залитой потом контузии.
Это был Рейли.
– Ради Бога, Джордж, – прохрипел я и протопал с трубкой в руках на кухню. Длины провода как раз хватало. Я глянул на стрелку часов, сонно подсчитал: – У вас же сейчас, должно быть, середина ночи?!
– Полтретьего, если точно, – пробивался через Атлантику отечески-масленый голос Рейли.
Я потёр лоб тыльной стороной ладони. Лоб был залит потом. Что же случилось?
– Вам бы уже надо спать, Джордж. Ведь вы уже не самый младший из нас.
– Дуэйн, – сказал Рейли тем озабоченным тоном, от которого у меня всегда вставала дыбом шерсть на загривке, – до нас дошли известия, что в вашей ирландской рыбачьей дыре какой-то коридорный в отеле укокошил американского туриста.
– Что?! – Недоброе чувство поползло мурашками вверх по моей спине. Разве такая локальная и пустячная новость могла так быстро разлететься по планете?
Я поморгал. Теперь надо быть начеку и не дать ему ничего заметить.
– Ах да, – сказал я, будто только что вспомнив, – правильно. О чём-то подобном вчера слышал…
– Вот видите? И этот слух дошёл уже до Вашингтона.
– Даже не верится, – сказал я и подтянул к себе табурет. Мне надо было сесть. – Даже не верится, что вас теперь занимают такие мелочи.
– Я всегда пристально слежу за моими детками, вы же знаете. И мысль, что вокруг вас сейчас будут рыскать орды журналистов и задавать вам вопросы, мне совсем не нравится.
– Здесь не рыщут никакие орды журна…
– Сейчас нет, – перебил меня Рейли. – Но чего нет, то может появиться. И поэтому я предпочёл бы видеть, что вы вернулись домой. Хотя бы на время.
Мой взгляд упал на водопроводный кран. Я был весь иссушен. Я едва мог дождаться, когда кончится разговор, чтобы нахлебаться воды.
– Я дома, Джордж, – сказал я.
– Вы знаете, что я имею в виду. Речь идёт лишь о том, что здесь мы можем лучше за вами присмотреть, Дуэйн. Пусть хотя бы несколько недель. Пока всё не успокоится.
Разговор принимал такой оборот, который мне нравился всё меньше.
– Послушайте, Джордж, – сказал я медленно, потому что голова у меня была ватная и думать ею было тяжело. – Я не знаю, что за известие до вас дошло. Здесь ходят разные слухи, но большинство из тех, кого я слышал, говорят о том, что воюют между собой какие-то группы, отделившиеся от IRA, больше ничего. – Сейчас мне могло помочь только беззастенчивое враньё. – Здесь это никого особо не волнует, такое у меня чувство.
– Тут сообщается, что из Трали прибыла специальная группа расследования из
– В этом нет ничего особенного. Трали от нас ближайший город. И, как я слышал, они только приехали, глянули на место преступления и отправились в ближайший паб.
Это было враньём лишь наполовину; хозяйка отеля намекнула мне на нечто подобное.
– А труп? Вроде бы это американец японского происхождения. Можете вы мне сказать, что общего такой человек мог иметь с IRA?
У меня вырвался тяжкий вздох. Я не только врал, но ещё и врал плохо.
– Понятия не имею, – ответил я устало, поскольку мне не пришло в голову никакого убедительного объяснения.
– Всё это мне вообще не нравится, – сказал Рейли.
– Вы напрасно тревожитесь, Джордж, поверьте, – уверял я его. Такой тон иногда помогал, только бы не перегнуть палку. – Я бы сразу дал вам знать, если бы ситуация как-то касалась вопроса безопасности, вы это знаете.
Рейли задумчиво хмыкнул. Наконец-то.
– Я здесь, на месте происшествия. Кто ещё может судить о реальном положении дел, если не я? Какой-нибудь начинающий аналитик из ЦРУ, который хочет доказать то, что выгодно ему?
– Учтите, эта линия не защищена от прослушки, – нервно напомнил Рейли. – Кстати, и это мне тоже не нравится.
– Ну, хорошо. Джордж, я предлагаю вам сейчас пойти в постель. Я вам обещаю, что в ближайшие дни буду стеречь дом, насколько удастся, и тотчас позвоню вам, если мне захочется уехать. О'кей?
Какое-то время в трансатлантическом кабеле многозначительно гудело, потом он устало сказал:
– О'кей. Так и поступим. Берегите себя, мой мальчик.
– Спокойной ночи, Джордж.
Наконец он положил трубку. Я приник к крану с водой, не выпуская из рук трубку, и пил, пока не заполнился до краёв. Потом я снова скользнул в спальню, по дороге положив трубку, и снова упал на сырые от пота простыни.
Руку тогда поднял Габриель Уайтвотер. Я это вспомнил. Я вспомнил также, как это нас впечатлило. Он был наш предводитель, естественный и непререкаемый.
Мы сидели вокруг большого белого стола для заседаний в большом белом конференц-зале, где всегда обсуждались важные моменты проекта, мы, сильнейшие мужчины мира, герои грядущего века, непобедимые, и мы знали, что это ещё не конец, что с нами всё будет развиваться дальше и мы станем еще лучше, еще сильнее, ещё непобедимее.
Это было очень волнующе. Это было интереснее, чем секс. Это было лучшее время нашей жизни.
Напротив нас сидел генерал, широкоплечий, с угловатым лицом – старый добротный продукт военной академии Уэст-Пойнт, – и врач с цианистой кожей курильщика и глазами, которые всегда казались слегка воспалёнными. Генерал скрестил руки на груди и ничего не говорил, лишь разглядывал нас. Врач оглядел нас по очереди и потом сказал:
– Вы, как я слышал, уже можете составить вполне сносную конкуренцию
Мы весело переглянулись. Накануне мы в присутствии врачебной команды побили все мировые рекорды в прыжках в длину, высоту и в метании молота, нисколько при этом не напрягаясь.
– Да кто он такой, этот
Со всех сторон раздался грубый гладиаторский смех.
– Мы, собственно, только того и ждём, когда же с нас, наконец, снимут мерку, – ухмыльнулся другой. – Я имею в виду, пора бы нам уже и получить наши крутые облегающие комбинезоны.
– С кепкой, пожалуйста, – дополнил третий. – Я категорически настаиваю на кепке.
Доктор поднял руку.
– Момент. Я сказал «сносную конкуренцию». Для комбинезона этого ещё маловато. Не говоря уже о кепке. – Он подождал, пока мы утихомиримся. – Поскольку
– Тепловидения, – предположил один.
– Рентгеновидения, – подхватил другой.
– Вроде того, – подтвердил врач в белом халате и достал из кармана маленькую коробочку, обтянутую синей кожей, с виду почти такую, в каких романтические герои фильмов предлагают женщине своей мечты обручальное кольцо. Он поставил её перед нами на стол. – На самом деле мы можем говорить о телескопическом зрении, об увеличении, об усилении остаточного света и инфракрасном видении.
Он раскрыл коробочку. На красном бархате, уставившись на нас, покоился глаз.
Мы перестали дышать.
Доктор вынул его и поднял вверх.
– Один из компактнейших и могущественнейших приборов, какие только были созданы человеком. Чудо техники и микроминиатюризации. Целая пригоршня хай-тека. Одно только техническое описание его составляет семь объёмистых томов, и, между нами, его стоимость составляет сорок восемь миллионов долларов. Если на то пошло, этот маленький камушек – самый дорогой ювелирный предмет в мире. – Он положил на гладкую столешницу эту штуку, безжизненно уставившуюся на нас, и крутанул её, как волчок рулетки. – На кого покажет? Кто хочет себе такой?
