Постепенно все утряслось. Сначала были волнения из-за здоровья Фридлендер Бея, мы все за него молились. Он выжил. По словам доктора Лизана, операция прошла успешно, но Папочка все время спал, несколько суток подряд. Время от времени он просыпался и разговаривал с нами, хотя не совсем ясно представляя себе, кто мы и какой сейчас век.
Без Умм Саад и ее сына атмосфера в доме стала более жизнерадостной. Я занимался делами Папочки, улаживал городские споры. Махмуду я дал понять, что буду суров, но справедлив, и, кажется, он признал это. По крайней мере, не протестовал. Правда, его смирение могло быть показным — Махмуда трудно понять.
Пришлось мне заниматься и крупным международным скандалом. Новый диктатор Эритреи прибыл к нам с вопросом: что происходит в его собственной стране? Я занялся этим делом, и весьма успешно, благодаря Папочкиной электронной картотеке и знаниям Тарика и Юсефа о местонахождении архивных записей.
Поведение моей матери было то ли чрезмерно сдержанным, то ли откровенно глупым. Во время наших бесед мы искренне сожалели о том, что наши отношения столь неудачно сложились в прошлом, ведь мы чуть не перерезали друг другу глотки. Кмузу объяснил мне, что у детей нередко складываются такие взаимоотношения с родителями, особенно в некоторые возрастные периоды. Я принял его слова к сведению и больше по этому поводу не переживал.
Чирига получала неплохую прибыль, и мы оба остались довольны. Думаю, она радовалась бы еще больше, если бы я передал ей обратно клуб, но мне слишком понравилась роль босса. Я решил, что побуду в этой роли еще немного, — точно так же мне захотелось в прошлый раз побыть хозяином Кмузу.
Когда муэдзин призывал всех к молитве, я основательно молился, а по пятницам посещал мечеть. Репутация щедрого человека укрепилась за мной не только в Будайене, но и во всем городе. Где бы я ни появлялся, люди называли меня Марид Аль-Амином. Я еще не совсем отвык от наркотиков: самочувствие мое еще не пришло в норму, и поэтому я не видел причины для лишних страданий.
Целый месяц после моего прощания с полицейским участком мне удалось наслаждаться тишиной и покоем. Но однажды утром, во вторник, как раз перед ленчем, раздался телефонный звонок.
— Мархаба, — ответил я.
— Да будет славен Аллах вовеки. Это Умар Абдул-Кави.
Несколько секунд я не мог произнести ни слова, борясь с приступом ярости.
— Какого черта тебе надо? — выдавил я наконец.
— Мой хозяин справляется о здоровье Фридлендер Бея. Я звоню, чтобы узнать, каково его состояние…
Я вскипел и даже не сразу сообразил, что ответить.
— Он себя чувствует прекрасно. Он отдыхает.
— А когда он вновь приступит к своим обязанностям? — Как же я ненавидел этот самодовольный голос!
— Я сказал, что он здоров. Ясно? А сейчас мне некогда, меня ждут дела.
— Минуточку, мистер Одран. — Его голос стал ханжески-льстивым. — Нам стало известно, что у вас находится нечто, принадлежащее шейху Реда…
Зная, о чем он ведет речь, я улыбнулся. Мне нравилось быть хозяином положения.
— Не знаю, о чем ты, Химар. — Что заставило меня оскорбить его? Вероятно, для него это слово прозвучало как пощечина.
— Модди, — ответил он. — Тот модди, будь он неладен.
Я помедлил, чтобы насладиться его унижением.
— Что за черт, — произнес я с притворным удивлением. — Ты все перепутал. Насколько я помню, тот модди у вас. Вспоминаешь, Химар? Ты надел на меня наручники и зверски избил, а после этого подключил ко мне модди и сделал запись. Она все еще нужна вам?
На другом конце провода повисло молчание. Верно, Умар не ожидал, что я заговорю про тот модди. Он не хотел о нем вспоминать. Однако на его чувства мне было наплевать. Я был на коне.
— Ну и как ты его использовал, ублюдок? — поинтересовался я. — Включаешь, когда твой полоумный старикашка ласкает тебя? Или как-ни-
будь иначе? Ну и как я, Химар? Не сравнить с Хани Пилар?
Я понял, что Он пытается совладать с собой.
— Может, мы сможем договориться об обмене? — наконец спросил он. — Шейх Реда искренне желает уладить это дело. Он хочет вернуть свой модификатор личности. Я уверен, он отдаст вам вашу запись с солидным денежным вознаграждением в придачу.
— Деньги? — снова удивился я. — И сколько же?
— Не могу сказать точно, но думаю, что шейх Реда будет очень щедр. Он понимает, что причинил вам большие неприятности.
— Да, ты прав. Но сделка есть сделка. Сколько?
— Десять тысяч киамов, — сказал Умар.
Я знал, что, если не соглашусь, он. назовет более крупную сумму, но меня интересовали не деньги.
— Десять тысяч? — переспросил я таким тоном, словно цифра поразила меня.
— Да, — в голосе Умара вновь зазвучали самодовольные нотки. Он был готов заплатить за все. — Можем ли мы встретиться через час на нашей территории? Шейх Реда поручил передать вам, что в вашу честь устроен обед. Мы надеемся, что вы забудете прежние разногласия, шейх Марид. Шейх Реда и Фридлендер Бей должны наконец объединиться. А мы с вами станем друзьями. Вы согласны со мной?
— Нет Бога кроме Аллаха, — торжественно провозгласил я.
— Именем господина Каабы, — поклялся Умар. — Этот день станет памятным в нашей истории.
Я отключил телефон.
— Теперь все прояснилось, — пробормотал я, откидываясь на спинку стула. Трудно было предполагать, кто возьмет верх к концу этого дня, но, по крайней мере, обманчивое затишье миновало. Я еще не совсем спятил и поэтому захватил с собой во дворец Абу Адиля одного из Говорящих Камней, а также Кмузу и Саида. Что касается двух последних, то оба они в свое время служили у шейха Реда, и у них были с ним старые счеты. Мое приглашение разделить компанию они приняли весьма охотно.
— Я хочу загладить свою вину перед тобой, — добавил при этом Халф-Хадж.
Я оторвался от оружия, которым был занят в данный момент.
— Но ты уже сделал это.
— Нет, — сказал он. — Нет, я все еще чувствую себя твоим должником.
— У арабов есть пословица, — задумчиво произнес Кмузу. — Когда обещаешь — выполняй обещание, когда угрожаешь — не выполняй угрозы, но прощай. То же самое, что у христиан подставить другую щеку.
— Это верно, — отозвался я, — но люди, строящие свою жизнь по пословицам, теряют массу времени на всякую ерунду.
— Расквитаться — вот лучшее завершение дела, — вот мой лозунг.
— Я не советовал вам отступать, яа Сиди. Я просто высказал чисто филологическое наблюдение.
Саид раздраженно взглянул на Кмузу.
— Ты еще должен отплатить Абу Адилю за того большого лысого парня, — напомнил он.
Дорога во дворец Абу Адиля в Хамидийе оказалась неожиданно приятной. Мы болтали и смеялись, будто на пикнике. Я не чувствовал страха, несмотря на то, что у меня не было ни модификатора, ни дэдди. Саид говорил без умолку, в обычной легкомысленной манере, за которую и получил свое прозвище.
Кмузу вел машину, но время от времени тоже вставлял словечко-друтое в общий разговор. Хабиб (или Лабиб, не знаю) сидел рядом с Саидом на заднем сиденье и, как всегда, молчал.
Охрана немедленно пропустила нас, и мы поехали по незабываемому ландшафту поместья Абу Адиля.
— Один момент, — сказал я, пока привратник Камаль отпирал тяжелую резную дверь. Я еще раз проверил, заряжен ли мой статический пистолет, и заодно передал небольшой револьвер Халф-Хаджу. У Кмузу была винтовка-игломет, некогда принадлежавшая Умм Саад. Камень же не нуждался ни в каком
