Это, наверное, был мерзавец Лямблия.
А из комнаты, которая породила очередную волну тягучего запаха, точно броневик, неожиданно поставленный дыбом, обдирая боками косяк, выбрался грузный Пфукель и почти до подбородка поднял длинную шпагу, вспыхнувшую на эфесе алмазными быстрыми переливами.
— Мы не ждали вас, ваше высокопревосходительство, — сухо сказал он. — Извините, но мне хотелось бы знать причины вашего появления.
Шпага коснулась ямочки между ключицами.
Металл был холодный.
— Уберите оружие, — в свою очередь сказал Барма. — Ваш связной убит на территории Порта. Это — полный провал. Через полчаса начнется облава по всему городу.
Он двумя пальцами взял шпагу за наконечник и отодвинул ее от своего горла.
Лямблия за спиной коротко и быстро вздохнул.
— Ладно, — сказал Пфукель, замявшись на долю мгновения. — Ладно. Пройдемьте в комнату.
Черные фасеточные глаза его дико блеснули.
Стараясь дышать, как можно реже, Барма прошествовал в помещение, где вместо мебели у ободранных стен были брошены три разорванных тюфяка, и, смахнув с подоконника ватные залежи пыли, осторожно уселся, облокотившись спиной о захрустевшую раму.
Лямблия между тем, не убирая кинжала с отточенным лезвием, привалился у входа, к заклиненной половинке дверей, а, наверное, астматический, посвистывающий трахеями Пфукель, неуклюже засунув шпагу в ременную петельку у бедра, щелкнул шейными сочленениями и поскреб грудной панцирь, поросший хитиновыми шипами.
— Ладно, — опять, поколебавшись мгновение, сказал он. Связной — это мелочи. Связной меня в настоящий момент не интересует. У меня, ваше высокопревосходительство, есть для вас гораздо более серьезное предложение…
Он покашлял.
— Но связной ставил 'метки', — быстро заметил Барма. Так мы, господа мои, с вами не договаривались. «Метка», господа мои, это — нарушение Конкордата.
Пфукель кивнул — всем туловищем, подтверждая.
— И тем не менее, это — мелочи, ваше высокопревосходительство. Что такое, в конце концов, Конкордат? Жалкий клочок бумаги, и ничего более. Действенность ей придают только реальные силы, стоящие с обеих сторон. Если таковые силы уравновешены, то Конкордат обретает форму закона. Если же равновесие нарушается, то… ваше высокопревосходительство, мне даже неловко учить вас азам политики… Впрочем, о Конкордате мы можем поговорить как-нибудь в другой раз. Вы, ваше высокопревосходительство, прекрасно знаете, чего мы хотим…
— И чего вы хотите? — спросил Барма.
— Нам нужен Радиант.
Барма вскочил.
— О, господи! — не скрывая мгновенной злости, воскликнул он. — Я вам тысячу раз объяснял, что никакого Радианта не существует. Это — мифы, легенды, рожденные городским фольклором. Поверьте мне: я знаю город, как свои пять пальцев. Если бы Радиант действительно существовал, то я бы его уже давно обнаружил. Впрочем, если бы он существовал, то и я разговаривал бы с вами совсем иначе. Я бы тогда вообще не стал с вами ни о чем разговаривать!..
Он перевел дыхание.
— А вот в это я верю, — неожиданно согласился Пфукель. — Если бы Радиант был в вашем распоряжении, вы бы действительно разговаривали иначе. Но, по-моему, вы не учитываете еще одну вероятность. Радиант существует, но недоступен вам по каким-то причинам. Между прочим, очень интересная вероятность. Потому что из нее вытекает одно чрезвычайно важное следствие…
— Какое следствие? — тупо спросил Барма.
— Следствие заключается в том, что как посредник между нами и Радиантом вы не годитесь.
Пфукель многозначительно посмотрел на Лямблию, и Лямблия тонко хихикнул.
Из костлявого его кулачка высовывалось острие.
— Вот, что, — решительно сказал Барма. — Мне не нравятся ваши намеки: я с вами честен и рассчитываю на аналогичное отношение. А кроме того, вы нарушаете Конкордат. Поэтому давайте договоримся определенно: вы сейчас возвращаетесь в Норы — выход из города я вам обеспечиваю — ну а, скажем, недели через полторы… через две… когда шум по поводу «метки» немного уляжется, мы негласно встретимся с вами и тогда уже договоримся о конкретных условиях. Все. Больше вам здесь задерживаться не следует.
Он снова поднялся.
— Мы еще не закончили, ваше высокопревосходительство, заметил Пфукель.
— Закончили!
— Я хотел бы затронуть вопрос — о мече Мышиного короля…
— Это — при следующей нашей встрече.
— Ваше высокопревосходительство, умоляю, еще две-три минуты…
— Достаточно!..
Тогда Пфукель, как бы смиряясь, развел парами хитиновых ручек на животе, и глаза его, отвернувшиеся от света, стали коричневыми.
— Лично я, ваше высокопревосходительство, ничего против вас не имею. Просто таковы обстоятельства…
Он пронзительно пискнул.
И сейчас же, отзываясь на этот писк, вслед за Лямблией, который подпрыгнул, выставив перед собой сталь кинжала, в комнату, немного мешая друг другу, ввалились трое огромных жуков, и хитиновые панцири их заскрипели от страшного напряжения.
Западня, понял Барма. Подготовлено все это, конечно, было заранее. Цыпа — не Цыпа, но с кем-то они все-таки договорились. А вот я, идиот, проморгал и, по дурости, разумеется, влез в эту ловушку.
Сердце у него забухало, нагнетая кипящую кровь.
Ему очень не хотелось умирать в этой комнате, где известка на стенах была безобразно оголена и ужасными кучками чернели по всем углам жучиные экскременты.
Но он чувствовал, что здесь он, по-видимому, и не умрет.
Время еще не пришло.
И действительно, едва первый жук схватил его хитиновой лапкой за выставленное запястье и едва потянул, чтобы прижать к членикам шипастой груди, как из морды его полетели какие-то мокрые торфяные ошметки, а сквозь образовавшееся между челюстями отверстие, точно скисшее молоко, выплеснулась тягучая жидкость.
Жесткая колючая лапа разжалась.
И еще один жук захрипел, оползая по штукатурке стены весь помятый и словно отброшенный неведомой силой.
Иссиня-черные крылья его распахнулись в агонии.
Барма ринулся в образовавшийся узкий проход.
— Нормально!.. — сказал Ценципер, находящийся по середине прихожей и, по-видимому, наугад бодро лупящий в комнату из огромного, как будто музейного пистолета. — Как раз вовремя!.. Еще пара минут, и было бы поздно!..
Он заколотил две последние пули в копощащуюся на паркете хитиновую кучу-малу.
— Уходим!..
Куча-мала распадалась, из нее неожиданно выпрасталась ужасная физиономия Пфукеля — усики ветвистых антенн метались над черепом.
— Хватайте их!..
Трое или четверо огромных жуков заторопились по узости коммунального коридора.
Желтели членики брюшек.
— Я вас все равно убью, ваше высокопревосходительство!..
