, драпировщиками и прочими специалистами. То есть тебе будет чем заняться, кроме бесцельного времяпрепровождения в залах ассамблеи в поисках неприятностей.
Он считал ее бесполезной бездельницей. Это было обидно. Похоже, она чересчур хорошо играла роль пресытившейся светской барышни.
— Мне всегда нравилось искать неприятности. Это, на мой взгляд, куда логичнее, чем ждать, когда они сами меня найдут. Но ты уже нашел меня, так что теперь я, похоже, не ищу, а смотрю на неприятность.
— Ну да. Но я только шутил, Лиззи. Если хочешь, любуйся снова своими полями.
Лиззи последовала его совету, к своему и его облегчению. Каждый раз, когда их глаза встречались, она ощущала в груди нарастающее напряжение, мешавшее ей дышать. Она натянула поводья, останавливая лошадь, чтобы глубоко вдохнуть свежий влажный воздух, идущий с моря, отдававший запахом соли, земли и зеленеющей травы. Это было божественно.
— Вижу, ты в восторге от полей под паром. Кто теперь у нас сентиментальный, Лиззи?
На этот раз она уловила в его голосе дразнящие нотки. Подъехав к ней вплотную, он остановился рядом; жар его взгляда она почти физически ощущала.
Лиззи повернула лицо к морскому бризу, чтобы охладить вспыхнувшие щеки.
— Не сентиментальная. То, что ты имеешь в виду, называется романтичностью. Знаешь поэтов Мессерса, Колриджа или Блейка?
— Значит, романтичная.
Его серые глаза хотя и продолжали ее изучать, источали тепло и смеялись уголками.
— Хотя скорее практичная. Почему эти поля стоят под паром?
— Не имею ни малейшего представления. Снова адресую тебя к мистеру Тапперу, спроси его. Хотя он, вероятно, скажет то, что будет выше моего разумения, но ты, моя умная девочка, наверняка поймешь.
Джейми протянул к ней руку в перчатке и, чуть касаясь, погладил по щеке костяшками пальцев. Легкое прикосновение пронзило ее как разряд молнии, вызвав дрожь по всему телу и желание выпрыгнуть из собственной кожи.
Чтобы побороть впившуюся в сердце осколками стекла острую тоску, ее первым порывом было сказать ему, что она ни его и ни чья другая умная девочка, но Лиззи промолчала. Потому что это было так. Она была тем, кем он хотел ее видеть. Его женой. По крайней мере сегодня.
Наверное, этот вопрос ее выдаст, но она не могла его не задать.
— Почему? Почему ты женился на мне?
Глава 4
Он не стал притворяться, что не понимает. Слишком честен был для этого.
— Потому что испытываю к тебе влечение. И всегда испытывал. Наверняка ты это знаешь.
Она знала. И ощутила неприятный укор совести, что использовала его и его верность долгу как средство обретения свободы. Хотя инициатива исходила от него самого. Что произошло с ним такое, что заставило быть таким открытым и верным во вред собственному благу?
— А ты?
Он сверлил ее напряженным взглядом, хотя голос прозвучал непринужденно.
Ее, конечно, тоже к нему тянуло. Она считала его красивым; Но с его решительным лицом, ясными глазами, высокими точеными скулами и упрямым ртом, кто, имеющий глаза, стал бы это оспаривать? В нем Лиззи восхищала не только внешность, но и многое другое. Открытость и веселый нрав, пронзительность взгляда. То, что он не устал от несправедливости мира и не возненавидел в нем то, что видел.
Ее могло выдать все, что бы она ни сказала. Лиззи отвернула лицо и, придав голосу продуманную, нарочитую развязность, ответила:
— Потому что обещал мне пахотные угодья и дом. Кстати, где он?
Он позволил ей увернуться от ответа. Пока. Криво улыбнувшись одним уголком рта, Марлоу кивнул в сторону рощицы, появившейся впереди.
— Прямо за теми деревьями.
Обогнав его, она пустила лошадь рысью. Большая мускулистая чистокровка быстро и легко
