хорошо?
— Как скажете, няня, — с явной неохотой произнес Альф.
— Только помните, что это секрет, — повторила она настойчиво.
— Ладно, няня, буду помалкивать, — согласился он.
Спеша по переходу в мужское отделение к своим обязанностям у постели Марвуда Таппендена, она столкнулась с Керни Холдстоком.
— Вы идете к моему зятю, няня Ричмонд?
Лейла кивнула.
— Я пойду с вами. Моя сестра желает повидать вас.
— Для чего?
— Да не волнуйтесь вы так. Она просто спросила о сиделке, которая дежурит у ее мужа, и выразила желание поближе познакомиться. Он никогда прежде не попадал в больницу.
Лейла почувствовала, что главный хирург хотел поговорить о чем-то совсем другом, и подняла на него вопросительный взгляд.
— Хотя мой зять и побывал в разных странах, это не то же самое, что побывать в больнице. Сестре кажется, что она должна находиться при нем постоянно, но раз это невозможно, она хочет иногда справляться о нем у вас по телефону.
— Ну разумеется, — согласилась Лейла, хотя Арабелла не оставила у нее такого впечатления.
— Вы пробудете с зятем некоторое время. Фактически он сейчас беспомощен. Пока он не привыкнет к новому состоянию, проследите, чтобы он сохранял спокойствие. Не позволяйте ему перевозбуждаться.
— Постараюсь, — ответила она неуверенно. — А он станет перевозбуждаться?
— Думаю, он будет трудным пациентом, насколько я его знаю и судя по тому, что случилось ночью, — произнес он сухо. — Он пытался встать! Мой зять очень энергичный и деятельный человек, для него невыносима сама мысль, что он оказался в больнице. Он еще не знает, до какой степени серьезны его травмы. И я не хочу, чтобы он знал.
В палату вошла медсестра, и вместе с Керни Холдстоком они осмотрели больного, затем вышли, и Лейла осталась с ним одна.
Марвуд лежал, глядя перед собой. Когда Керни заговорил с ним, было очевидно, что он узнал его, но никак не откликнулся. Керни предстоял большой обход, но ему очень не хотелось покидать мужа сестры.
— Тебе удобно, Марвуд? — спросил он негромко.
Марвуд Таппенден смотрел на него некоторое время, затем закрыл глаза.
— Он вас слышит, как думаете, сэр? — прошептала сестра.
— Да, он слышит, — мрачно сказал Керни и вышел из палаты в сопровождении медсестры.
Некоторое время в палате царила полная тишина, затем больной открыл глаза и в упор посмотрел на Лейлу.
— Снова вы, — произнес он. Говорил он явно с большим трудом, но, видимо, считал необходимым сказать то, что хотел.
— Да, это я, — с улыбкой подтвердила Лейла. — Может быть, позвать мистера Холдстока назад?
— Нет, не надо. Пускай только вы. Я подумал, что вы Ром.
— Я знаю. Может, вам что-нибудь принести?
— Нет! — беспокойно воскликнул он, затем повернул к ней голову. — Нет. Слушайте. Моя одежда — где она? Мне нужно… то письмо.
— То, которое вы несли на почту? — улыбнулась ему Лейла. — Но ведь это может подождать, пока вы не почувствуете себя лучше. Это был какой-то сюрприз для вашей жены, да?
Ее слова, кажется, его ужаснули.
— Нет! Конечно нет. Ей… нельзя знать.
Лейла пристально смотрела на него. Вид у него был крайне обессиленный.
— Вам лучше сейчас поспать, — пробормотала она.
Он закрыл глаза, тогда как она лихорадочно обдумывала услышанное. Добраться до его вещей она никак не могла. Их вообще могли выбросить — если они были порваны, залиты кровью, ни на что больше не годны. Но если в кармане лежало письмо, на что он, по-видимому, намекал, и оно содержало что-то очень для него важное, как ей успокоить его? Если сказать, что одежда уничтожена, это едва ли поможет.
Он открыл глаза и снова заговорил:
— Мы можете пойти туда, где… мои вещи, и… взять письмо?
— Вы хотите, чтобы его отправили? — спросила она мягко.
— Я просто… хочу его.
— Не знаю, смогу ли я. Я, по правде сказать, не знаю, где ваши вещи. Послушайте, я понимаю, как это тяжело — лежать и быть не в состоянии даже дойти до почты. Может быть, вы продиктуете мне это письмо заново? Потом вы подпишете его, а я отправлю. Как вы на это смотрите?
— Нет. Вы не поняли. — И он посмотрел на нее с тоской, а она не знала, чем ему помочь.
Позднее, когда ее сменила другая сиделка, она пошла навестить Дадли Марчмонта. Художник пребывал в сильном раздражении.
— Удалось вам узнать? — нетерпеливо спросил он. — Хоть что-нибудь сумели спасти?
— Боюсь, что немного. Слишком там много было легковоспламеняемых материалов.
Он бессильно откинулся на подушке и уставился на свои руки.
— Могу представить — все вспыхнуло, словно трут! И что мне делать теперь? Что мне делать?
— Вы можете заняться чем-то, вместо того чтобы просто лежать, — мягко проговорила она.
— Чем же? — Его лицо исказила гримаса. — Да, мне сказали, что скоро я смогу сидеть, только зачем? Зачем? — Он свирепо уставился в ее улыбающееся лицо. — Может, вы не в курсе, но для моего занятия нужны руки, а теперь я даже карандаша в них не могу удержать.
— Да, мне говорили. В палате все равно нельзя хранить краски, но как насчет графических рисунков?
— Вы совсем не кажетесь жестокой, — проговорил он тихо, — но сейчас вы поступаете жестоко. Вы наверняка понимаете, что мне не просто надо чем-то заняться. Может быть, я вообще больше никогда не смогу пользоваться руками. Никогда.
— Об этом я ничего не знаю, — сказала Лейла. — И никто не знает. Сейчас такие чудеса творят. Вам просто надо набраться терпения. Я знаю, что призывать к терпению легче, чем терпеть. Но ведь вы можете пока изучать что-нибудь новое?
— Например? Я все это время ждал вас с нетерпением, потому что вы внушали надежду. Но теперь я думаю, что вы каждому больному твердите одно и то же. Вы гипнотизируете их вашим голосом, вашей улыбкой, но за этим только одна пустота. Вы не можете сказать ничего нового!
— Наверное, не могу, — печально подтвердила она, поднимаясь со стула. — И наверное, это глупо — предположить, что вы могли бы рисовать, держа во рту карандаш, вставленный в длинный мундштук. Это слишком трудно. Ну что же, мистер Марчмонт, простите. Но я буду заходить к вам, когда только смогу.
— Нет, постойте! Одну минуту, няня.
Она вернулась назад. И увидела, что в его бледное осунувшееся лицо вернулась жизнь.
— Вы и правда считаете, что я мог бы попробовать? Но как это устроить?
— Есть подставка для книг, вроде нотного пюпитра. Можно с ее помощью зафиксировать прикроватный столик под нужным наклоном. Очень многие пациенты с забинтованными руками этим пользуются. И я поищу длинный мундштук, если у вас нет своего.
Он пришел в такое возбуждение, что Лейла даже засомневалась в разумности своего предложения.
— Можно просто попробовать, мистер Марчмонт, а если не получится, мы еще что-нибудь придумаем, — мягко сказала она.
— Я хочу попробовать, — произнес он севшим голосом. — Подойдите ближе. Нет, еще ближе. Дайте посмотреть на вас. Простите, что я нагрубил. Когда вы вошли, я ненавидел все и всех на свете. Я был на переделе отчаяния. Но сейчас это, правда, прошло. Я попытаюсь сделать что-то в этом роде.
