вела, как мы уже говорили, к колодцу, а от колодца она поворачивала налево, продолжаясь до замка Монсо и заканчиваясь у городской стены.
Жеан поднялся на вершину холма. Оттуда было видно далеко во все стороны; ничто не загораживало обзор — лишь кое-где стояли крестьянские домики.
Прямо перед собой Жеан увидал отряд мчащихся во весь опор всадников. Он понял сразу: это скачут за ним. Идти вперед? Но это значит броситься волку прямо в пасть. Принять бой? Чистой воды самоубийство. Их слишком много… И Жеану пришлось повернуть обратно…
— Спущусь мимо колодца и пройду через ворота Сент-Оноре, — решил он. — Если, конечно, дорога свободна.
С этими мыслями он бросил взгляд вниз, к Монсо. Оттуда тоже стремглав скакали всадники.
— Я окружен! — понял Жеан.
Но он нисколько не растерялся. На площади стояло несколько лачужек (в частности, птичий двор). Рядом — заброшенные мастерские. Провались он к дьяволу, если не укроется в них! Перелезть бы только через забор — а там уж найдется, где пересидеть до ночи.
Но прежде нужно было добраться до площади и перебежать ее, покуда не поздно. Эскадрон не беспокоил Жеана — у него перед ними было достаточно форы. Опасны были караульные у ворот. Если они еще там стоят — все в порядке, но вдруг им пришло в голову подняться на площадь?
Жеан не бежал, но шел скорым, твердым, упругим шагом, чутко прислушиваясь и зорко оглядываясь кругом. Руку он держал на эфесе, чтобы в любой момент сразу выхватить шпагу. Он был подобен африканскому льву, уходящему от погони…
Жеан вышел на площадь и еле сдержал радостный вопль — пусто! Оставив хибарки справа, он направился прямо к разрушенному эшафоту, усмехаясь и приговаривая:
— Нет, Кончини, мы еще поспорим! Не на дурака напал!
Он подошел к эшафоту; только обогнуть его — а там уже и дорога. Вдоль дороги — забор. Сейчас он отыщет в нем дыру — на это уйдет минута-другая, не больше. И каким бы галопом всадники ни скакали, они его уже не догонят.
Но пока Жеан приглядывался к забору, отряд, повстречавшийся Пардальяну, Бертиль и Перетте, появился на площади. Это были двадцать наемных бретеров с Роктаем во главе. Они сразу увидели того, кого искали, — и с дикими воплями бросились ему наперерез.
Справа от Жеана землю сотрясал громовый грохот — это мчались два эскадрона. Вот они уже на площади! Слева отважный юноша слышал топот солдат, бежавших вверх от ворот. Перед ним были люди Роктая… И со всех сторон — справа, слева, спереди, сзади — свист, крики:
— Ату его, ату! Держи!
Грубые шутки, оглушительный гогот… Делу скоро конец -вон их тут сколько!
Жеан выхватил шпагу и бросил кругом отчаянный взгляд. Ничего — ни укрытия, ни лазейки! Успей он сделать еще хоть пару шагов, он был бы спасен, теперь же все кончено… Жеан побледнел; ярость душила его.
— Как! — кипел он. — Я здесь погибну, а она меня ждет! Ведь только что передо мной открылся путь к блаженству! Да не может такого быть!
При этом он ни на секунду не замедлил шага. Вот и эшафот. Прислониться к его обшивке — сзади, по крайней мере, уже не ударят. В два прыжка Жеан оказался у двери, бешено заколотил в нее…
— Заперта! Проклятье!
Ведь можно было бы забраться внутрь и постараться продержаться как можно дольше… В таком положении выиграть время — значит, быть может, спастись! Он обернулся, весь подобрался, изготовился к схватке… Он был ужасен.
Против него было двадцать человек, однако же никто из них не тронулся с места. Нет сомнений — у Роктая на этот счет строгий приказ, и он точно его исполняет. Он только отрезал Жеану дорогу. Но телохранитель Кончини был совершенно уверен, что противник уже в его руках. Он вышел вперед и насмешливо крикнул:
— Попался, так сдавайся!
— В тот раз, — грозно ответил Жеан, — ты был простой убийца — и то много чести! А теперь ты палач и полицейская ищейка, и это как раз по тебе!
— Ах ты, бандит! — завопил Роктай. — Колесовать тебя, четвертовать!
— Погоди еще, трус! — отвечал Жеан. — Ты даже не смеешь поближе ко мне подойти!
В это время на площади появились Кончини с дежурным офицером и солдаты. Подбежав к эшафоту, они встали вокруг него полукольцом. Их было человек шестьдесят, не считая двух офицеров. А топот копыт гремел уже совсем близко…
«Кончено! — мрачно подумал Жеан. — Видно, останутся здесь лежать мои косточки… Но живым я им не дамся, черт меня побери совсем! А перед тем — уложу сколько смогу. «
Решение принято — надо его исполнить. Жеан не растерялся ни на мгновение. Взгляд его упал на лестницу эшафота. Прыжок — и он на ней; другой — он уже наверху. Жеан грозно улыбнулся. Теперь уже точно — в последний путь он отправится не один! И в самом деле: эшафот был высок, залезть на него не так-то просто. Подниматься по лестнице, а лестница узкая — даже по двое в ряд не пройти.
Жеан стоял на верхней ступеньке, как на параде: пятки вместе, носки врозь, грудь вперед, взгляд бодрый, шпага острием к носку — и, пылая отвагой, поджидал врагов.
Круг тем временем все сужался. Солдаты находились в нескольких шагах от старого эшафота, Кончини, Роктай и офицер — впереди, у самой стены. Соединиться с людьми Сюлли — вот какой совет передал через Роктая Парфе Гулар. Кончини пошел на это.
Флорентиец посмотрел на Жеана и свирепо усмехнулся:
— Этот подлец знает, что его ждет: смотрите, сам залез на виселицу. Только палача не хватает.
Пощечиной прозвучал ответ Жеана:
— Уж не хочешь ли его заменить? Как раз твое дело! Да нет, это был бы позор палачу — состоять с тобой в одной гильдии.
Кончини со скрежетом зубов обернулся к офицеру — пора!
Тот немедленно подошел к лестнице и повелительно прокричал:
— Именем короля, сдавайтесь!
— Берите, коли можете! — усмехнулся Жеан.
— Сопротивление бесполезно, сударь, вы же видите. Вашу шпагу!
— Вынешь у себя из брюха! — звонко прокричал юноша.
Офицер пожал плечами и невозмутимо произнес:
— Как угодно.
Обернулся к солдатам и приказал:
— Взять его!
Солдаты и бретеры бросились вместе на приступ.
Жеан выпрямился, поднял шпагу над головой и прогремел:
— В бой, Жеан Храбрый!
Враги бросились по лестнице, пихая друг друга; задние напирали на передних. Жеан подпустил их на расстояние укола рапирой — и та засверкала, как молния.
Крики, хрип, вой, проклятья… Глухо падают с высоты тела… Паника, бегство…
У стены эшафота остались четыре бездыханных тела. Солдаты — некоторые были ранены — в ужасе столпились под лестницей и не решались подниматься по ней.
А Жеан Храбрый, с воздетой кверху шпагой, без единой царапины, сияющий, победоносный, казавшийся огромным, возвышался на памятнике человеческой низости, превратившемся для него в пьедестал почета… И вновь звонко, как полковая труба, вознес он свой боевой клич:
— В бой, Жеан Храбрый! Смелей!
Второй приступ был хладнокровнее, методичнее, решительнее; разъяренные нападавшие решились на этот раз не схватить, а убить отважного разбойника. Жеан опять подпустил их поближе и начал сражение: нападал, колол, рубил… Снова крики, стоны, ругательства, предсмертные хрипы. Снова поспешное бегство.
