но эту меру нельзя было назвать неслыханной (Роттердамский марафон был отменен в 2007 году из-за резко поднявшейся температуры). Другими словами, существовал шанс, что люди, направлявшие Прадипа, не воспримут кордон на дороге как нечто подозрительное, по крайней мере, Марчант на это надеялся.
— У тебя все хорошо? — спросил Марчант после того, как Лейла замолчала в очередной раз.
— Конечно же нет, — сказала она.
Марчант сообщил Прадипу основные детали плана и передал ему несколько желейных бобов. Казалось, эта новость заставила его воспрянуть духом. Полиция постарается по возможности ограничить свое вмешательство, чтобы не возникла давка. Людей попросят держаться правой стороны дороги, как можно ближе к бордюру, где будет создан искусственный коридор, по которому их выведут с трассы. Опасаясь, что его могут остановить вместе с остальными бегунами, Марчант должен будет сообщить, что он врач и его необходимо пропустить.
— Ты все понял? — спросила Лейла.
— Что будет, когда мы пройдем кордон? — спросил Марчант. Удивительно, но его мать всегда хотела, чтобы в их семье был врач.
— Когда вы приблизитесь к Тауэрскому мосту, американцы переведут часы на GPS-спутниках, находящихся на орбите на высоте двенадцати тысяч миль над вами. По моему сигналу вы с Прадипом замедлите бег и пойдете шагом. К вам подбегут саперы и быстро снимут пояс.
— Сколько времени все это займет?
— Две минуты с того момента, как вы начнете замедлять бег.
Марчант замолчал на несколько секунд. Он вдруг неожиданно понял, как ничтожно малы были его шансы на выживание. Сначала он убедил себя, что у него все получится, но теперь чувствовал, что может никогда больше не увидеть Лейлу. Она также понимала это. В минуту смертельной опасности он вдруг подумал, что его жизнь была не такой уж и плохой. После тех страшных дней в Дели его постоянно мучило чувство вины, он задавался вопросом, почему он, а не его брат вышел из той аварии живым и невредимым? И когда все обстоятельства были против него, этот груз неожиданно стал легче: на смену страху пришло чувство освобождения. Чем сильнее была угроза, тем явственнее он ощущал присутствие Себастьяна и понимал, что может заглянуть ему в глаза.
Но сейчас все обстояло иначе. Он не испытывал трепета в ожидании высшего правосудия или эйфории оттого, что в этот момент решалась его судьба. Никогда еще в жизни он так не уставал, ему было даже хуже, чем в тот день в Найроби, когда его нашли пьяным в канаве. После того случая он перестал заниматься журналистикой.
— Ты еще на связи? — спросила Лейла.
— Да, я здесь. — И снова пауза. Марчант посмотрел на Прадипа — он выглядел так, словно впал в транс: все время смотрел вперед и, казалось, не осознавал, что происходит вокруг него. Но главное, что он продолжал бежать. — Они позволили тебе оставаться на связи, — продолжал Марчант.
— Да. Я думаю, что в нынешних обстоятельствах это самое правильное решение.
«К чему этот формальный тон?» — подумал Марчант, хотя прекрасно понимал, что она не может поступить иначе; все спецслужбы наблюдали за ними: в Доме на Темзе, в Челтнеме, в Лэнгли.
Марчант представил себе, как он выглядит на изображении, переданном со спутника, который находился над южной частью Лондона. Его воображение нарисовало бегунов: маленькие фигуры, движущиеся по игрушечным улицам и стекающиеся к неизвестно откуда взявшемуся полицейскому кордону. Мысленно увеличив изображение, он понял, что не сможет преодолеть заслон. Пробежав пятьдесят ярдов, он услышал свой крик, истошный вопль о том, что он — врач. Но никто не услышал его. Что случилось с его голосом? Он казался таким слабым и терялся в шуме толпы, улюлюкавшей и возмущавшейся из-за остановки марафона. Он снова закричал, но едва расслышал свой голос за своим собственным шумным дыханием, ревом через мегафоны, стрекотанием вертолетов в небе над ним. Когда они начали замедлять бег, Прадип в отчаянии посмотрел на него. Его навигатор пискнул один раз.
— Лейла, Лейла, мы не можем пройти! — закричал в трубку Марчант. Его ладонь стала влажной от пота, он продолжал бежать, сжимая трубку как эстафетную палочку. Он слышал, как она переговаривается с кем-то. — Господи, Лейла, мы не можем бежать так быстро, пять человек загораживают нам дорогу.
— Налево, сворачивайте налево! — неожиданно сказал ему кто-то. Это была не Лейла.
Налево? Внезапно Марчант вспомнил голубые клетчатые ботинки, которые были у него в детстве, их носки были помечены красными буквами «Л» и «П». Затем Прадип указал вперед на регулировщика, который яростно сигналил им и пытался направить их в конец толпы, где полицейские старались выстроить бегунов в линию.
Марчант не знал, что ему сказать, кроме как крикнуть, что он — врач, но ему даже не понадобилось что-то говорить. Они свободно преодолели заслон и помчались дальше, оставляя толпу бегунов далеко позади себя. Словно огромный марафонский бегемот выплюнул их из своей пасти.
Через восемьсот ярдов начинался Тауэрский мост, на нем развевались флаги, но повсюду царило зловещее запустение. Марчант слабо улыбнулся, однако его улыбка тут же исчезла. До полицейского кордона еще могло сложиться впечатление, что Прадипу удастся справиться со своей миссией. Теперь, когда они бежали вдвоем по пустой дороге, стало ясно, что теракт не состоялся. Марчант лишь надеялся, что хозяева Прадипа, если кто-то из них находился поблизости, подождут, пока они окажутся рядом со знаменитым Тауэрским мостом, и лишь после этого приведут взрывное устройство в действие. Посол не погибнет, и завтрашние газеты не выйдут с заголовками о «массовых убийствах на Лондонском марафоне». Но все же самоубийца, взорвавший себя около одной из главных достопримечательностей города, — тоже весьма интересная тема для статьи.
— Лейла? — спросил Марчант, задыхаясь и по-прежнему отчаянно сжимая телефон.
— Мы на связи, — сказал мужской голос с американским акцентом.
— Где Лейла?! — крикнул Марчант. — Верните Лейлу, вы слышите?
— Все в порядке, Дэниель, — ответил женский голос. — Она здесь. Мы только что установили связь между вами и Колорадо-Спрингс. А теперь вы говорите со мной, Харриет Армстронг, и я нахожусь в Лондоне.
«Вот сука», — подумал он, но ничего не сказал. Он слишком устал.
— Через пару минут вас попросят бежать медленнее, — продолжала Армстронг. — На северной стороне моста вас будут ждать два сапера. Как только вы пойдете, они приблизятся к вам. Постарайтесь получить от Прадипа как можно больше информации. Номера сотовых телефонов, контакты, кто его направлял. Все, что угодно. Мы перезвоним вам через две минуты.
Странное это ощущение — бежать Лондонский марафон по совершенно пустой, безлюдной улице. Марчанту всегда нравилось открытое пространство, бескрайнее синее небо, горы, море. В городе он чувствовал себя как в ловушке, но если бы здесь всегда было так тихо и спокойно, он с радостью прожил бы в этом месте всю свою жизнь. Внезапно он вспомнил пустыню Тар и как они пробирались на верблюде через дюны: Себастьян сидел перед ним и улыбался родителям, которые расположились сзади.
Полиция, насколько мог судить Марчант, расчистила пространство на расстоянии ста ярдов по обе стороны от трассы. На мгновение он представил, что продолжает бежать марафон с Прадипом, что они оторвались от группы лидеров и делают последний рывок к финишу. Затем боль в ногах напомнила ему об усталости.
— Прадип, откуда ты родом? — спросил Марчант. — Из какой части Индии?
— Как вы узнали, что я из Индии?
— Я жил там.
— В каком месте?
— В Дели. В Чанакиапури.[6]
— Мило, — сказал Прадип, качая головой и слабо улыбаясь. Казалось, упоминание о родине придало ему сил.
— Я помню только деревья ракитника, покрытые желтыми цветами. Я был тогда еще ребенком.
Несколько секунд они бежали в ногу. Они одновременно обратили на это внимание и очень удивились.
— Мы погибнем? — спросил Прадип.
— Нет. Этого не случится.
