одновременно нести деньги и держать пистолет. — Хайяр уже давно ищет Он Чонга. Даже продажный полицейский должен время от времени ловить парочку-друтую настоящих преступников. Теперь его очередь.
Я повел их к машине. Пока Кмузу вел автомобиль, я держал этих мерзавцев на мушке. Вчетвером мы поднялись на третий этаж. Хайяр даже подскочил, увидев нашу компанию на пороге своего стеклянного кабинета.
— Лейтенант, — заявил я, — это Он Чонг, торговец детьми. Махмуд, поставь ящик с деньгами. Это вещественное доказательство, хотя не думаю, что оно доживет до завтрашнего дня.
— Ты не перестаешь удивлять меня, — сказал Хайяр. Он нажал кнопку на своем столе, вызывая дежурных.
— Эти двое — нечто вроде премии, — заметил я. Хайяр удивился донельзя. — Я же говорил, что у меня несколько дел. Остаются еще два: Умм Саад и Абу Адиль. А это — подарочек.
— Благодарю. Махмуд, ты свободен. — Лейтенант еще раз смерил меня взглядом, неодобрительно пожав плечами. — Думаешь, Папочка разрешит мне задержать его?
На сей раз Хайяр проявлял недюжинную следовательскую смекалку.
Махмуд испустил вздох облегчения.
— Я тебе это припомню, Магреби, — процедил он, проходя мимо. Его угрозы меня мало волновали.
— Между прочим, — сказал я Хайяру, — я ухожу из полиции. Если тебе нужен человек для регистрации дорожных происшествий, можешь поискать другого. И для раскрытия «зависших» дел тоже. Пусть другие копаются в вашей грязи, покрывая чужую халатность. Я здесь больше не работаю.
Хайяр ответил циничной усмешкой:
— Да, многие новички так реагируют на настоящую работу. Я думал, ты протянешь дольше, Одран.
Я отвесил ему звонкую пощечину. И еще одну — для равновесия. Хайяр изумленно уставился на меня, потирая пылающие щеки. Я повернулся и вышел из кабинета, Кмузу последовал за мной. Вокруг стояли копы, они все видели. И все они ухмылялись. Я тоже.
Глава 18
Кмузу, сказал я по дороге домой, — не пригласишь ли ты Умм Саад с нами пообедать?
Он покосился на меня. Вероятно, Кмузу решил, что я окончательно спятил, но предусмотрительно держал свое мнение при себе.
— Конечно, яа Сиди, — ответил он. — Накрыть в маленькой столовой?
— Ага. — Я смотрел, как за окном машины проплывают улицы христианского квартала, еще не зная в точности плана дальнейших действий.
— Надеюсь, вы правильно оцениваете силы этой женщины, — сказал Кмузу.
— Наверное. Она способна на многое. Однако, как мне кажется, психических отклонений у нее нет. Если я расскажу ей, что мне известно о «Деле Феникса» и о причинах ее появления в нашем доме, она поймет, что игра проиграна.
Кмузу постучал указательным пальцем по рулю.
— Если вам понадобится помощь, яа Сиди, я буду рядом. Вам нельзя действовать в одиночку, как тогда у шейха Реда.
Я улыбнулся:
— Спасибо, Кмузу, но не думаю, что Умм Саад настолько безумна, как выживший из ума Абу Адиль. И к тому же у нее нет такой власти, как у него. Мы просто пообедаем вдвоем. За себя я ручаюсь, иншаллах.
Кмузу еще раз задумчиво взглянул на меня, продолжая сосредоточенно вести автомобиль.
Мы подъехали к дому Фридлендер Бея, я поднялся наверх и переоделся. Надев белое длинное одеяние и белый кафтан, в карман которого переложил статический пистолет, я отключил дэдди, блокирующий боль. Особой надобности в нем уже не было, кроме того, на всякий случай у меня оставалась куча соннеинок. После отключения блокиратора, я немедленно ощутил пульсирующую боль во всем теле, особенно неприятно дергало плечевые суставы. Решив, что геройство в данном случае неуместно, я вытащил коробочку с таблетками.
Ожидая ответа Умм Саад на приглашение к обеду, я услышал призыв Папочкиного муэдзина к молитве. Со времени своего разговора в мечети на улице Сук-эль-Хемис я молился более или менее регулярно. Может, на принятые пять раз в день меня и не хватало, но зато я делал это более осмысленно, чем прежде. Я спустился в Папочкин кабинет. Там у него были коврик для молитвы и вырубленный в стене михраб. Михраб — это полукруглое углубление в стене, обращенное в сторону Мекки; оно есть в каждой мечети. После омовения я развернул коврик, отстранил разум от суетных мыслей и обратился к Аллаху.
Когда я закончил молитву; вернулся Кмузу.
— Умм Саад ожидает в маленькой столовой.
— Спасибо.
Я скатал и убрал Папочкин коврик. Я был бодр и исполнен решимости. Прежде я считал, что подобные ощущения — временная иллюзия, вызываемая молитвенным состоянием. Но сейчас я был уверен, что моя прошлая теория ошибочна. Состояние было реальным.
— Благо, что вы вновь обрели веру, яа Сиди, — сказал Кмузу. — Когда-нибудь, если захотите, я расскажу вам о чуде Иисуса Христа.
— Мусульмане знают об Иисусе, — ответил я, — и чудеса, сотворенные им, для них не секрет.
Мы вошли в столовую, и я увидел Умм Саад и ее сына за столом на своих местах. Мальчика я не приглашал, но его присутствие не остановило бы меня от того, что я намеревался сделать.
— Приветствую вас, — объявил я, — и пусть Аллах сделает эти яства полезными для вашего здоровья.
— Спасибо, о шейх, — ответила Умм Саад. А как ваше здоровье?
— Слава Аллаху, превосходно.
Я сел, а Кмузу встал за спинкой моего стула. Я заметил, что в комнату вошел Хабиб (а может, это был Лабиб), в общем, один из Камней, свободный от дежурства в больнице. Мы с Умм Саад продолжили обмен любезностями, и вскоре служанка внесла поднос с тахини и соленой рыбой.
— У вас замечательный повар, — одобрила Умм Саад. — Я наслаждаюсь здешней пищей.
— Я рад, — сдержанно откликнулся я.
Появились новые блюда: холодный фаршированный виноград, тушеные артишоки, баклажаны, фаршированные сыром. Жестом я пригласил гостей угощаться.
Умм Саад навалила своему сыну с каждого блюда полную тарелку, а затем обратилась ко мне:
— Могу я поднести вам кофе, о шейх?
— Минутку, — ответил я. — Мне не хотелось бы, чтобы юный Саад бен Салах услышал то, что я собираюсь вам сказать, но, к сожалению, время для этого наступило. Я знаю о ваших делах с шейхом Реда и о том, что вы пытались убить Фридлендер Бея. Знаю также, что вы приказали вашему сыну поджечь дом. Знаю об отравленных финиках.
Лицо Умм Саад побелело от ужаса. Только что положив в рот фаршированную виноградину, она выплюнула ее на тарелку.
— И что же вы сделали? — хрипло спросила она.
Я тоже взял виноградину и сунул ее в рот. Проглотив, я обронил:
— Вовсе не то, что вы подумали.
Саад бен Салах встал и двинулся ко мне. Его юное лицо было искажено ненавистью.
— Клянусь бородой Пророка! — закричал он. — Я не позволю вам в таком тоне говорить с моей матерью!
— Все что я сказал — правда. Разве не там, Умм Саад?
