Одной из женщин была Верена Масгрейв.
Волосы
(Лео Морган, 1963–1964)
Шестьдесят третий год можно назвать годом парикмахерского кризиса, после которого не все цирюльники пришли в себя. Для Лео Моргана и прочих, любящих свои волосы, то был великий год. Мир радикально переменился. Лео обрел известность как сын легендарного Барона Джаза, поэт и вундеркинд, прославившийся благодаря передаче «Уголок Хиланда», лакомый кусочек для интервьюеров из еженедельников. Рано повзрослевший, очень застенчивый подросток высказывался нечасто, но если уж говорил, то основательно — формулируя свое мнение обо всем, от Имсена и Маранаты до новых членов Шведской академии. В те редкие дни, когда у Лео было хорошее настроение, даже средних способностей репортер мог намыть немало золота.
Известность Лео, разумеется, производила впечатление в школе: Лео стал примером для подражания, любимчиком учителей и мог рассчитывать на отличные оценки по всем предметам, кроме гимнастики: преподаватель этой дисциплины с удрученным видом сообщал коллегии об отметке «хорошо» — неуместной кляксе на полотне безупречных оценок Моргана.
Той весной Генри Морган дезертировал, сбежал, покинул пределы родины, вследствие чего разгорелся скандал — не слишком, впрочем, продолжительный и эффективно погашенный. Все говорили об этом, но не публично. Генри стал чем-то вроде тайного героя. Поскольку герой никогда подолгу не задерживался дома, Лео не особо тосковал по брату. Грета, разумеется, жила в постоянной тревоге, и младший сын понимал природу ее беспокойства. Грета не жаловалась и не причитала. Всем своим существом она чувствовала, что Генри в любой ситуации выйдет сухим из воды, что нет ни малейшей причины плакать о нем. Генри возвращался домой после любой передряги.
Так оно и было: вскоре пришло письмо из Копенгагена с вестью о том, что о Генри позаботились люди, именуемые квакерами. Грета и Лео нашли толкование этого слова в словаре — оно вселяло надежду. Бывают люди и похуже.
У Хансонов дела обстояли не лучшим образом. Взрослея, Вернер не становился более нормальным. Он стал старшеклассником, гимназистом, и, хотя Лео вскоре тоже предстояло поступить в гимназию, приятели все больше отдалялись друг от друга. Закончились игры, собирание марок, коллекционирование ключей и прочие забавы. Вернер основал Общество юных изобретателей — совершенно бесперспективное, ибо его ровесники куда больше интересовались исследованием женского тела, вследствие чего Вернер сосредоточился на проблеме пропавших без вести. Картотека исчезнувших людей росла и росла, сам Вернер размышлял и рассуждал, рисовал карты и выдвигал гипотезы как относительно частных случаев, так и касательно общей теории. Теория эта заключалась в том, что все пропавшие люди собрались в одном месте на земном шаре, где веселились, вместе наблюдая за тщетными попытками детективов их отыскать. Эти люди, избранные, просачивались в некую таинственную щель бытия, оказываясь в новой, лишь им известной реальности.
Фру Хансон была убеждена, что мальчик утратил рассудок из-за отсутствия отцовского авторитета. Сама она никогда не пыталась развеять его иллюзии относительно отца, ждущего сына на острове в Южном море. Той же весной, вдобавок ко всему прочему, состоялась премьера фильма «Неразбериха в Южном море». Вернер сидел в первом ряду и, разумеется, видел на экране себя и «Хансона», как он называл пропавшего отца. Мать по-прежнему ничего не рассказывала об отце Вернера, что, вероятно, и являлось корнем зла. Она скрывала то, что, по ее мнению, могло повредить молодому человеку, она пыталась защитить его от реальности — и, как любая попытка защитить кого-либо от реальности, эта была обречена на провал.
Посоветовавшись со школьными учителями, мать отправила Вернера в Англию, на летние языковые курсы в Бурнмауз. Поездка влетела в копеечку, но сбережений фру Хансон вкупе со школьной стипендией хватило. Сам Вернер не горел желанием ехать, и матери пришлось его уговаривать, о чем она горько сожалела впоследствии.
Осенью шестьдесят третьего года Вернера Хансона, вернувшегося домой из английского Бурнмауза, можно было узнать лишь по отпечаткам пальцев. Изначальный замысел заключался в том, чтобы взбодрить Вернера сменой обстановки, свежим морским воздухом, новыми знакомствами, которым надлежало развеять мрачные мысли отрока.
План, несомненно, сработал. Прежнего Вернера не стало. За полтора месяца — языковые курсы включали шесть недель интенсивного общения в жизнерадостной юной компании, как гласил текст рекламы, — юноша превратился из прыщавого, осыпанного перхотью зубрилы в некий символ новой эпохи западной культуры. Невзрачный, пропахший потом шахматный маньяк с обкусанными ногтями, председатель Общества юных изобретателей, выехавший из Швеции в день летнего солнцестояния, вернулся в конце августа совсем другим человеком. Жирные, пересыпанные перхотью волосы посвежели и посветлели под лучами солнца, пригревавшего каменистые английские берега, но самое ужасное — они были начесаны на лоб
Вернер Хансон появился в школе через два дня после общего сбора, и эта небрежность уже свидетельствовала о произошедших с ним переменах. Паренек вышагивал на каблуках высоких шнурованных ботинок, которые он называл
В сущности, чудо было легко объяснимо: Вернер Хансон попал в семью с двумя юными дочерьми, которые едва не умерли со смеху, увидев неказистого прыщавого шведа, казавшегося столетним стариком. Вскоре ими, очевидно, овладел творческий порыв, и силы были брошены на преображение бедняги Вернера, который за пару суток претерпел метаморфозу под стать доктору Джекилу и мистеру Хайду. Пока парень отмокал в ванне, во дворе сожгли его старую одежду, попутно позаботившись об устранении невинности. Дело было сделано. Вернер просочился в некую таинственную щель бытия, оказавшись в новой, лишь избранным дарованной реальности, и у нас есть все основания полагать, что сия реальность вызвала у него живейший интерес, вследствие чего девушки вкушали плоды своего труда все шесть недель его пребывания в Бурнмаузе.
Разумеется, из завоевательного похода на запад викинг Вернер вернулся не без граммофонных пластинок: в первую очередь, «Please please me» «Битлз». Когда в квартире Хансонов на максимальной громкости раздались первые звуки мелодии, жизнь окончательно и бесповоротно переменилась. Фру Хансон едва не хватил удар: несчастная мать сокрушалась из-за бездарно потраченных сбережений, которые превратили пусть и странного, но послушного мальчика в еще более странного, но неуправляемого юношу. Вклад явно не принес ожидаемых дивидендов.
Преображение оказалось не только неизбежным, но и заразительным. Вскоре у Вернера стали собираться школьные приятели, включая Лео, чтобы слушать «Битлз», а сам Вернер начал курить — сигарета была неотъемлемой частью нового стиля, наряду с челкой и «бутсами».
Метаморфоза, произошедшая с Вернером, разумеется, произвела на Лео не меньшее впечатление, чем на всех остальных знакомых. Мальчик часами бродил между радиоприемником, настроенным на хит- парад Швеции, и ванной, где он тайком начесывал волосы на лоб, стараясь завить пряди на уровне бровей, и рассматривал себя в зеркале во всевозможных ракурсах. Однажды Лео, безо всякого предупреждения и объявления войны, вышел из ванной с челкой. Волосы скрывали лоб — это было непривычно, но абсолютно необходимо. Лео был намерен выстоять до конца. Слова «Элвис» и «Томми» стали пустым звуком. Лео превратился в адепта новой школы — поп-культуры. Покатились первые камни, предвещавшие настоящий обвал.
«Будем раздавать крылья / на каждом углу, / всегда найдутся те, кто посмеет / прикоснуться к
