залов и коридоров, а потом уже изучить все подробно. Эта гробница была одной из самых красивых и удивительных из всех, которые нам доводилось видеть раньше. Тщательность, с которой были сделаны все скульптуры и рисунки, и превосходное качество исполнения наводили на мысль, что эта гробница сооружена при жизни той, чьим местом вечного упокоения ей суждено было стать. Иероглифы были вырисованы 'Четко и аккуратно, цвета, в которые они были раскрашены, выглядели великолепно. В этой горной пещере, до которой не доходили влажные испарения даже при разливах Нила, все выглядело так же свежо, как и в тот момент, когда художники отложили свои палитры. Была здесь одна особенность, которую невозможно было не заметить. Несмотря на то, что знаки на внешней стороне скалы были вырезаны жрецами, сглаживание поверхности утеса, очевидно, строители гробницы запланировали еще до начала работ. Символичность картин и резьбы внутри свидетельствовала о том же. Небольшая естественная пещера была частично обработана и превращена в передний зал. В конце его в стене был вырезан портик с колоннами, обращенный на восток. Колонны были массивными и имели по семь граней, такого нам раньше не доводилось видеть ни в одной из гробниц. На архитраве находилось скульптурное изображение Лунной лодки, в которой плыла богиня Хатор с головой коровы, украшенной диском и перьями, и псоглавый Хапи, бог Севера. Лодка, управляемая Гарпократом, держала курс на север, который был обозначен Полярной звездой в окружении созвездий Дракона и Большой Медведицы. У последней звёзды, формирующие так называемый «большой ковш» (размером они превосходили все остальные), были заполнены золотом, которое в свете факелов излучало сияние, будто наполненное особенным смыслом. Пройдя через портик, мы натолкнулись на то, что составляло архитектурную особенность пещерных гробниц. Это были камера (или капелла) и шахта, в полной сохранности, как и писал Ван Гайн, хотя в его дни названия, которые древние египтяне дали этим частям, не были известны.
Стела у восточной стены оказалась настолько примечательной, что мы изучили ее подробно, хотя еще пока не видели мумии, которая являлась целью наших поисков. Эта стела представляла собой большую плиту из ляпис-лазури, всю испещренную мелкими изящными иероглифами. Резьба была заполнена каким-то мелкозернистым веществом цвета чистой киновари. Надпись начиналась такими словами:
Затем шло детальное описание всей ее жизни и правления.
Символы верховной власти были на женский манер обильно разукрашены, особенно двойная корона Верхнего и Нижнего Египта, изображенная в мельчайших деталях. Нам обоим было странно видеть Хеджет и Дешер — белый и красный венцы Верхнего и Нижнего Египта — на стеле, посвященной царице; поскольку всегда существовало правило, исключений из которого зафиксировано не было, что в Древнем Египте корону носили только цари и иногда богини. Потом мы нашли этому объяснение, о чем я расскажу подробнее позже.
Такая надпись сама по себе была настолько необычна, что могла бы привлечь к себе внимание кого угодно и где угодно, но вы даже представить себе не можете, какое впечатление она произвела на нас. Мы были не первыми, кто видел ее, но первыми, кто мог понять истинное значение начертанных на ней символов с тех пор, как почти пять тысячелетий назад вход в гробницу был запечатан большой каменной плитой. Именно нам была дарована возможность прочитать это послание из страны мертвых. Послание, оставленное тем, кто посмел противопоставить себя древним богам и утверждал, что сумел подчинить их себе в те времена, когда только жрецы имели право толковать их волю и их гнев.
Стены камеры в конце шахты и самой погребальной камеры, в которой находился саркофаг, были обильно покрыты надписями. Все надписи, за исключением тех, на стеле, были выполнены голубовато- зеленой краской. Если на вырезанные в камне иероглифы смотреть со стороны, создавался эффект старых выцветших индийских бус.
Мы спустились по шахте, использовав снаряжение, которое принесли с собой. Трелони шел первым. Шахта была глубокой, больше семидесяти футов, и не была засыпана камнями. Внизу коридор поворачивал к погребальной камере, причем он был длиннее, чем обычно. Проход не был замурован.
Внутри камеры мы обнаружили большой саркофаг, изготовленный из желтого камня. Я не стану его описывать, поскольку вы могли видеть его в покоях мистера Трелони. Крышка саркофага лежала на земле. На ней не было следов какого-либо скрепляющего вещества, выглядела она точно так, как ее описывал Ван Гайн. Разумеется, наше волнение было безмерным, когда мы заглянули внутрь. Нужно сказать, что мы испытали некоторое разочарование. Я не мог не почувствовать, насколько более впечатляющим было зрелище, представшее перед глазами голландца, когда тот, заглянув внутрь саркофага, увидел белую руку, лежавшую, как живая, на погребальных покрывалах. Мы действительно увидели там часть руки, она была белая как слоновая кость.
Однако наше потрясение отличалось от испытанного Ван Гайном! Конец запястья был покрыт засохшей кровью! Это выглядело так, будто мертвое тело источало кровь! Комки запекшейся крови покрывали все запястье, сквозь них проглядывала белая кость, походившая на обломок опала. Кровь стекла вниз и оставила на коричневых тканях следы, напоминавшие ржавчину, Видя подобное доказательство, можно было не сомневаться, что и все остальное из рассказа голландца тоже было правдой: и кровь на руке мумии, и отпечаток семи пальцев на шее задушенного шейха.
Я не буду утомлять вас подробностями всего, что мы там увидели, или откуда мы почерпнули информацию (кое-что мы уже знали из научных работ, кое-что узнали по надписям на стеле и из скульптур и иероглифов на стенах).
Царица Тера была представительницей Одиннадцатой, или Фиванской, династии египетских фараонов, которая находилась у власти в двадцать девятом — двадцать пятом веках до рождения Христа. Она унаследовала престол своего отца Антефа, поскольку была его единственным ребенком. Должно быть, девочка отличалась сильным характером и выдающимися способностями: она была еще очень молода, когда умер ее отец. Ее молодость и подогрела амбиции жрецов, в то время обладавших благодаря своему богатству и образованности огромной властью во всем Египте, особенно в его Верхней части. В то время они тайно готовились сделать последний шаг к выполнению своего смелого и давнего замысла — передачи власти из рук фараонов в руки служителей культа. Но фараон Антеф ожидал чего-то подобного и поэтому заблаговременно заручился поддержкой армии. Он также обучил дочь искусству управлять государством и даже позаботился о том, чтобы вооружить ее всеми теми знаниями и навыками, которыми должны обладать жрецы. Он использовал разногласия между культами в своих интересах: каждый надеялся получить какую- то выгоду от сотрудничества с самим фараоном или же видел перспективы выгоды в общении с его дочерью. Таким образом, принцесса выросла в среде писцов и сама стала неплохим художником. Многое из этого было написано на стенах в виде рисунков или иероглифов неимоверной красоты, и мы пришли к выводу, что многие из них были начертаны самой принцессой. Не без причины на стеле она была названа «Покровительницей искусств».
Но фараон пошел еще дальше и обучил свою дочь искусству магии, благодаря чему она обрела власть над сном и волей. То была настоящая магия — «черная» магия, не та храмовая магия, которая, скажу я вам, была безобидного «белого» характера и имела целью скорее впечатлять, чем оказывать реальное воздействие. Она оказалась способной ученицей и превзошла в мастерстве своих учителей. Благодаря власти и богатству у нее были огромные возможности, которые она использовала полностью. Она вырывала секреты у природы самыми невероятными способами, однажды даже по своей воле была похоронена заживо, когда приказала обмотать себя бинтами, как мумию, и положить в гроб, где и пролежала целый месяц. Жрецы пытались было утверждать, что настоящая принцесса Тера в ходе этого эксперимента умерла, и ее подменили другой девушкой, но она сумела доказать, что они ошибались. Все это описано в прекрасных рисунках на стенах гробницы. Возможно, именно в ее время был дан импульс к возрождению художественного гения четвертой династии, достигшего пика в дни правления Хуфу.
В погребальной камере были рисунки и надписи, говорившие о том, что она смогла победить Сон. Знаете, там все было пропитано таким символизмом, который удивителен даже для страны и эпохи символизма. В первую очередь в глаза бросался тот факт, что она, хоть и была царицей, требовала к себе отношения как к фараону-мужчине. На одном из рисунков она была изображена в мужской одежде с красно-белой короной. На следующем рисунке она была уже в женском платье, но еще в короне Верхнего и
