ПАРДАЛЬЯН СТАНОВИТСЯ СВИДЕТЕЛЕМ БЕСЕДЫ СУПРУГОВ КОНЧИНИ
Пардальян вошел и положил ключ в карман. Он оказался в широком коридоре, который вел к вестибюлю. Слева от него была приоткрытая дверь, справа другая, запертая. В глубине коридора висели портьеры, одна из которых была опущена, а вторая — поднята.
Он прислушался: до него донесся голос Жеана, хотя и приглушенный расстоянием, но достаточно отчетливый, чтобы узнать его. Пардальян прошептал:
— Он жив! Это великолепно. Я могу не бояться, что прислуга застанет меня врасплох, ведь «милое дитя» сказало Галигаи, что «монсеньор» запер всех в чулане. Произведем же разведку, чтобы, слегка освоиться тут.
Толкнув приоткрытую дверь, он вошел и тотчас увидел плащ и шпагу Кончини. Шевалье улыбнулся, посмотрел на портьеру, поднял ее. Дверь… В замочной скважине торчит ключ. Пардальян повернул его и оказался в другой комнате. Вновь на лице его промелькнула улыбка удовлетворения, и, оставшись довольным, он опустил портьеру, оставив за ней открытую дверь.
— Пути к отступлению обеспечены, — прошептал он, насмешливо улыбаясь. — Теперь послушаем, о чем говорит Кончини со своим пленником.
Пардальян вернулся в коридор и устроился за портьерой, отогнув утолок. Отсюда, невидимый никем, он мог все видеть и слышать.
Кончини сидел на корточках, склонившись над отверстием в полу, спиной к портьере. Считая, что принял все меры предосторожности, дабы его не застали врасплох, он не проявлял никакого беспокойства. Беседа с Жеаном поглотила его настолько, что он не заметил, как Леонора склонилась к нему, почти касаясь его. Как и Кончини, она тоже повернулась спиной к портьере и, подобно ему, тоже была совершенно спокойна и далека от малейшего подозрения, что какой-то наглец подглядывает за ними.
Пардальян прислушался. Услыхав, как Жеан рассказывает историю об аудиенции у короля и соучастнике, готовом раскрыть заговор Кончини, он усмехнулся и прошептал:
— Неплохо придумано. Право же, если Кончини его отпустит, а это вполне возможно, то я взял на себя пустые хлопоты. Однако послушаем дальше, еще не все сказано.
Едва он увидел, что из-за вмешательства Леоноры дела Жеана ухудшились, перестал жалеть о своих трудах. И, наконец, услышав слова Кончини, что тот сильно сомневается в возможности разоблачения, решил, что сейчас самое время отступить.
Он расположился за портьерой, придерживая рукой створку двери, чтобы толкнуть ее при малейшей тревоге. Отсюда он почти полностью услышал разговор между супругами. Мы говорим: почти полностью. И в самом деле, в иных случаях жест заменяет слово, в других же слова произносятся столь тихо, что даже самое чуткое ухо не может их различить.
Тем временем Кончини несколько оправился от удара, нанесенного ему Леонорой перед самым уходом. Раскрыв дверь, он неверной походкой вернулся в кабинет и упал в кресло, с трудом сдерживая рыдания.
Вдруг он в смятении вскочил, увидев Пардальяна. А тот, заперев дверь на два поворота ключа и преспокойно убрав его в карман, с самой очаровательной улыбкой и наилюбезнейшим видом поздоровался с ним.
Кончини онемел от изумления. Он в недоумении глядел на незваного гостя и обводил взглядом стены, словно пытаясь понять, каким образом тот сюда проник. Торопливо озираясь, он заметил рядом с собой шпагу, хотя отлично помнил, что не оставлял ее здесь. Машинально он перевел взгляд на стул, где до сих пор лежал его плащ.
Пардальян, взирая на эту пантомиму с великолепной невозмутимостью, объяснил:
— Это я, сударь, положил сюда вашу шпагу, с единственной целью успокоить вас относительно моих намерений.
Кончини схватил шпагу, выставив ее вперед острием. В ту же минуту он обрел дар речи и двинулся вперед, угрожающе бормоча:
— Кто вы такой?.. Что вы тут делаете?.. Да знаете ли вы, что я могу убить вас, как собаку?..
— Что до этого, то смею уверить: я не допущу, чтобы меня убили, и буду защищаться. Не хвастаясь, скажу, что у меня тяжелая рука. А что я тут делаю, вы сейчас узнаете. Кто я такой? Я друг Жеана Храброго, которого вы обрекли на смерть от голода и жажды… Да, я тот самый человек, что должен был пойти и рассказать королю, как вы хотели его убить на улице Арбр-Сек.
— А! — прорычал Кончини с кровожадной радостью. — Так это ты тот самый второй спутник короля!.. Подожди же!..
Он поднес к губам маленький серебряный свисток, чтобы позвать на помощь прислугу, забыв, что у него еще не было времени заменить трех храбрецов.
Пардальян не мешал ему. Без всякой спешки, но не теряя из виду Кончини, он подошел к окну, резким движением открыл его и позвал:
— Гренгай!
— Да, монсеньор!
— Поднимитесь наверх и посторожите людей господина Кончини, чтобы ни один не заявился сюда.
Сказав это, Пардальян бросил через оконную решетку ключ, отданный ему мегерой-служанкой.
Тем временем слуги Кончини, обнаружив кабинет закрытым, стали звать своего господина. Кончини ринулся к двери, замаскированной драпировкой, думая выйти через нее. Чудовищные проклятия сорвались с его искривленных губ, когда он убедился, что та заперта.
Пардальян, закрыв окно, стал спокойно ждать. Казалось, он не обращал внимания на Кончини, но на самом деле от него не ускользало малейшее движение противника. Послышался скрип открываемой двери, шум борьбы, ругань, и громкий топот в коридоре, сопровождаемые пронзительными женскими криками. Потом наступила полная тишина.
Кончини — бледный, ошалевший — спрашивал себя, не спит ли он или не сошел ли с ума. Как это может быть? Он находит у себя незнакомца, у которого имеется ключ, и к нему в дом впускают мерзавцев, избивающих его людей. Сам же он заперт на два поворота ключа и пленен в собственном кабинете совершенно неизвестным человеком. Согласитесь, и впрямь есть от чего лишиться рассудка.
В этот момент в дверь кабинета постучали. Пардальян со спокойствием, изумлявшим и раздражавшим Кончини, пошел отпирать. Эскаргас и Гренгай, сделав два шага вперед, по-военному отдали честь Пардальяну. Тут они увидели Кончини, который, забившись в самый угол кабинета, яростно чертыхался.
Эскаргас дружески ему улыбнулся, затем начал приветливо кивать головой, поощряюще подмигивать, покровительственно помахивать рукой и, наконец, произнес:
— Ба! Синьор Кончини! Как вы поживаете с тех пор, как мы оставили вас связанным по рукам и ногам?..
Гренгай сильным ударом в бок призвал товарища к порядку и, увидев, что Пардальян не собирается задавать вопросов, заговорил по собственной инициативе.
— Монсеньор, — сказал он с почтительным поклоном, — осмелюсь доложить, что слуг у синьора Кончини всего двое. Их обоих и горничных, которые помирают со страха, вполне может стеречь один Каркань. Поэтому мы пришли за вашими приказаниями.
Пардальян кивнул головой и добродушно произнес:
— Вы, любезный, — он обращался к Гренгаю, — заприте входную дверь на засов, встаньте рядом и никого не впускайте и не выпускайте. Вы, — к Эскаргасу, — отправляйтесь к вашему товарищу и караульте слуг этого господина. И чтобы никто не приближался к этому кабинету! Ждите.
Обернувшись к Кончини, он очень вежливо добавил:
— Сударь, мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто эти храбрецы здесь для того, чтобы угрожать вам. Я люблю сам делать свои дела и не так стар, чтобы мне требовалась чья-то помощь, когда передо мной всего один человек. Даю вам слово: что бы ни случилось, эти храбрецы не станут вмешиваться.
И, повернувшись к Гренгаю и Эскаргасу, бросил:
— Вы поняли? Что бы вы ни услышали, не двигайтесь.
— Хорошо, монсеньор! — ответили приятели хором.
— Если все сложится так, как я рассчитываю, мы с этим господином выйдем отсюда вместе и в добром согласии, поскольку уладим наши дела наилучшим образом. Если же нет — значит, этот господин убил
