Правой, здоровой рукой Роуз зачерпнула горсть снега и бросила на языки пламени, что ползли по левой ноге. Затем стала бросать на себя снег еще и еще.
Огонь погас.
Она попыталась встать.
И вновь вскрикнула от боли.
Правая нога. Роуз опустила взгляд.
Кость торчала сквозь штанину.
Она отползла дальше от дороги.
— Дэвид! Дэвид! — боль в животе возобновилась, а вместе с ней и слезы. — Дэвид!
Ребенок.
— Дэвид!
И она увидела мужа.
Он полз к ней по снегу. Левая сторона его лица почернела, вывихнутая левая рука безжизненно волочилась.
— Рози!
Стрельба. Все громче и громче.
Дэвид перекатился на спину.
Огромный кусок металла торчал из его левого бока.
— Господи! — прошептала Рози. Она поползла к нему. Холден повернул к ней голову.
— Уходи отсюда, Рози.
— Не могу. А если б могла, то не захотела бы, Дэвид.
Она проползла еще несколько дюймов и прикоснулась губами к его губам.
— Навсегда вместе, — произнес он. Кровь тонкой струйкой текла из уголка его рта. Дэвид кашлянул, и кровь забрызгала ему грудь.
— Они подходят, — Роуз увидела, как «ударники» со штурмовыми винтовками бегут к ним со стороны железнодорожного полотна. За ними тоннель, вернее, то, что от него осталось, был объят пламенем.
Она потянулась к пистолетам за поясом Дэвида.
— Придержи мне рукоятку, милый.
Правая рука Дэвида держала «Детоникс», а Рози взвела курок.
— Держи. Это мое любимое оружие, Дэвид. Ты знаешь это?
Он, кашляя, кивнул.
Она увидела «Глок», вытащила пистолет и взвела курок.
Роуз придвинулась к Дэвиду ближе.
Он чуть приподнялся. Кашель усилился.
Солдаты приближались с обеих сторон.
— Я рад, что ты моя жена, — сказал ей Дэвид.
— И я рада.
Боль пронзила ее тело.
Она крепче уперлась локтями и прищурилась.
Дэвид открыл огонь.
Роуз открыла огонь.
«Ударники» падали с обеих сторон.
Она ощутила, как пуля вошла ей в правый бок, и «Глок» выпал из пальцев.
Дэвид осел в снег подле нее.
Его палец соскользнул со спускового крючка, и «Детоникс» упал в сугроб.
Роуз Шеперд — Холден почувствовала, как рука Дэвида Холдена сжала ее ладонь.
Глава тридцать третья
Керни, Борзой и Монтенегро в сопровождении почетного эскорта «ударников», который встретил их на окраине города, прибыли в телецентр Метроу. Видеокамеры, диктофону и магнитофоны окружали их со всех сторон.
Этим вечером много говорили о нападении «Патриотов» на военный объект где-то на Северо- Западе.
— Проходя в студию, Керни услышал, как об этом приглушенно шептались немногие из пришедших сюда настоящих журналистов и политиков. А прежде чем они покинули гримерную, Борзой сказал:
— Тэд, эта речь сейчас стала гораздо более важной, чем ты можешь себе представить. Будущее нашего дела зависит от тебя. Я все объясню позже.
— Не беспокойтесь, мистер Джонсон, — произнес Керни с подчеркнутым американским акцентом. И вместе они пошли узким коридором в Зеленый зал. Монтенегро уже ожидал их здесь, нахмурив брови:
— Дело не очень хорошее, Дмитрий.
— Что не так? — спросил Керни.
— Это не имеет отношения к тебе, — Борзой покачал головой. — Только твоя речь приобретает исключительное значение, Тэд.
Джеффри Керни закурил, сел в ожидании и подумал о Линде Эффингем. Одетый в несколько странную форму — черные брюки, зеленая гимнастерка, армейские ботинки, портупея — он чувствовал себя военной игрушкой. Что ж, ею он в сущности и являлся. Конечно, при входе в студию кое-кто побеспокоился из-за того, что они вооружены. Но одно слово возглавлявшего эскорт офицера «Ударных отрядов» полицейскому чиновнику по имени Камински решило все. Камински странно-скрипучим высоким голосом заявил:
— Дайте им пройти.
Когда устанавливали свет и звук, Керни все время держался за кобуру. В комнату вошла симпатичная девушка в черном платье, которая еще раньше приветствовала их от имени продюсера:
— Начинаем в пять, джентльмены. Мистер Борден, могу я показать вам дорогу? — она широко улыбнулась Керни.
Борзой пожал ему руку. Монтенегро тоже. Дмитрий сказал:
— Сделай, как надо, Тэд.
— Я уверен, что все так и будет, — искренне ответил Керни и удалился в сопровождении неизменно улыбчивой девушки.
Они ожидали в коридоре несколько минут, пока она объясняла, что красный свет на камерах означает готовность и просила вовсе не думать о них.
— Я знаю, все будет великолепно. Знаете, мистер Борден, я считаю себя совсем обыкновенной девушкой по имени Джейн. Но то, что сказано в вашей речи, имеет для меня большое значение. Уверена, что американский народ полюбит вас.
Керни тоже улыбнулся, но в улыбках ему было трудно с ней тягаться. Ну и слава Богу. И после момента, показавшегося ему вечностью, девушка слегка подтолкнула его со словами:
— Ни пуха, ни пера.
Он вышел на сцену. Журналисты, собравшиеся осыпать его вопросами после речи, учтиво зааплодировали.
Джеффри Керни поднялся на трибуну.
Он огляделся.
Красные глаза телекамер нагло смотрели на него. Ну и пусть. Керни увидел, где сидит Колин Бест. Как и предполагалось. Определил расстояние. Два шага. Нет, три.
Режиссер трансляции дал сигнал.
— Народ Америки! Насилие, как чума, неистовствует в стране. Кто виноват в этом?
Борзой, сидевший позади журналистов, одобрительно кивнул. За спиной Борзого, на изрытом оспинами лице Монтенегро появилась фальшивая улыбка.
