его рыжих волосах белели седые пряди, и красное лицо выглядело измученным и усталым. Лиззи, похоже, слишком хорошо над этим поработала.
Сквайр Пэкстон сдержанно поклонился:
— Здравствуйте, капитан Марлоу.
Сделанное ударение граничило с насмешкой. Как это все же славно: даже спустя десять лет вызывать такую тревогу и злобную враждебность. Ждать пришлось очень долго.
Марлоу обнажил зубы, как улыбающийся щенок. Это произвело на сквайра поразительное впечатление: его крапчатое лицо побледнело, оставив паутину фиолетовых прожилок на носу и щеках. Годы его не пощадили.
— Прошу меня извинить. — Марлоу сделал грациозный поклон, гладкий, как вода, демонстрируя леди Теодоре свои безукоризненные манеры. — У меня свидание с вашей прелестной дочерью, и лучше не заставлять ее ждать.
Еще один легкий поклон сквайру Пэкстону, и Марлоу вышел в коридор следом за Лиззи.
Она стояла, прислонившись спиной к французским дверям, ведущим на террасу, с выражением полного безразличия. Не совсем соответствуя образу пылкой будущей невесты.
— Что за непростительная дерзость, мисс Пэкстон. Где, спрашивается, вы набрались таких неприличных словечек?
— Что значит где, капитан Марлоу? — протянула она в ответ. — Нас окружает большой грубый мир. Вам ли не знать?
Он, безусловно, знал. Боже, она неотразима. Даже в этом безобразном мешковатом платье.
— Неудивительно, что они хотят сбыть тебя с рук. И неудивительно, что нет желающих помочь им в этом.
Она бросила на него высокомерный взгляд сквозь прищуренные глаза и плотно сжала пухлые губы.
— Мы уже пошли на попятную, да?
— Ни за что, пока ты жива.
Нет, он не отступится, если она этого не захочет.
— Нет, — поправила она его, бросив на него косой взгляд. — Пока жив ты.
И снова она зашагала прочь, не проверив, пошел ли он следом. Несобранной походкой она вышла из дверей на ухоженную лужайку и дальше, на террасы сада, разбитого на склоне холма.
Продираясь сквозь живую изгородь из тисов, он заметил, как из-под ее простого платья мелькнула пара очень старых, но замечательно красивых бальных туфель, украшенных камнями и вышивкой, на высоких каблуках, совершенно неуместных для прогулок за стенами дома. Как это типично для Лиззи.
— Тебе не кажется, что мы ушли достаточно далеко? Нельзя же оттягивать момент истины вечно.
— Я пришла сюда для уединения. Папа не сразу нас здесь обнаружит.
Да Лиззи всегда все делала по-своему и в удобное для себя время. Его глаза снова переместились на красивые старые туфли.
— Тебе не кажется, что они не слишком подходят для прогулки?
— Мои туфли? Возможно, но я гораздо лучше чувствую себя в красивых туфлях.
— Почему?
— Почему? Потому. Просто потому, что я так чувствую. Почему ты носишь синие сюртуки?
— Потому что я моряк.
— Если ты моряк, почему не носишь форму? И на ассамблее ты был не в форме. И на другой день в городе — тоже.
И снова ему следовало это предвидеть. Проницательный ум Лиззи всегда подмечал существенные детали. Он видел ее всего второй раз, но она умудрилась увидеть его где-то еще. Интересные последуют дни, если она примет его вызов.
— Морская традиция запрещает носить униформу во время отпуска. Но я ношу модные синие камзолы, потому что, как утверждает мой камердинер, они идут к моим глазам.
— У тебя нет камердинера.
— Разве? Откуда тебе знать такие интимные подробности из жизни мужчины? Уж не шпионишь ли ты за мной, Лиззи?
— Твои сапоги потерты, волосы — в беспорядке, а на шейном платке — крошечная дырочка от булавки. Ни один уважающий себя камердинер не позволил бы тебе надеть его в публичное место.
— Как ты наблюдательна, Лиззи.
— Да, конечно. Еще я заметила, что ты стоишь слишком близко.
Она презрительно махнула рукой, отгоняя его подальше.
Но он приблизился к ней еще на шаг.
— А как еще мне наблюдать тебя?
— С расстояния.
Но по ее шее вверх пополз румянец, похожий на абрикосовый джем. Интересно, непроизвольно подумал Марлоу, как глубоко вниз он распространился.
— Но тогда я бы не узнал, что ты пахнешь цитрусами.
— А ты пахнешь виски.
— Это лавровишневая вода. Где еще ты видела меня, Лиззи?
Она повторила томный жест рукой.
— Где-то в городе, наверное. С таким высоким, мрачного вида блондином. В коричневом сюртуке.
Макалден. Им следует быть осторожнее.
— Но синие сюртуки тебе больше по душе. Согласись.
— Ну да. Полагаю, они вполне могут идти к твоим глазам, хотя я всегда считала их серыми, а не голубыми.
— Восприму это как комплимент, что ты вообще заметила цвет моих глаз. Но скажи, зачем тебе понадобилось улучшать себе настроение, надев красивые туфли. Думала, что я отступлюсь от своего слова?
— Может, еще и отступишься. А может, не умрешь, как собираешься.
— Значит, ты решила? Ты это сделаешь?
Она отвела взгляд, надолго уставившись на ближайший утес и в пространство за рекой.
Его самообладание билось птицей о грудную клетку, в то время как он заставил себя стоять спокойно в ожидании.
— Почему бы и нет? — произнесла она наконец. — Возможно, ты как раз тот человек, который мне нужен. Я выйду за тебя.
Жар напряжения в его груди разросся до радости удовлетворения. Он наклонился, чтобы поцеловать Лиззи, но она отшатнулась.
— Тебе нужно получить специальное разрешение.
— Специальное разрешение? Они такие дорогие.
Он дразнил ее. Во внутреннем кармашке его сюртука оно уже лежало — на всякий случай. Одно из преимуществ сына приходского священника, доктора теологии, состояло в том, что он знал нужных людей в коллегии юристов гражданского права.
— Ты сказал, что через несколько дней уезжаешь? Просто не осталось времени для оглашения имен вступающих в брак, а утруждать себя побегом для тайного венчания я не намерена.
Когда он рассмеялся, она нахмурилась.
— Меня бы это никогда не устроило. К тому же, должна признаться, я бы не вынесла всей этой глупой суеты, связанной с побегом. Кроме того, не терплю поездки в закрытой карете.
— Учитывая это, я постарался получить специальное разрешение. — Он широким жестом протянул ей бумагу. — Пожелает ли миледи что-нибудь еще?
— В самом деле?
Он удивил ее. Но только на короткий миг.
