Глаза ее были закрыты, дыхания не слышно, губы посинели.
Я подхватил ее под колени, положил на золоченую кушетку и направился к бару. Чтобы открыть дверцу в стойке, требовалось знание каких-то фокусов, поэтому я просто перепрыгнул через нее и нашел на полке бутылку, с сине-серебряной этикеткой и пятью звездочками. Я налил темное крепкое бренди в первый попавшийся бокал и снова перелез через стойку, прихватив с собой бутылку.
Мэвис лежала на кушетке с открытыми глазами.
— Вы можете держать бокал?
Она смогла, правда, с небольшой помощью. Выпив бренди, она прижала бокал к губам, словно хотела сдержать их дрожь.
— Сегодня холодный вечер, — как бы в оправдание сказала она и, протянув мне бокал, добавила: — Еще, пожалуйста!
Я налил еще.
— А где ваш?
— Я не буду пить, — ответил я. — У меня нервы и без того расшатаны.
Выпив вторую порцию, Мэвис передернулась, но лицо ее порозовело.
— Кто расшатал вам нервы?
— Женщины, которые обнимают меня, требуют поцелуев и падают в обморок в мои объятия. Слишком бурные два дня для простого детектива, не имеющего яхты.
— Не надо яхты, — произнесла Мэвис. — Я по горло сыта богачами.
— Ну да, ведь вы получили «кадиллак» еще в своей колыбели, — сказал я. — И мне даже известно, где вы родились.
Она прищурилась:
— Знаете?
— Надеюсь, вы не думаете, что это такой уж большой секрет?
— Я… я…
Мэвис замолчала и бессильно махнула рукой:
— Сегодня я не могу придумать ни одной реплики.
— Наш диалог идет в цвете, — сказал я. — Он заморозил вас до синевы.
— Вам не кажется, что мы разговариваем, как сумасшедшие?
— По-моему, мы рассуждаем вполне здраво. Где Стилгрейв?
Она отдала мне бокал, я куда-то поставил его, не спуская глаз с ее лица. Мэвис тоже смотрела на меня. Так прошла долгая минута.
— Он здесь, — наконец ответила она. — Дайте сигарету.
— Избитая уловка, — заметил я.
Я достал две сигареты, сунул их в рот и раскурил, потом наклонился и вложил одну из них в ее порозовевшие губы.
— Нет ничего банальней этого, — сказала она. — Кроме, может быть, легких поцелуев, которыми осыпают лицо.
— Секс — очень удобная тема, когда не хочется отвечать на вопросы, — усмехнулся я.
Мэвис затянулась сигаретой, потом взяла ее поудобней. За всю жизнь я не смог научиться красиво, а главное удобно подавать женщине сигарету.
Мэвис тряхнула головой, и распущенные волосы разметались по щекам и по подушке.
— Вы славный, — сказала она, увидев, что я никак не реагирую на ее фокусы, — для того разряда людей, к какому вы принадлежите.
Это я тоже выдержал не моргнув.
— Хотя вас можно считать славным для любого разряда людей.
Мэвис вынула изо рта сигарету и прикусила палец.
— Что со мной происходит? Я пьяна?
— Вы тянете время, — ответил я. — Не знаю только для чего: чтобы кто-то успел приехать сюда, или, наоборот, для того, чтобы кто-то убрался отсюда. А может быть, тому виной и бренди, выпитое после шока. Вам, как маленькой девочке, хочется выплакаться в передник матери.
— Только не моей матери. С таким же успехом я могла бы плакать в бочку с дождевой водой.
— Так где же Стилгрейв?
— Он хотел убить вас.
— Вы что, любили его?
— Когда-то, наверное, любила, — ответила она. — Кажется, будто тысячу лет назад я встретилась с приятным спокойным парнем, который умел вести себя в обществе и не растрачивал свой шарм во всех забегаловках города. Да, я любила его, очень любила.
Мэвис засунула руку в карман манто и извлекла пистолет с белой костяной ручкой — точный двойник того, что лежал у меня в кармане.
— Все кончится этим, — сказала она.
Я взял у нее пистолет и понюхал дуло. Да, из него недавно стреляли.
— Разве вы не завернете его в носовой платок, как это делают в кино? — удивилась она.
Я просто опустил его в карман пиджака, где к нему могли прилипнуть крошки табака и семена растений, произраставших в районе полицейского управления. Это послужит небольшим развлечением для полицейского эксперта.
Глава 25
Отметив, как Мэвис нервно покусывает губы, я стал оглядывать комнату. Ничего необычного. Сняв чехол с одного из столов, я увидел, что это была, как я и предполагал, рулетка, только без колеса. Под столом ничего не оказалось.
— Займитесь вон тем креслом с цветочной обивкой, — посоветовала Мэвис.
Это было повернутое к стене кресло с подлокотниками и высокой спинкой, обитое ситцем с крупным цветочным узором, — в таких обычно сидят перед горящим камином.
Я не спеша подошел к нему и заглянул за его спинку. В кресле сидел Стилгрейв, откинув голову назад. Красная гвоздика в петлице его смокинга казалась такой свежей, будто он только что воткнул ее туда. Полуоткрытые глаза уставились в какую-то точку на потолке. Пуля пробила наружный карман его двубортного смокинга. Его застрелил человек, хорошо знавший, где находится сердце.
Я дотронулся до его щеки: она была еще теплая. Я поднял его руку и уронил: она безвольно упала. Рана была чистая, крови почти не видно. Я вытер руки носовым платком и постоял немного, глядя на его спокойное маленькое лицо. Все, что я сделал или не сделал, все правильное и ошибочное — все было напрасно.
Я вернулся к Мэвис и сел рядом с ней.
— Что вы хотите от меня? — спросила она. — Он убил моего брата.
— Ваш брат был далеко не ангелом.
— Он не должен был его убивать.
— Нет, это нужно было сделать, и побыстрее.
У Мэвис от удивления округлились глаза.
— Неужели вас никогда не удивляло то, что Стилгрейв не охотился за мной? — спросил я. — Неужели вы не задавали себе вопрос, почему он вам позволил вчера поехать в отель «Ван-Найз», а не отправился туда сам? Вас не удивляло, что, имея такой опыт и возможности, он ни разу не попытался завладеть этими снимками?
Мэвис промолчала.
— Когда вы узнали о существовании фотографии? — спросил я.
— Месяца два назад. Первый такой снимок я получила по почте через несколько дней после нашего совместного ленча в «Танцорах».
