ван Хелсинг с досадой покачал головой. Для этого глупца существовали лишь черный и белый цвета. Он походил на дрессированную собаку. Ухватив Холмвуда за лацканы пиджака, профессор небрежно бросил его на шезлонг в противоположном углу номера.
Теперь Артур был готов внимательно его выслушать.
— У тебя есть глаза, но ты остаешься слеп. Поведав Стокеру свою историю, я никого не предал, — начал ван Хелсинг. — При его помощи я надеялся передать грядущим поколениям свою мудрость. Моя биография должна была стать предостережением для потомков, помочь им в борьбе со сверхъестественными отродьями, с которыми я бился всю свою жизнь. Вместо этого Стокер сочинил изобретательную пародию, очень далекую от истины.
Почувствовав, что Квинси пришел в себя, профессор повернул голову. Мальчишка явно нацелился на столик с оружием у дальней стены. В тот же миг о голову ван Хелсинга разломали стул. Он бы вряд ли заметил это, если бы на пол не повалились обломки. Внимание профессора переключилось на ошеломленного Артура Холмвуда, который стоял перед ним, все еще сжимая две деревянные ножки в руках. Чутье подсказало ему, что Квинси бросился за оружием.
— За прошедшие годы не было ни одного дня, чтобы я не пожалел о возможности разделить бессмертие с Люси. — Холмвуд надвигался на профессора, выставив перед собой крест. — Ты остановил меня. Ты заставил меня уничтожить ее. Заставил вогнать штырь ей в сердце и оборвать ее «нечестивое существование»!
— Люси, Люси, опять Люси… — пробормотал ван Хелсинг.
Он подался вперед и положил руку на крест.
Артур в растерянности замер.
— Почему?..
— Почему со мной ничего не происходит? По той же причине, что распятия не возымели воздействия и на князя Дракулу. Только того, кто боится Бога, пугают Его символы. А твоя Люси имела в сердце страх Божий. — ван Хелсинг с рычанием вырвал крест из рук Холмвуда. — Если бы к тебе в минуту смерти явился Дракула, Артур, какой бы выбор ты сделал?
Не утруждая себя ответом, Холмвуд кинулся к столику с оружием.
— Нам ни к чему враждовать. Ты можешь присоединиться ко мне. — Повернув голову, он посмотрел в глаза растерянному Квинси. — Вы оба можете.
— Никогда! — крикнул Квинси и бросился на ван Хелсинга. Артур хотел было схватить нож со столика, но профессор сбил его с ног, после чего развернулся, взял юношу в захват и встряхнул его, как коврик.
— Смотреть в глаза смерти в пылу сражения — не то же самое, что ждать, пока она подкрадется к тебе с возрастом, — проронил ван Хелсинг и запрокинул Квинси голову. — Я предупреждал тебя, мой мальчик.
Профессору не хотелось причинять боль пареньку, которою он когда-то нянчил на коленях. Артуру Холмвуду все эти годы застил глаза гнев — ему уже не прозреть. Но Квинси, быть может, еще удастся переубедить. Он обещал не ранить юношу — лишь немного ослабить, чтобы не сопротивлялся попыткам вернуть его матери, ван Хелсинг облизал клыки, предвкушая аромат крови — первой, которую добудет самостоятельно.
— Двуличная свинья! — завопил Артур Холмвуд.
Раздался хлопок, и спину профессора пронзила боль.
Револьвер Холмвуда выплюнул еще одну пулю; прошив плечо ван Хелсинга, она царапнула руку Квинси. Тот закричал. Старик выпустил юношу, — и в его тело впилась третья пуля.
— Ты был нам другом! — бросил Холмвуд.
— И могу им остаться, — откликнулся профессор. — Как и Дракула. Еще не поздно.
— Я не отступлюсь от веры.
С глубокой печалью в голосе ван Хелсинг прошептал:
— Только теперь, в конце, ты постиг страх смерти.
— Артур?! — вскричал Квинси.
Сначала казалось, что Холмвуд всего лишь кивает, потом глаза его закатились… и человек, познавший когда-то славу и величие, рухнул на пол.
— Нет!
Квинси ринулся на профессора, однако тот мигом схватил его за горло и прижал к комоду. Вновь запрокинув юноше голову, старик широко — по человеческим меркам даже слишком — разинул рот. Затем он приник к шее Квинси.
Глава L
Фрэнсису Эйтауну очень не везло в жизни. Еще ни разу не случалось, чтобы он оказался в нужном месте и в нужное время. Несколько лет Фрэнсис работал бок о бок с другим фотографом — знаменитым Джоном Дж. Томсоном, который запечатлевал на своих великолепных снимках повседневную жизнь Лондона. Вскоре Томсон уехал в Китай — один, поскольку Эйтауну не хотелось забираться так далеко от дома. В конце концов Томсон стал официальным фотографом китайского императора, а позднее и британской королевской семьи. Если бы Фрэнсис тогда рискнул, его жизнь могла бы сложиться совсем по- другому.
Этим вечером ему пришлось вновь пожалеть о своей недальновидности. Теперь он зарабатывал себе на жизнь, предлагая туристам сфотографироваться за шиллинг — как правило, подбирая клиентов среди посетителей уэст-эндских театров. Сегодня Фрэнсис крутился возле «Глобуса» и «Олимпика»; когда он узнал о пожаре в «Лицее», от здания уже осталась груда дымящихся обломков. А ведь за снимки охваченного огнем театра в «Дейли телеграф» или «Таймc» заплатили бы хорошие деньги…
Едва он установил аппарат на углу Уич-стрит и Ньюкасл- стрит, как вдали послышались крики. Схватив камеру, Фрэнсис поспешил к месту событий.
Перед входом на станцию Стрэнд творилось что-то невообразимое. Спуск в метро перегораживали полицейские автомобили. Эйтаун поинтересовался у одного из констеблей:
— Что стряслось, приятель?
— Убийство. Из зоопарка сбежал какой-то хищный зверь. 3агрыз мужчину.
Эйтауна это удивило. Лондонский зоопарк находился довольно далеко к северу, в Риджентс-парке. Как животному удалось преодолеть такое расстояние, не угодив в руки полиции? Что-то не сходилось.
Его раздумья прервала одна странность: через улицу метнулась тень. Эйтаун посмотрел по сторонам. Грозовые облака закрыли луну, и зловещая тень нырнула во вход на станцию.
Нет, здесь точно что-то неладно.
