Придет в ресторан большой, где люди отдыхают, по столам пройдет, всем говна отвесит, а потом в баре встанет в позе Байрона и до ночи пальцами своими лед скребет и пьет свое виски, а сам тайно шампусик любит сладенький. Но давится, пьет виски – напиток настоящих мужчин.
Ему бы впору с парашютом прыгать или на доске океанскую волну рассекать по образу своему вымученному, но не может, сцыт слегка, а в остальном чистый ковбой.
Друзей у него до хера, он всех знает, его еще больше, но настоящего друга он уже давно потерял, теперь он его зовет «говно» и в беседах частных, и в публичном пространстве.
Друг-говно его не осуждает, живет, как поэт Велемир Хлебников, скитается с котомкой пустой по свету, и нет у него ни кола ни двора. Веселый человек, радостный, стишки пишет.
А раньше все по-другому было…
Жили два юноши в разных домах, а потом встретились в одном вузе московском, и началась у них жизнь-праздник, все вместе делали – и плохое и хорошее, в газете модной вместе со второго курса работать начали, фонтан их дружбы бил сильнее, чем на ВДНХ.
Бывает такая дружба, когда люди понимают друг друга, как каталы в сочинском поезде.
Потом дороги их разошлись, оба преуспевали, но связи не теряли, и тогда все случилось.
Была у них подружка Валя, соратница, сопровождавшая их по искрометной жизни. Разные случались ситуации, но Валя была святыней, не трогали ее руками, как знамя полка, только целовали, чуть касаясь бархатной кожи, гордились даже своей порядочностью, как в романе «Три товарища».
В новогоднюю ночь троица вернулась на дачу в Снегири после вихревого проезда по кабакам столицы, и под утро, добавив еще, все легли спать.
Спали, как всегда, в разных комнатах, чисто и цивилизованно.
Около полудня Коля встал и пошел на первый этаж попить холодненького, в голове стучал бухенвальдский набат. То, что он увидел, его отрезвило – друг Валя лежала на шкуре возле камина, рядом лежал друг-говно, разрушивший гармонию.
После обеда пошутили на эту тему, но Коле было не до шуток – как он мог, как она могла? Эти вопросы не давали покоя.
Почему она выбрала не его, почему им пренебрегла – ведь он не хуже, все у них было похоже: рост, вес, серое вещество в равном количестве. Член у Коли был даже толще, они с другом не скрывали свои параметры, много раз вместе участвовали в играх и забавах па-де-де и па-де-труа.
С тех пор Коля запил серьезно, пил виски из маленьких стаканчиков, по своему рецепту: одна треть виски и горка льда, напоминающая грудь подружки, маленькую, как в песне «Жил капитан, и родина его Марсель», где в припеве такие слова: «У ней такая маленькая грудь и губы алые, как маки».
Вот уже много лет он скребет эту горку своими нервными пальцами, скребет свое прошлое и не может простить, что его предпочли другому.
Достигнув всяческих вершин, успокоив себя сотнями лучших актрис и телеведущих, он не успокоился, друг-говно давно повержен, самолично бросил и успех, и достаток, и все аксессуары благополучия, пьет, гуляет, пишет чудные стишки и совершенно не скучает по жизни в «бентлях» и квартирах на Патриарших. Его никто не перебивает за столом, он ничего никому не доказывает, а девушки до сих пор его любят – седого, небритого и пьяненького.
Валя давно уже в других руках, живет за кордоном с простым иностранцем и даже не представляет, что натворила, спустившись в новогоднюю ночь к камину.
В ее комнате было открыто окно, и морозный воздух выдул ее, она спустилась погреться без задних мыслей, ну а потом, уже разомлевшая от жары, разделась, и все случилось.
Когда друг-говно читает, что пишет о нем бывший друг Коля, то не комментирует, жалеет его, их тайну он охраняет, как мальчик-герой на посту из книжки Гайдара-дедушки.
Только Коля никак не успокоится – он все ходит по кругу в своих аксессуарах и набирает их все больше и больше. Уже давно не пробиться к нему через частокол лишних слов, поступков и атрибутов, а ларчик открывается просто.
Надо ложиться в нужное место. Он мог лечь у камина, и все бы повернулось, как надо, но не лег, подумал, что на кроватке удобней, мягче, бока не наломаешь, а вышло не по сценарию.
Так и ходит он, скребет лед, напоминающий чужую грудь, и не понимает, почему она так сделала.
Р.S. Мы ежедневно совершаем разные телодвижения вроде по своей воле, не придавая им значения. Перед большими поступками концентрируемся, готовимся к ним, примериваемся по много раз. А нет поступков больших и малых. Если когда-то почесалось в носу или жопе, то это не пустяк – это знак, маячок от навигатора жизни: подумай, не пренебрегай, каждое телодвижение взвесь, чтобы потом не каяться, как Коля или Вася.
А можно, как поэт, ничего не взвешивать и не соизмерять – просто жить, как ветер в поле, не думая о завтрашнем дне, потому что неизвестно, чем закончится сегодняшний.
Все равно все у всех закончится демократической процедурой: она придет с косой вся в черном и заберет всех, несмотря на аксессуары, и всех сровняет с землей.
ПИСЬМО БРОШЕННОЙ ЖЕНЫ
Он наконец ушел от своей жены. Долго собирался и отплыл к чужому берегу, отрубил концы и приплыл в бухту радости – так он называл место, где несколько лет отдыхал вдали от остывшего домашнего очага в квартирке своего гуру, которую купил втайне от семьи и на радость инструкторше, жившей в Москве без регистрации.
Все у него теперь было хорошо, янь и инь нашли себя, инструктор по йоге довела его до кондиции, и теперь они вместе стоят на голове и радуются.
Бывшая жена тоже стоит на голове, но по другой причине.
Ее жизнь разрушилась до основания: мужа нет, покоя нет, надо начинать все сначала, за десять лет она к нему привыкла, все про него знала, а оказалось не все. Безобидное увлечение духоподъемной практикой привело к катастрофе. Теперь она одна, а он стоит на голове и спит в других объятиях.
Он оставил квартиру и машину, но денег на жизнь не дал, извинился, сказал, что теперь ей надо самой кормить себя, у него нет работы, потерял он ее из-за йоги, духовный уровень «мокши» изменил его сознание, и теперь он в постоянной нирване и питается почти одним духом, ему работа не нужна.
Жена хотела подать на алименты, но по закону он ей не должен, а как ей жить – она не знала.
Подруга из жалости пристроила смотреть за девочкой в богатый дом, девочка хорошая, но пить чай с домработницей с Украины и водителями ее ломает, МГУ за плечами и жизнь сладкая в течение пятнадцати лет, когда на нее работали другие люди.
Постоянные мысли о потере мужа не давали покоя. Иногда ей казалось, что ему плохо.
Однажды она подстерегла его возле дома – долго стояла во дворе, а когда он вышел, то не узнала его.
Он наголо побрился, совсем похудел на овощах и фруктах, взгляд его был мутным, он был будто не здесь.
Он шел и никого не замечал, обращенный в себя. Она окликнула его, он не услышал – из нирваны в лихие нулевые возвращаться не захотел, и тогда она решила его спасать.
Она пришла домой и села писать письмо женщине-инструктору.
Писать на айфоне она умела и стала набирать текст.
