подчеркнутой важностью произнесла Лейла, что заставило их обоих снова рассмеяться, и они все продолжали смеяться, когда Керни подъехал к большому отелю в центре города, где он иногда обедал вместе с сестрой и зятем.
За столиком, уютно отгороженным ширмой, Керни тщательно выбрал вино и сделал заказ. Когда официант отошел, он сказал:
— Знаете, я собираюсь сделать вам выговор. Вы снова вмешались в личные дела больного, и вот — смотрите, к чему это привело! Теперь у нас на руках ребенок и пациент, на которого свалился тяжкий груз ответственности. Он едва ли скажет вам спасибо за то, что вы разворошили его семейные проблемы.
Лейла ответила задумчиво:
— Зато Кристин скажет вам спасибо, когда немного подрастет и поймет, что могло случиться с ней сегодня, после того как она сбежала из интерната, и никто не помог бы ей, если бы мы не поехали туда… если бы вы сперва не предложили меня подвезти. — И она посмотрела ему прямо в глаза.
— Значит, виноват во всем я? Ничего бы не произошло, если бы я вас не подвез? Ну нет, я отказываюсь брать на себя вину только потому, что по доброте своей пригласил вас в машину. Не сомневаюсь, няня, что вы как-нибудь добрались бы до Джурби-Грин всеми правдами и неправдами, не предложи я вас подвезти, — проговорил он с напускной строгостью.
— Не так все страшно, мистер Холдсток. У меня такое ощущение, что теперь, когда все открылось, больной только вздохнет с облегчением. Он с легкой душой займется наконец своей статьей…
— Чем-чем? — изумленно переспросил Керни. — Разве он писал статьи? Я полагал, что он не имеет постоянного источника дохода и потому так нервничает.
— В общем-то да, но у него такой богатый опыт и знания, что я подумала, почему бы ему не попробовать написать на знакомую ему тему. Я знаю одного сотрудника редакции, и он пообещал показать редактору то, что напишет мистер Филби. Это один наш старый пациент, и он так благодарен больнице, что все для нее сделает.
«Она хотела сказать: „Он все сделает для меня“». Эта мысль промелькнула в голове Керни и вызвала в душе новое непривычное чувство, которое у любого другого человека могло быть названо ревностью. Ему было неприятно думать, что у Лейлы Ричмонд много друзей-мужчин, готовых сделать все для нее. У нее такие необычайно выразительные глаза, которые умеют просить о том, что она не решается облечь в слова, и ему хотелось, чтобы она к нему обращалась с просьбами помочь пациентам…
Это как раз и называется «собака на сене»… если только тут не что-то другое, сердито сказал он себе.
— Но придется все рассказать мистеру Филби, — обеспокоенно произнесла Лейла. — Как вы ему сообщите?
— Я? Но я не собираюсь этого делать, — быстро возразил он. — Попросите старшую. Ей такое хорошо удается.
В ее глазах появилось умоляющее выражение — она явно предпочитала поговорить с больным сама. Но ему решительно не хотелось, чтобы она это делала. Это приведет к нежелательной близости… впрочем, близость — не то слово, но во всяком случае к психической близости. Она станет все больше заниматься этим больным, посвящать его делам свое свободное время, и не успеет Керни опомниться, как сам окажется в этом виноватым, потому что подтолкнул ее нарушить неписаные правила больницы. Ведь ребенок из-за его опрометчивого предложения находится в доме его сестры. А Арабелла намерена общаться с Лейлой, он ясно это понял, Арабелла хочет видеться с Лейлой, чтобы говорить с ней о Марвуде…
Что он может сделать, чтобы удержать Лейлу от тесного общения с Филби?
В голову приходил только отпуск — но он случайно знал, что в этом году отпуск по графику у нее будет еще не скоро.
А может быть, ночные дежурства? И в женском отделении, где и правда не хватает сиделок. Пожалуй, удачная мысль! За ночные дежурства ей положено пять выходных.
Расписание дежурств сиделок было не в его ведении. Единственное, что он в самом деле может, — это намекнуть старшей или главной медсестре больницы, что Лейла сама очень хочет дежурить ночью, а как он сделает это, не будучи уверенным, что это действительно так?
— Почему вы на меня так смотрите? — внезапно вывела его из задумчивости Лейла. — Вы словно замышляете что-то зловещее, а я как раз попалась вам под руку.
Ему даже жарко стало. Какая она догадливая! Пришлось защищаться:
— Я просто думал, какой у вас цветущий вид. Не то что бедные сиделки, назначенные на ночные дежурства.
— Ночные дежурства? Мы как раз говорили об этом с подругой — уже скоро снова подойдет наша очередь.
— И как вы на это смотрите? — спросил он осторожно.
— С удовольствием. На них можно многому научиться, и ночная старшая сестра такой приятный человек. Потом ночью все кажется совсем другим, я помню. В первый раз я очень боялась дежурить. И моя первая ночь выдалась очень напряженной — приезжали целых три «скорые». Наверное, так всегда бывает.
— Да, в жизни случаются странные совпадения. Но хорошее в ночных дежурствах то, что после них полагается длительный отдых.
— Да, целых пять дней! Я просто о них мечтаю.
— Вы уже придумали, чем займетесь тогда? — спросил он как бы между прочим, придумывая тем временем, как бы с достаточным основанием предложить провести некоторое время вместе.
— Буду отсыпаться, — улыбнулась она. — Но нет, это я, конечно, пошутила. Хочется хотя бы на пару дней выбраться на море.
— То есть съездить домой?
— Нет, братья сейчас в отъезде, а мама собирается навестить свою старенькую тетю. Если я внезапно нагряну, то спутаю все их планы, а я этого совсем не хочу. Нет, я съезжу на море с подругой — если ее отпуск совпадет с моим.
— Ну а если нет?
— Тогда останусь и посмотрю, может, здесь что-то подвернется, — улыбнулась она спокойной мечтательной улыбкой. Ей было приятно, что он интересуется ее планами, и самой хотелось помечтать.
— Я вообще-то хотел узнать — не зайдете ли вы в гости к моей сестре на следующей неделе? — Он постарался произнести эти слова как можно равнодушнее. — Я знаю, она будет вам крайне рада.
— Ну что вы, мистер Холдсток! Не стоит вам беспокоиться о моем досуге — я прекрасно смогу сама найти себе занятие. И не надо беспокоить вашу сестру, когда ее мужу так плохо. Да она почти и не знает меня. Зачем ей присутствие в доме чужого человека?
— Вы ей нравитесь. Она сама говорила, что хочет пригласить вас на чай, — настаивал он.
— Ну… если она сама меня пригласит, я, пожалуй, подумаю, — неуверенно сказала Лейла.
По дороге в больницу Керни больше не возобновлял этот разговор. Он боялся, что и так сказал слишком много и его интерес не остался незамеченным. С запозданием он вспомнил, как она говорила Таппендену, что влюблена. Кто это и как далеко зашли их отношения? Если роман Лейлы в самом разгаре, его повышенное внимание может только смутить ее. Он ее начальник, а в таком старомодном заведении, как Сент-Мэри, это имеет значение, к тому же у них существенная разница в возрасте: тридцать три по сравнению с двадцатью — это почти что старость. Да и с чего он взял, что хотя бы просто ей нравится?
Когда Лейла вышла из машины и мило попрощалась, его сомнения достигли высшей точки.
— Вы были очень добры, что накормили и подвезли меня, мистер Холдсток. Я просто выполняла свои обязанности по отношению к родственнице больного. Но я и правда страшно проголодалась, и поэтому спасибо за вашу доброту.
«Вот так, — думал он, все еще видя перед собой ее лучезарную улыбку, даже когда она скрылась за дверями общежития, — вот я и поставлен на место. Она смотрит на меня, все равно как на доброго дядюшку».
Он и сам чувствовал себя кем-то вроде вселенского дядюшки, пока ставил машину на стоянку.
