трусов.
В туалет кто-то вошел, хлопнул по-свойски Болтконского по голой жопе и сказал, противно сюсюкая:
– Журчишь, сладенький?!
Болтконский, подхватив штаны, убежал, такого с ним никогда еще не было.
Когда началось кино и он увидел первые кадры, где два ковбоя пасут скот, то подумал: «Опять арт-хаус, заколебали зашифрованной пустотой». Он захрапел и проснулся, когда два мужика, взяв друг друга за руки, вошли в палатку. Скоро один закричал, как простреленная корова, и выл так минут пять. Все первые ряды тонких и возвышенных захлопали и так же зарычали; один, по его мнению, даже кончил. Болтконский свалил, боялся попасть под замес возбужденных киноэротоманов.
Жизнь без трусов стала складываться в определенном направлении, и это привело его в кафе «Публика», прислонившееся в торце кинотеатра. Он бывал там иногда, народ там сидел простой, из мещан и разночинцев – так Болтконский называл трудяг на хозяина и людей без постоянного заработка.
Народу набилось много, было место только за одним столом, там сидела пара – мужик в возрасте, видимо, с сыном, похожим на студента платного отделения.
Знакомый администратор с извинениями попросил парочку разрешения посадить к ним Болтконского.
Старый мужик обнимал молодого, но как-то не по-отцовски. «Сынок» тупо ел, он научился терпеть мелкие неудобства в районе таза за крупные подачки старого сластолюбца.
За все надо платить – за учебу, квартиру, тачку. За все надо платить в этой жизни – это он вычитал в одной книге без обложки в своей избе на далеком берегу речки-вонючки районного центра, где из культуры был кружок тхэквондо, возглавляемый участковым на общественных началах, но с бонусом – боец против преступности ненавидел бандитов, однако очень любил детей. Там «сынок» и приобрел первые навыки борьбы и терпения, теперь он живет этой мудростью и платит чем может.
Болтконский сканировал его мысли, как доктор Лайтман из сериала «Обмани меня», по напряженным плечам и рту, молотящему еду. Молодой готовился, уже выпил графин водки, старик, наоборот, не пил, готовился насухую повалить свою березку.
Они говорили несколько нервно. Старик хотел сразу ехать в люлю, а юноша хотел оттянуть удовольствие на попозже и поехать в клуб «Шанс», потусить и допить.
Старый не хотел тусить, но молодой уперся, и тот, скрипя всеми своими членами, согласился, они уехали.
Болтконскому позвонил товарищ, и он позвал его попить водки и рассказать свою «одиссею».
Товарищ приехал пьяный, они выпили, Болтконский поведал ему обо всем, что произошло, с пьяными слезами и соплями. Тот в ответ рассказал о своей любви на рабочем месте, в редакции, где он многолетне сотрудничал с журналисткой из отдела нравов – сначала они договорились только трахаться в архиве, а потом его проняло и он хотел большего, но она не хотела, ей нужно было делать карьеру, а не ходить беременной уткой на даче товарища. Она его бросила, и он теперь плачет. Пробовал вешаться на ее глазах, но не сумел, упал со стула и оборвал потолочный светильник. Ей не было жалко, она смеялась.
Болтконский подумал: «А может, вот она, тема? Любовь на рабочем месте – чем не тема, борьба полов, движение женщин за свои права, смена ролей в паре». Но потом решил, что это не тема, тема служебного романа закрыта давно в фильме «Осенний марафон», тут много не насосешь, надо искать, и он, накатив еще стакан, поехал домой.
Он сел в такси и забылся пьяным сном. Через вечность он услышал голос – это таксист сообщил, что они приехали.
– Где мы? – спросил Болтконский.
Водитель ответил:
– Это клуб «Шанс». – И добавил: – Вы сами велели сюда ехать.
Он протянул водителю деньги, но тот не взял, видимо, не хотел законтачить с голубым.
Болтконский понял, что есть тема: «Один день по чужой дороге».
Он вышел и побрел к неприметному входу.
Там его не ждали, путь преградил здоровенный охранник, по виду он в прошлом неплохо воевал и никого не боялся. Рядом с ним стоял молодой, весь на нервах. Он уже два часа мечтал дать кому-нибудь в репу, но все были вежливые и ласковые, однако он надеялся и дождался.
– Вам сюда нельзя, – твердо сказал он Болтконскому. – Вы пьяны!
Болтконский аж захлебнулся от ярости.
– Я журналист, не мешайте мне исполнять свое право на профессию, – промычал он довольно громко.
– Вам нельзя, вы пьяный, засуньте свое право на работу себе в жопу, пока она не занята членами этого клуба, – скучным голосом сказал охранник.
– Да я вас всех порву! – С этим криком Болтконский кинулся к дверям с удостоверением наперевес.
Он упал, не прошел краш-тест, грудь охранника остановила его железобетоном.
Младший горячо говорил старшему:
– Командир, дай его мне, я его съем.
– Не тронь его, мужик пьяный, перепутал двери, завтра проснется, спасибо скажет, что не попал в блудняк.
Болтконский все слышал. Грудь офицера спасла его честь, но он напишет, он теперь знает тему. Так бывает: идешь-идешь и – бах, озарение, и тема раскрыта без погружения в предмет.
Он встал, отряхнулся и побрел к себе на «Сокол». По дороге он упал, зацепился за ограду цветника, кто-то поднял его, оказалось, что официантка Ишимбаева, закончив рабочий день в кафе «У Левана», шла в метро. Перед ней упал мужчина, симпатичный и чистый, она его подняла, посадила на лавочку и решила перекурить перед долгой дорогой в город Электроугли, где снимала угол.
Мужчина слегка выл от боли, а потом перестал и стал расспрашивать ее о жизни.
За последние два года ее о жизни спрашивали только менты, проверяя регистрацию, и пьяная хозяйка, раз в месяц приходя за деньгами.
Что такого этот мужчина нашел в ней, она не поняла, но стала медленно рассказывать ему про все – про детство, родителей, мужа, с которым прожила два дня и сбежала в Москву, про многое другое, что никому не рассказывала.
Он выслушал ее, а потом сказал:
– Пойдем ко мне, тут рядом, поспим спокойно, а завтра поедешь.
Он сказал это так буднично и спокойно, что она пошла, к тому же ехать ей было долго и никто ее не ждал.
Мужик оказался хороший, только почему-то без трусов, но потом она об этом забыла. Дело не в трусах, дело совсем в другом, трусы – только оболочка, главное, чтоб человек был хороший.
Утром, бодрый и опустошенный Ишимбаевой, Болтконский написал статью, отправил ее в редакцию, потом вернулся в свою постель и опять утонул в степных просторах официантки, после обеда пришло письмо от редактора. Тот скупо похвалил автора, в постскриптуме золотом отливала фраза «Так держать».
Болтконский даже удивился прозорливости руководства – он в это время держал в руках обе грудки Ишимбаевой и огорчался, что он не многорукий, как Шива.
Созрела новая тема.
ФЛИРТАНИКА
После успеха со статьей о геях Болтконский нашел новую тему. Товарищ из соседнего издания рассказал, что ходит по клубам знакомств и путает женщин на отношения – так он бесплатно справляет нужду с лицами женского пола, ищущими счастья, личного или семейного.
Болтконский понимал, что тема одиночества в мегаполисе есть, и стал собирать материал.
У девушки из хорошей семьи, москвички с отдельной квартирой бабушки, в нулевые годы вступающей во взрослую жизнь, есть десять шансов выйти замуж.
Если ей в школе не удалось забеременеть от одноклассника, а потом в институте – зацепить кого-нибудь из параллельного курса или преподавателя, то остается еще семь шансов, распределенных в следующем
