еще больше усилил его сходство с покойником.
Он открыл глаза и посмотрел на меня.
— Мы скучали по тебе, мой племянник, — сказал он. Его голос звучал еле слышно, как будто из-за спины.
— Пусть Аллах никогда не покинет тебя, о шейх, — сказал я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку.
— Ты должен сказать мне, — начал он, но задохнулся, не в силах закончить фразу.
— Слава Аллаху, все благополучно, — сказал я. — Умм Саад устранена. Мне осталось только поговорить с Абу Адилем по поводу заговора против тебя.
Его рот искривился:
— Ты будешь вознагражден за это. Как тебе удалось избавиться от женщины?
Хорошо бы он перестал, наконец, делить людей на должников и вознаграждаемых, подумал я.
— Я достал модификатор личности шейха Реда, — сказал я. — Из него я почерпнул много полезных сведений.
Папочка перевел дыхание и с грустью проговорил:
— Значит, ты уже знаешь…
— О «Деле Феникса»? Конечно, о шейх. Мне известно, что ты творишь это недоброе дело вместе с Абу Адилем.
— Да. И теперь тебе известно, что я дед твоей матери. Что ты мой внук. Но знаешь ли ты, почему мы держали это в тайне?
Нет! До сего момента я не знал об этом, хотя и пользовался модди Абу Адиля. Меня давно уже перестал интересовать вопрос об отце и о нашем с Папочкой возможном родстве.
Значит, когда я спрашивал об этом мать, она вела себя дальновидно и осмотрительно. Конечно, она знала правду. Вот почему Папочка был так расстроен, когда я в тот раз выставил ее из дома! Вот почему его так раздражало присутствие Умм Саад: все, кроме меня, понимали, что с помощью Абу Адиля она пытается устранить законных наследников. Вдобавок Умм Саад использовала «Дело Феникса», шантажируя им Папочку. Сейчас я понимал, почему он так долго терпел ее в своем доме и поручил мне избавиться от нее.
С тех пор как указующий перст Фридлендер Бея избрал меня для своих целей, у меня появилось высокое предназначение. Был ли я избран для того, чтобы стать подневольным помощником и правой рукой Папочки? Или же для того, чтобы унаследовать богатство и власть, неотделимые от принимаемых им ежедневно страшных решений о чужой жизни и смерти?
Каким же я был идиотом, когда думал, что смогу так просто сбежать! Я стал не просто правой рукой Фридлендер Бея — я полностью принадлежал ему, его клеймо было намертво впечатано в мой генетический код. Я сник, осознав свою вечную зависимость от шейха, навсегда потеряв надежду на освобождение.
— Почему вы с матерью не сказали мне всей правды? — спросил я.
— Потому что ты у меня не один, сынок. В юности я успел стать отцом многих детей. Когда умер мой старший сын, ему было куда больше лет, чем тебе сейчас, а умер он в прошлом веке. У меня много внуков, и твоя мать — лишь из многих. А в твоем поколении потомков и вовсе невозможно сосчитать. Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя единственным избранником и использовал родство со мной в личных целях. Я хотел убедиться, что ты достоин стать моим наследником.
Я воспринял его слова без должного энтузиазма. Мне он казался сумасшедшим, возомнившим себя Божеством. Он дарил мне свое благословение, словно подарок на именины. Папочка не хотел, чтобы я использовал родство с ним «в личных целях»! Бог мой, что за ирония!
— Да, о шейх, — отозвался я наконец. Мне ничего не стойло казаться послушным. Ведь через несколько минут он будет лежать на операционном столе со вскрытым черепом. Тем не менее я не давал ему никаких обещаний.
— Ты должен помнить, — еле слышно прошептал он, — что у тебя много соперников — двоюродных братьев, которые могут навредить тебе.
Великолепно. Хоть какая-то перспектива:
— Значит, компьютерные записи, которые я искал…
— Часто менялись в течение многих лет. — Он слабо улыбнулся. — Не стоит доверять одной электронике. В конце концов, не наше дело доводить истину до народов мира. Разве ты не знаешь, сколь многолика бывает истина?
Чем дальше, тем больше вопросов у меня возникало.
— Значит, моим отцом был действительно Бернар Одран?
— Да. Матрос из Прованса. Хорошо, хоть это я знал наверняка.
— Прости меня, дорогой мой, — пробормотал Папочка. — Я не хотел открывать тебе правду о «Деле Феникса», и тебе нелегко пришлось с Умм Саад и Абу Адилем.
Я взял его за руку, она дрожала. — Не волнуйся, о шейх. Почти все неприятности позади.
— Мистер Одран… Я почувствовал на своем плече жесткую ладонь доктора Йеникнани. — Мы должны везти вашего патрона в операционную.
— Что с ним? Что вы собираетесь делать? Однако я понимал, что сейчас не время для дискуссий.
— Ваше предложение насчет отравленных фиников подтвердилось. В течение некоторого времени кто-то постоянно давал ему яд, основательно повредивший часть мозга, которая отвечает за дыхание, сердечный ритм и бодрствование. Если не принять срочных мер, вашего патрона ожидает необратимое коматозное состояние.
Во рту у меня пересохло, сердце бешено колотилось.
— Что вы намерены предпринять? — произнес я, задыхаясь.
Доктор Йеникнани посмотрел на свои руки.
— Доктор Лизан верит в возможность частичной трансплантации продолговатого мозга. Дело лишь за здоровой тканью от подходящего донора.
— И вы нашли такого донора? — Интересно» кого на этот раз выбрали из проклятого списка?
— Я не могу заранее обещать успешный исход, мистер Одран. До нас эту операцию производили всего три или четыре раза, и то не в нашей части света. Но доктор Лизан верит в успех. Я ему буду ассистировать. На стороне вашего патрона — все наше профессиональное умение и молитвы преданных друзей.
Я молча кивнул, глядя, как два санитара перекладывают Фридлендер Бея с больничной постели на каталку.
— Еще кое-что… — послышался его хриплый шепот. — Ты дал приют в нашем доме вдове полицейского. Когда истекут четыре месяца траура, ты должен жениться на ней.
— Жениться на ней? — Я был так удивлен, что забыл о приличиях.
— А когда я поправлюсь, — он зевнул, с трудом удерживаясь от дремоты, вызванной воздействием лекарств, — как только я встану на ноги, мы отправимся в Мекку.
Этого я также не ожидал. Кажется, я даже застонал.
— В Мекку…
— Паломничество. — Папочка открыл глаза, словно что-то его встревожило — не предстоящая операция, нет! но невыполненные обязательства перед Аллахом. — Давно пора, — сказал шейх, и его увезли в операционную.
Глава 19
Я решил, что до встречи с Абу Адилем будет весьма предусмотрительно подождать, пока с моей руки снимут гипс. Ведь даже великий Салах Ад-Дин не смог отвоевать Иерусалим и изгнать франкских завоевателей с половиной своего войска. Я вовсе не хотел вступать в рукопашный бой с шейхом Реда и Умаром, но мне уже порядком досталось, чтобы впредь вести себя поосторожнее.
