Неукротимый Бру

закинул поводья и взял их в одну руку.

Бру стоило только негромко щелкнуть языком, и сильное животное покорно последовало за ним.

Ошарашенная, Пенелопа молча смотрела ему вслед.

И это все? Это и есть его объяснение, почему он не явился на урок номер один — обучение успешному ведению беседы? Он просто заявил, что ему это не нравится, и счел возможным повернуться и уйти, решив, что этого достаточно? Пенелопа снова почувствовала, как бешено колотится ее пульс.

Ну ладно, нахал, подумала Пенелопа, последовав за ним, мне тоже многое не нравится. В первую очередь ей совершенно не нравится заниматься его имиджем. Но все равно она это сделает. Потому что она — профессионал. Потому что она — Уэйнрайт. Потому что… ей нужны деньги.

— Мис-с-стер Брубейкер, — прошипела она ему в спину.

— Да, продолжайте, — бросил Бру через плечо. — Я вас слышу.

— Вы так и не ответили на мой вопрос. — Она шла настолько быстро, насколько позволяли высокие каблуки.

Выйдя из конюшни, Бру остановился и, ухватившись за луку седла, вскочил на спину лошади так ловко, словно был рожден в седле.

Уперев руки в бока, Пенелопа смотрела на него снизу вверх. Как она может делать свою работу, если клиент убегает? — негодовала она, чувствуя, что подбородок начинает дрожать. Как ей удастся достичь удовлетворительных результатов и получить от Большого Дедди вознаграждение? Вознаграждение, так необходимое ей для оплаты операции матери, для покупки учебников Рэнди… Как ей изловить этого Бру Брубейкера, как научить его хоть чему-нибудь? Она яростно сморгнула слезы, чтобы их не заметил Бру. Это просто непрофессионально. Уэйнрайты не плачут на людях.

Мягко тронув каблуком бок лошади, Бру подъехал к Пенелопе, остановился и протянул ей руку.

— Давайте, — сказал он, не выпуская изо рта соломинку.

— Что?

— Дайте мне руку.

— Зачем? — удивилась Пенелопа. Что еще он может выкинуть?

— Поедем.

— Куда?

— У вас всегда столько вопросов?

— Да.

— Какая разница, куда, — проворчал Бру, наклоняясь и беря ее за руку.

Прежде чем Пенелопа успела что-либо понять, она оказалась на спине лошади, в кольце рук Бру.

— А как же первый урок? Успешное ведение беседы? — пробормотала она, потрясенно глядя вниз с высоты, на которой оказалась.

— Кому это нужно?

Держа ее за талию, Бру натянул поводья и вывел Молнию с пастбища на дорогу, уходящую в необозримую даль, туда, где голубое техасское небо сходилось с волнующимся бескрайним морем травы. Молнию не нужно было погонять дважды. Выскочив на дорогу, лошадь перешла с тряской рыси на ровный, стремительный галоп, от которого у Пенелопы диким восторгом захватило сердце.

О Боже мой! Мы просто летим!

Не в силах сдерживаться, Пенелопа, счастливо улыбаясь и светясь от восторга, откинулась на широкую грудь Бру. Хотя она впервые в жизни сидела на лошади, однако совсем не боялась, уверенная, что Бру не даст ей упасть, и чувствовала себя в его руках в полной безопасности.

Восхитительно, подумала она, оглядываясь вокруг. Здесь, на спине лошади, так высоко! Она никогда не предполагала, что при верховой езде чувствуешь себя на седьмом небе. Неудивительно, что Бру не согласен променять это на прокуренный кабинет в «Брубейкер интернэшнл». Какой разумный человек согласится на добровольное заточение, когда он может… летать!

Они, казалось, промчали уже не один десяток миль по дороге, ведущей в никуда. Пенелопа, наконец приспособившись к ритму скачки, принялась наслаждаться красотой, окружавшей их. При виде бесконечного простора владений Большого Дедди захватывало дух. Один золотистый холм сменялся другим, и казалось — им не будет конца. Пенелопа уже не понимала, отчего у нее так колотится сердце — то ли от восхитительного вида, то ли оттого, что мускулистые руки Бру прижимают ее к сильному телу, закаленному жизнью на ранчо.

Смешение самых разнообразных чувств опьяняло ее. Никогда раньше она не переживала ничего подобного.

О чем Бру сейчас думает? Верховая езда для него — родная стихия. А держать в объятиях женщину — не менее родная стихия, это точно. Он гнал Молнию вперед, через холмы и долины, словно ему принадлежало все время на свете. Волосы Пенелопы, больше не сколотые заколкой, теперь свободно развевались по ветру, лезли в глаза и хлестали по щекам. Отбросив их с лица, она повернулась, подняла голову и осмелилась поглядеть на Бру. Он медленно наклонил к ней голову и улыбнулся, с тем уже знакомым ей выражением, от которого приподнялась верхняя губа, а по углам рта появились ямочки. Если от одного его взгляда с другого конца комнаты она тает, то от его поцелуя просто сгорит, думала Пенелопа.

Боже праведный! Откуда такие непрофессиональные мысли? Он ведь ее клиент! Никогда прежде, за все годы ее успешной работы консультантом по имиджу, у нее не возникало и мысли о том, чтобы поцеловаться с клиентом. На ее щеках вспыхнули два ярких пятна румянца, и Пенелопа резко отвела глаза, чтобы не видеть его опасных губ. Бешеное биение сердца породило в глубине ее души что-то новое. Боль. Желание. Потребность в чем-то, чего до сих пор не было в ее жизни.

Еще сильнее сжав ее талию, Бру привлек Пенелопу к себе и коснулся подбородком ее щеки. Руки, огрубевшие от работы на ранчо, прижимали к ее бедру кожаные поводья.

Откинувшись назад, Пенелопа позволила себе посмотреть туда, где соприкасались их бедра: ее в легкой летней юбке, его — мускулистые, обтянутые поношенными джинсами, мягкими, как кожа ребенка. Пенелопа чувствовала, это обнаженной ногой. Его рабочая рубашка тоже была мягкой и до того удобной, что Пенелопа не удержалась и прильнула к груди Бру, прислушиваясь к его мерному дыханию. Девушка снова почувствовала, как его руки сжались вокруг нее, и сердце ее забилось быстрее.

Можно будет заняться обучением эффективности диалога в другой раз, решила она, отбрасывая все опасения. А сейчас она постарается понять причины непокорности Бру. Знать своего врага всегда необходимо для успеха в борьбе.

Молния легко поднялась на склон холма, словно не замечая двойного груза на своей спине. Солнце только поднялось с золотого ложа у самого горизонта и теперь озаряло мягким светом все владения Брубейкеров. Остановив лошадь у развесистого дерева, Бру широким жестом указал на другую сторону холма.

— Вон та серебряная лента внизу, в долине, — прямо над ее ухом пророкотал низкий голос Бру, — это оросительный канал. На другом его берегу — водопой для скота. Мы в детстве часто там купались. Да и сейчас иногда случается.

Пенелопа улыбнулась, представив, как весь многочисленный выводок Большого Дедди блаженствует в воде в жаркий день. Как бы счастлив был ее брат Рэнди, если б в его распоряжении был такой простор. Не решаясь поглядеть на Бру, она упорно смотрела вдаль.

— А что там, дальше? — спросила она.

Из его груди вырвался смешок.

— Там, сколько видно глазу, лежит земля ранчо — около десяти тысяч акров. По большей части это пастбища. Кое-где есть огороженные поля, там кормовые травы. А там — вышки, видите? Это нефтяные скважины. Наши ребята зовут их жеребцами, потому что со стороны они похожи на пасущихся лошадей.

Пенелопа чувствовала, как Бру улыбается рядом с ее виском. Его подбородок терся о ее волосы, и, подняв руку, Бру отвел пряди с ее плеча. Когда его пальцы медленно соскользнули с плеча по обнаженной руке, глупое девичье сердце опять забилось сильнее.

— О-о, — только и произнесла она, с трудом выдохнув воздух из сжавшихся легких. Когда Бру так близко, вести умный разговор совершенно невозможно. — А куда ведет эта дорога? — пропищала она,