чёткую работу его ума. Стул, с которого я поднялся, по-прежнему стоял на месте. Я попросил его снова указать направление рукой, желая пройти по следу выстрела.
Сразу за моим стулом, чуть позади, стоял высокий инкрустированный шкафчик. Стеклянная дверца была разбита, и я спросил:
– Это было направлением вашего первого выстрела или второго?
Ответ был скор:
– Второго. Первый шёл вон туда!
Он повернулся чуть левее, поближе к стене, где стоял огромный сейф, и указал. Проследив направление его руки, я подошёл к низенькому столу, на котором покоилась среди прочих диковин мумия кошки, вызвавшая гнев Сильвио. Я взял свечу и с лёгкостью нашёл след пули. Она разбила стеклянную вазочку и «таццу»[2] из чёрного базальта, изящно гравированную иероглифами, причём гравировальные линии были заполнены зеленоватым цементом и вся вещица была отполирована до равномерной поверхности. Сплющенная о стену пуля лежала на столе.
Я подошёл к разбитому шкафчику. Очевидно, он служил для хранения ценных диковин, потому что в нем находились несколько огромных золотых скарабеев, зелёная яшма, аметист, лазурит, опал, гранит и сине- зелёный фарфор. К счастью, ни одна из этих вещиц не была затронута. Пуля прошла через заднюю стенку шкафчика, но прочих повреждений, не считая разбитого стекла, не нанесла. Я не мог не подметить странное расположение вещиц на полке шкафчика. Все скарабеи, кольца, амулеты и прочее были расположены в форме неровного овала вокруг изящно вырезанной золотой фигурки Бога с головой ястреба, коронованного листком и плюмажами. Пока что я не стал осматривать фигурку подробнее, поскольку моего внимания требовали более насущные дела, но я решил заняться тщательным осмотром всего, как только представится время. Эти древние диковины явно обладали тем же странным египетским запахом; через разбитое стекло повеяло специями, смолой и битумом, причём сильнее, чем от других вещиц, находящихся в комнате.
Все происшедшее, по сути, заняло лишь несколько минут. Я удивился, встретившись с лучами рассвета, пробившимися через тёмные жалюзи в местах, где они неплотно прилегали к оконным рамам. Когда я вернулся к дивану и взял турникет у миссис Грант, она подошла к окнам и подняла жалюзи.
Трудно было представить себе нечто более призрачное, нежели эта комната, когда в неё попал слабый свет раннего утра. Поскольку окна выходили на север, любой попадавший внутрь свет был серым, без розоватого оттенка, появляющегося на рассвете в восточной части неба. Электрические лампы казались тусклыми, но каждая тень обладала особой чёткостью и насыщенностью. От утренней свежести не было и следа, ничего не осталось и от нежности ночи. Все было резким, холодным и невыразимо унылым. Лицо бесчувственного человека на диване казалось призрачно жёлтым, а лицо сиделки приняло зелёный оттенок от колпака находившейся рядом лампы. Лишь лицо мисс Трелони казалось белым, и при виде её бледности у меня заболело сердце. Все выглядело так, будто ничто в этом Божьем мире никогда не сможет вернуть сюда краски жизни и счастье.
Для всех было облегчением, когда в комнате появился задыхающийся после бега доктор Винчестер. Он задал лишь один вопрос:
– Кто-нибудь может сказать мне, каким образом была получена эта рана?
Видя, как присутствующие качают головами под его взглядом, он смолк и принялся за свою хирургическую работу. На секунду он поднял глаза на сидевшую неподвижно сиделку, но тут же вновь склонился над работой, и хмурые морщинки прорезали его лоб. Он заговорил вновь лишь после того, как все артерии были перевязаны, а раны полностью забинтованы, не считая нескольких просьб о помощи в тех случаях, когда ему нужен был какой-то инструмент. Тщательно обработав раны мистера Трелони, он спросил у его дочери:
– Что случилось с сиделкой Кеннеди?
– Право же, не знаю. Я обнаружила её, войдя в комнату в половине третьего, сидящей точь-в-точь как сейчас. Мы не трогали её и не меняли её положения. Она так и не просыпалась. Даже пистолетные выстрелы сержанта Доу не разбудили её.
– Пистолетные выстрелы? Так значит, вы обнаружили причину этого нового нападения?
Все молчали, и я решил ответить:
– Мы не обнаружили ничего. Я находился в комнате, дежуря вместе с сиделкой. Ещё в начале вечера мне показалось, будто запахи мумии действуют на меня усыпляюще, и поэтому я вышел и раздобыл респиратор. Я надел его, когда пришёл на дежурство, но он не спас меня от засыпания. Очнувшись, я увидел, что комната полна людьми: здесь были мисс Трелони, сержант Доу и слуги. Сиделка Кеннеди сидела на своём стуле в той же позе, что и раньше. Сержант Доу, совсем проснувшись и будучи оглушённым тем же запахом или влиянием, подействовавшим на нас, вообразил, что видит нечто движущееся в полутьме комнаты, и дважды выстрелил. Когда я поднялся со стула, с лицом, закрытым респиратором, он принял меня за причину суматохи. Естественно, он собрался было выстрелить снова, но, к счастью, я успел назвать себя. Мистер Трелони лежал возле сейфа точно так же, как был найден прошлой ночью, и из новой раны на его кисти вовсю струилась кровь. Мы подняли его на диван и сделали турникет. Фактически и абсолютно это все, что кто-либо из нас пока что знает. Мы ещё не дотрагивались до ножа, вы видите, что он лежит возле лужицы крови. Посмотрите! – Я подошёл и поднял его. – Кончик красен от высохшей крови.
Доктор Винчестер простоял неподвижно несколько минут, затем сказал:
– Так значит, происшествия нынешней ночи так же таинственны, как и те, что случились прошлой ночью?
– Верно! – ответил я.
Он помолчал, затем повернулся к мисс Трелони и добавил:
– Пожалуй, лучше перенести сиделку Кеннеди в другую комнату. Полагаю, ничто этому не воспрепятствует?
– Конечно! Пожалуйста, миссис Грант, подготовьте комнату сиделки Кеннеди и попросите двух человек прийти и внести её туда.
Миссис Грант немедленно покинула нас и, вернувшись через несколько минут, объявила:
– Комната готова, и люди уже здесь.
