Помнишь меня?
Феба обнюхала ее ладонь и завиляла коротким обрубком хвоста. К числу ее несомненных достоинств следовало отнести то, что она не тыкалась носом Айви в промежность. Очевидно, достигнув определенного возраста, некоторые животные переставали испытывать зуд в одном месте.
— Ваш… пример… меня… вдохновил, — пропыхтела миссис Биндель, не прекращая волочить сундук, отчего ее платиновый парик слегка перекосился и съехал набок.
Феба, переваливаясь на своих коротких лапках, отошла в сторону и принялась наблюдать, как Айви подталкивает сундук сзади, а миссис Биндель тащит его спереди. Общими усилиями они выволокли его на тротуар, оставляя белые царапины на заасфальтированной подъездной дорожке.
Миссис Биндель, запыхавшись, прижала руку к груди.
— Не… знаю… зачем, — с трудом выдохнула она, — я… хранила… эти… старые… ненужные… вещи. — Отдуваясь, ока вынула носовой платок из рукава своего свитера, — Мужчину, когда он нужен позарез, не найдешь днем с огнем, верно?
— Мой мужчина спит, — ответила Айви. — Но я уверена, что попозже он с радостью поможет вам вытащить из дома еще что-нибудь ненужное, если пожелаете.
— Нет, благодарю покорно. — Миссис Биндель сняла очки и протерла их платочком, а потом промокнула лоб. — Фу! Это последний хлам, больше ничего не осталось.
Феба тем временем принялась обнюхивать картонные коробки, аккуратным рядком выстроившиеся на лужайке, отделявшей тротуар от проезжей части перед домом миссис Биндель. Из одной коробки торчала ручка сковороды, в другой были свалены обрезки пластиковых труб и фарфоровой сантехнической арматуры. Третья коробка оказалась доверху забита несметным количеством пластмассовых контейнеров для продуктов, которых с лихвой хватило бы на целую жизнь.
Но ни одна из этих сокровищниц не выглядела столь интригующе, как старый плетеный сундук, крышка которого, кстати говоря, была выгнута в лучших традициях мореплавания. На передней стенке виднелись две металлические петли, которыми она крепилась к корпусу; на обороте красовалось проржавевшее ушко с петлей для навесного замка.
Айви наклонилась к петле замка, на которой болталась пожелтевшая выцветшая бирка с какой-то надписью, выведенной кириллицей.
— Похоже, сундучок очень старый, — заметила она.
— Он был старым уже в те времена, когда отец Пауля попросил нас подержать его в гараже, а ведь это было очень давно.
Пауль? Айви потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что миссис Биндель имеет в виду Пауля Власковича, прежнего владельца дома, в котором теперь жили они с Дэвидом.
Это было очень странно. В их старинном викторианском особняке было намного больше места, чем в аккуратном сельском домике миссис Биндель с его съемными окнами и бледно-голубым виниловым навесом, который хозяйка натягивала весной и вновь убирала осенью.
— И что же, мистер Власкович не пожелал забрать его с собой, когда съезжал отсюда? — спросила Айви.
— Тогда я позабыла напомнить ему о сундуке, а теперь уже слишком поздно, — невозмутимо ответствовала миссис Биндель и воткнула в землю перед коробками небольшую табличку, кое-как сделанную из куска картона. На табличке значилось: «Можно забирать без спросу и бесплатно». — Скорее всего, этот сундук привез с собой еще отец Пауля в двадцатых годах, когда эмигрировал сюда из Европы.
Семья матери Айви тоже перебралась в Америку из России в самом начале века. Айви даже записала на магнитофон рассказ своей бабушки о том, как они плыли по морю, каким нелегким выдалось путешествие, и о пяти чемоданах, которые они взяли с собой. Один их них был битком набит сухариками и галетами, потому что дед Айви знал, что на борту парохода никто не предложит им кошерной пищи. Когда они сошли на берег, у них оставалась только та одежда, что была на них, потому что к тому моменту, когда пароход причалил к острову Эллис-Айленд, прабабке Айви пришлось продать все, что у них было, включая те самые чемоданы, в обмен на питьевую воду. Еще неделя такого путешествия — и они бы умерли от жажды, подобно многим своим товарищам по несчастью.
Айви часто прокручивала ту запись, и сейчас она словно наяву опять услышала надтреснутый голос бабушки Фэй, рассказывавшей, как мужчины в темной форме и фуражках с длинными козырьками загоняли пассажиров по пандусу в какое-то большое здание. «Но моя мать осталась на месте и смотрела, как наши чемоданы сгружают с парохода. Они больше не принадлежали нам, так что нужно было иметь дырку в башке, чтобы торчать на морозе и следить за ними. „Пойдем же, мама“, — умоляла я ее. А мужчины лишь бросали на нее злобные взгляды и ругались на языке, которого я не понимала».
А вдруг в сундуке окажутся кружевные скатерти и постельное белье с вышитыми монограммами, похожее на то, которое вынуждена была продать ее собственная прабабушка, чтобы спасти свою семью от жажды? Когда же прабабка принималась причитать и рвать на себе волосы, убиваясь о том, чего они лишились, прадед Айви сурово отчитывал ее: «Не стоит переживать об этих шмотках. Это же Америка. Здесь у нас будет все новое».
— А что внутри? — поинтересовалась Айви у миссис Биндель.
— Не знаю. Он же заперт.
Странная логика: миссис Биндель намеревалась выбросить сундук, но не додумалась открыть его. А ведь это было совсем нетрудно. Замок и петли проржавели насквозь, так что сорвать их можно было безо всякого труда.
— Неужели вас не мучает любопытство?
— А что, он вам нужен? — с явной надеждой в голове спросила миссис Биндель.
— Э-э… пожалуй… — «Ты что, совсем спятила? — закричал внутренний голос. — Ты только-только избавилась от ненужного хлама, оставшегося после мистера Власковича, а уже торопишься обзавестись новым?» — Я всего лишь хотела…
— Значит, по рукам! — просияла миссис Биндель. — Вы забираете все себе.
И прежде чем Айви успела возразить, миссис Биндель выдернула маленькую табличку с объявлением из земли и швырнула ее в одну из коробок. Развернувшись на каблуках, она торжественно зашагала к своему игрушечному домику.
— Уговор дороже денег! — провозгласила она на ходу, торжествующе воздев палец к небесам.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Я заберу трубы и пустые банки из-под краски: им всегда можно найти применение, — сообщил ей тем же утром Дэвид, тыкая носком башмака в одну из коробок, которые теперь громоздились на их собственной лужайке. — Но скажи мне, ради всего святого, для чего нам понадобилась сгоревшая сковорода?
— Она не только сгорела, она еще вся во вмятинах, — уточнила Айви. — Мне захотелось взглянуть, что там, внутри сундука. А миссис Биндель заставила меня забрать все.
— Заставила тебя? Должно быть, эта женщина обладает недюжинным даром убеждения. — Дэвид наклонился к сундуку и многозначительно потянул носом воздух.
— Я знаю. От него воняет. Он много лет хранился в гараже миссис Биндель. Одному богу известно, какие паразиты в нем водятся. Он принадлежал Власковичу.
Дэвид уставился на сундук с нехорошим любопытством.
— Ага, значит, он принадлежал Владу. Одна из его коробок с землей?
— Он принадлежал его отцу. Кроме того, он совсем не такой тяжелый, — возразила Айви. Бесконечные шуточки о вампирах уже начали ей надоедать. — Как, по-твоему, ты сможешь открыть его?
Дэвид принес гвоздодер из набора инструментов, которые он возил с собой в грузовичке-пикапе. Для того чтобы сорвать легли с крышки сундука, понадобились пустяковое усилие и несколько секунд
