Окруженные двойной цепью солдат, советники рядами покинули дворец парламента. Когда они оказались на улице, эскорт защитил их от разъяренных горожан: какие-то матросы подбивали толпу закидать советников камнями.
Но привели их не в ратушу, а в Бастилию и быстренько распихали по камерам. Бюсси-Леклерк — просто так, шутки ради — приказал посадить советников на хлеб и на воду. Тянулись месяцы, и несчастные члены парламента совсем потеряли надежду выйти на свободу. Они попытались было передать письмо королю, но им этого не разрешили…
Случилось так, что в начале июля один из советников заболел и попросил прислать исповедника. Бюсси-Леклерк великодушно позволил. Больной советник задушевно побеседовал с явившимся капуцином, и монах признался, что в душе он сочувствует королю. Тогда советник сообщил, что его смертельная болезнь — чистая выдумка, и попросил передать королю несколько писем.
Капуцин тут же согласился, припрятал письма под рясу… и отнес их прямиком во дворец Майенна, где как раз собрался совет, на котором присутствовала и герцогиня де Монпансье. Это произошло тридцать первого июля. Герцог де Майенн вслух прочёл письма и заявил, что их надо сжечь.
— А еще лучше — передать Валуа! — воскликнула герцогиня де Монпансье. — Мы спасены, господа! Через три дня осада с Парижа будет снята, и мы сможем молить дьявола за душу царя Ирода!
В тот же вечер Жак Клеман получил письма. Мария де Монпансье провела с ним ночь и объяснила, как воспользоваться посланиями членов парламента.
Утром молодой монах отправился в путь…
Жак Клеман нес письма, адресованные королю заключенными в темнице советниками парламента. А еще он нес тот самый кинжал, что когда-то бросил к его ногам ангел в часовне якобинского монастыря.
Солнце уже село, когда монах добрался до моста Сен-Клу. Мост охраняли аркебузиры — как королевские, так и гугенотские — и три орудия. На расспросы офицера Жак Клеман ответил, что идет в Сен-Клу повидать больную тетку. К великой радости монаха, его пропустили немедленно: святой отец, который идет утешить больного, не вызывает подозрений.
В Сен-Клу монах стал выяснять, где же король, и узнал, что Генрих III в Медоне, в ставке короля Наваррского. Ему показали и дом, где расположился Генрих Валуа, — одноэтажный, но богатый. Вход охраняли пятьдесят солдат.
Жак Клеман простоял на улице, недалеко от дома, до одиннадцати вечера. Вскоре после одиннадцати он увидел, как к дому подъехала многочисленная кавалькада. В свете факелов он узнал среди прибывших Генриха III.
Перед королем низко склонились офицеры охраны. Генрих, как всегда завитый и накрашенный, медленно приподнял шляпу и вошел в дом. Вскоре погасли факелы, и на улице установилась полная тишина…
Жак Клеман шагал по ночному городу. Голова его пылала, но руки были ледяными. Он не хотел далеко уходить от жилища короля. Обнаружив незапертый сарай, монах растянулся там на соломе. Он не спал, его широко открытые глаза смотрели в темноту, а рука сжимала рукоять заветного кинжала, дарованного Господом. Перед его взором возник образ Марии де Монпансье, и несчастный Жак Клеман скорбно улыбнулся…
На рассвете запели трубы, и весь огромный военный лагерь, раскинувшийся от Аржантея до Сен-Клу и от Сен-Клу до Вожирара, проснулся. Поднялся со своей подстилки и Жак Клеман. Он ночью замерз и все еще дрожал. Оказалось, что он забрел в сарай при каком-то постоялом дворе. Монах прошел в общий зал, где служанка как раз разжигала огонь в очаге.
— Как вы плохо выглядите, отец мой! — воскликнула служанка. — Такой бледный… краше в гроб кладут!
Жак Клеман слабо улыбнулся и ответил:
— Просто замерз. Стаканчик вина — и все пройдет.
Он выпил вина, расплатился и отправился бродить по Сен-Клу. Через час он почувствовал, что умирает с голоду. Хотел было вернуться на постоялый двор, но потом пробормотал:
— Не стоит… Ни к чему…
В девять утра Клеман уже стоял недалеко от дверей королевского дома. Он не обращал внимания на курьеров, сновавших туда-сюда. Он словно заглядывал в глубины собственной души. Наконец молния блеснула в глазах Жака Клемана. Ему снова привиделся ангел, осеняющий его путь, и Жак Клеман решительно подошел к воротам.
— Отойдите! — крикнул солдат, преграждая монаху дорогу.
— Я хочу видеть короля! — ответил монах.
Охранники принялись грубо отталкивать монаха, не проявляя никакого почтения к его сану. Но в этот момент в дверях дома появился сам король.
— Чего хочет этот человек? — спросил Генрих у офицера охраны.
— Сейчас выясню, сир!
— Только не прогоняйте его, — заметил король. — А то пойдут разговоры, что, помирившись с гугенотами, я не желаю видеть монахов.
— Что вам угодно, святой отец? — спросил офицер, выйдя к воротам.
— Я хочу говорить с королем! — твердо заявил Жак Клеман.
— Но нельзя ни с того ни с сего требовать встречи с Его Величеством!
— Я приехал из Парижа, — произнес Жак Клеман. — С риском для жизни я доставил королю важные письма.
— Письма из Парижа? О, это другое дело. Передайте их мне, святой отец.
Жак Клеман вытащил из-под рясы пакет, где было семь или восемь писем, достал первое попавшееся и протянул офицеру.
— Пусть король прочтет это, — сказал монах. — Если захочет, он позовет меня, и остальные письма я передам ему сам.
Офицер решил, что монах, видимо, рассчитывает на вознаграждение, и отнес письмо Генриху. Жак Клеман остался стоять у ворот под охраной солдат. Монах так спокойно улыбался, что стражники решили:
— Наверное, монах принес Его Величеству добрую весть!
Через несколько минут вернулся офицер и пригласил Жака Клемана в дом. Его проводили в комнату, где сидел в кресле в окружении десятка своих военачальников Генрих III. Король, взглянув на монаха, произнес:
— У вас есть и другие письма? Давайте их!
— Сир, — чуть слышным голосом произнес Жак Клеман, — сир, письма — не главное, у меня важнейшее сообщение для Вашего Величества…
— Говорите же! Вы приехали из Парижа? Вам удалось проникнуть в Бастилию?
— Сир, я смогу сообщить только вам лично… речь идет о жизни или смерти…
Генрих III жестом приказал офицерам выйти. Многие заколебались, но король нетерпеливо повторил свое приказание. Жак Клеман внимательно смотрел вслед покидающим комнату придворным. Наконец за последним из них закрылась дверь.
— Вот письма, — произнес Жак Клеман и протянул королю пакет.
Король распечатал одно со словами:
— Прекрасно… все это я прочту… Но, сударь, что еще вы хотели мне сказать? Я вас…
Страшный крик вырвался из груди Валуа; закончить фразу Генрих не успел — он увидел нож в руке монаха. А Жак Клеман склонился над королем и прошептал:
— Царь Ирод, я пришел покарать тебя! Пробил твой последний час!
Король почувствовал, как что-то холодное вошло ему в живот. Он хотел подняться, но не смог: Жак Клеман по самую рукоять вонзил кинжал в тело короля. Потом монах отступил и, скрестив руки на груди, принялся глядеть, как Генрих обливается кровью.
Все произошло в мгновение ока. Услышав крик короля, в зал ворвались офицеры; стража схватила Жака Клемана.
Крийон не сразу разобрался в том, что произошло.
