Глава 5
Пол Майерс допивал уже третью пинту пива «Лондон Прайд».
— Еще тридцать секунд, и самолеты столкнулись бы, — сказал он. — В Центре управления гражданской авиации полная неразбериха, они пытаются выяснить, сколько еще самолетов едва не потерпели крушение из-за того, что в Колорадо-Спрингс перевели атомные часы.
— И что? — спросила Лейла, обводя взглядом паб.
В пабе «Морпет Армс», располагавшемся напротив Леголенда на берегу Темзы, постоянно собирались сотрудники МИ-5 и МИ-6. Она заметила парочку своих коллег, которые ждали, пока их обслужат чешские и русские официантки.
— На войне надо всегда держать ухо востро.
Лейла улыбнулась и поднесла к губам бокал с совиньон. Она устала. Ее дважды допрашивали в МИ-5 и отпустили только в конце дня. Сегодня ей пришлось иметь дело с американцами: Джеймс Спайро — глава лондонского отделения ЦРУ — долго расспрашивал ее о Дэниеле Марчанте, но никто даже не потрудился ответить на ее вопросы. Она хотела быть с ним рядом, обсудить все события марафона, выслушать его точку зрения, но никто так и не сказал ей, где он находится. Теперь она пыталась найти утешение в обществе Майерса. Роль, которую он сыграл в тот день, служила ясным доказательством того, что все это произошло на самом деле. Но еще больше Лейлу интересовала беседа, которую Майерсу удалось перехватить.
— Я так рада, что ты позвонил мне вчера, — сказала она, дотрагиваясь до его веснушчатой руки.
На Майерсе был безразмерный свитер с закатанными рукавами.
— Мы сейчас сидим с тобой, как в старые времена, не так ли? Я помню первый день, когда ты только приехала в Форт…
— Ты хорошо запомнил все, что ты услышал? Я о том разговоре.
Майерс неуклюже откинулся на спинку стула.
— Возможно, я и зря так всполошился. Мы перехватили разговор выходца из Южной Индии. Он упоминал о тридцати пяти тысячах бегунов. Ты никому об этом не говорила?
— Только Дэниелю. Коротко, перед самым марафоном.
Майерс улыбнулся, но глаза его бегали. Лейла знала, что, как и большинство специалистов по анализу разведывательных данных, работающих в центре правительственной связи, Майерс был социофобом, ему трудно давалось общение с людьми. Теперь он сидел склонив голову над своей кружкой пива, которую сжимал пальцами с обкусанными ногтями. Однако он умел выслушивать других людей, причем не только террористов, но и старых друзей, вроде Лейлы. Она знала, что он по-прежнему влюблен в нее, и об этом говорили не только робкие взгляды, которые он бросал на ее грудь. Когда она сказала, что им нужно поговорить, он тут же примчался в Лондон. Лейла также знала, что поступала не очень хорошо, пользуясь его расположением, но другого выбора у нее не было. После марафона ей отчаянно не хватало человеческого общества.
— Я все еще пытаюсь понять, как получилось, что он единственный заметил пояс смертника, — сказала Лейла, пожалев о том, что заказала себе еще один бокал вина.
— Да ладно тебе, Лейла, он всегда был везунчиком. Есть такие люди, которые умудряются получить хорошую должность, выбраться из любой заварушки и завоевать сердце самой красивой девушки.
Майерс ненадолго поднял голову, свет ламп отразился в его толстых очках. Он подумал о том, что после нескольких кружек эля он всегда становился лириком, и снова украдкой покосился на пышную грудь Лейлы.
— Я переживаю за него, — сказала Лейла. — Особенно после того, что случилось с его отцом.
— Вот увидишь, он вернется на работу. Он же спас всех, не так ли?
— Надеюсь, американцы разделяют твою точку зрения. Они всегда недолюбливали Стефана Марчанта, и они не доверяют Дэниелю. Думаю, будет лучше, если мы не станем упоминать о подслушанном разговоре. Иначе мы только усложним его положение.
— Ты можешь положиться на меня. Зря я вообще тебе об этом рассказал. Но парни в Колорадо- Спрингс считают его настоящим героем, — продолжал Майерс, опустошая свою кружку. — Ты позволишь мне переночевать у тебя сегодня? Я пропустил последний поезд до Челтнема.
— Я могу постелить тебе на диване, — сказала Лейла, удивленная его доверием.
Когда они вышли на пустую набережную и стояли, ожидая такси, Лейла повернулась к Майерсу:
— Ты ведь не веришь в то, что говорили о его отце?
— Нет. Нам обо всем стало бы известно, если бы в действительности все было так. У нас, в Челтнеме, рано или поздно становится известно о подобном. Это был политически выгодный ход. Они не доверяли ему. Премьер-министр. Армстронг. Да вся их свора. И не потому, что он был предателем. Они просто не понимали его. Он был человеком старой школы, человеком, не похожим на них.
— Иногда мне кажется, что никакого крота не было в помине, — сказала Лейла, глядя на другой берег реки, где возвышался освещенный огнями Леголенд, напоминавший древнюю пирамиду.
— Я только знаю, что это был не Стефан Марчант, — сказал Майерс и пошатнулся, когда пошел за ней. — И не его сын. Я не понимаю, почему его отстранили от работы. Нет, Дэниель — хороший человек. И у него прекрасный вкус насчет женщин.
Полтора часа спустя Лейла лежала в кровати и смотрела на потолок своей квартиры на Кеэнери-Уорф, сожалея о том, что она разрешила Майерсу ночевать на диване. Он быстро уснул. Расслабленное тело Майерса выглядело так, словно его сбросили с большой высоты, только при этом он громко храпел.
Лейла снова вспомнила о своей матери, о том, как звучал ее голос прошлой ночью по телефону. Врач, который предложил Лейле отправить ее в дом престарелых, сказал, что ей не о чем беспокоиться, что ее мать, вполне естественно, будет испытывать беспокойство, и все же состояние матери вызывало у Лейлы тревогу. Обычно она не звонила ей по воскресеньям, но утренний марафон вымотал ее и поселил в душе чувство страха. Когда после четырехчасового допроса в Доме на Темзе Лейла вернулась домой одна, она снова почувствовала себя одинокой маленькой девочкой. В детстве, если ей нужно было с кем-то поговорить, она никогда не обращалась к отцу, который даже не пытался сблизиться с дочерью. Она всегда доверяла матери, но теперь ее голос еще больше напугал Лейлу.
— Они пришли вечером, их было трое, — начала ее мать, она говорила медленно и на языке фарси. — Они схватили мальчика, ты его знаешь, того, что готовил для меня, и били его у меня на глазах.
— Но они не причинили тебе вреда, мама? — спросила Лейла, опасаясь ответа. Странные истории о жестоких выходках становились все ужаснее с каждым звонком. — Они не тронули тебя?
— Он был мне как внук, — продолжала мать. — Они забрали его с собой.
— Мама, что они сделали с тобой? — спросила Лейла.
— Ты говорила мне, что они больше не придут, — сказала ее мать. — Пострадало еще немало людей.
— Нет, мама. Они больше не придут. Я обещаю.
— Почему они сказали, что моя семья виновна? Что мы им сделали?
— Ничего. Ты же знаешь, как это бывает. Но теперь ты ведь в безопасности?
Связь оборвалась.
Лейле хотелось, чтобы рядом с ней сейчас был Марчант, чтобы она смогла обнять его, поговорить о своей матери. Если бы только они могли встретиться при других обстоятельствах и в другой жизни! Марчант часто говорил ей то же самое. Однако их пути пересеклись, и с этим уже ничего нельзя было поделать, и они оба знали, что часть своей жизни всегда нужно держать в секрете: от агентов, коллег, любовников, ото всех, с кем приходилось иметь дело. Однако Марчант не был похож на тех людей, с которыми сводила ее жизнь прежде. Он как одержимый всегда готов был идти до конца в своих успехах и своих поражениях. В его жизни ничего не происходило наполовину. Если Марчант пил, то пил до рассвета. Если ему нужно было выспаться, он мог проспать до полудня. А когда он хотел что-то узнать, то был готов работать до самого утра.
Лейла как-то однажды, через две недели после начала вводного курса в Форте, плохо спала всю ночь и проснулась на рассвете. С канала дул ветер, и старые окна в мрачном тренировочном центре,
