Спустя четверть часа я сидел в своей машине и ехал в сторону Ваксхольма.
В прежние времена мои задания не раз заводили меня в другие страны, и там я видел большие и просто роскошные виллы, но, по шведским представлениям, дом Боссе Нордина был, без сомнения, настоящим дворцом. Хотя с улицы было видно не так много, поскольку основное скрывалось за высокими густыми вечнозелёными кустами, всё это владение прямо-таки кричало, что здесь есть
Это не мог быть дом университетского профессора.
Я проехал всю улицу и припарковался в самом тёмном углу, какой только смог найти. Потом вышел, остановился и прислушался.
Улица была безлюдна и пуста. Было холодно, хоть и не так морозно, как в Стокгольме, и пахло морем.
Я поднял воротник куртки и медленно двинулся – вдоль забора мимо владения Боссе Нордина. В тёмном саду за живой изгородью стояли сооружения для детских игр, качели, горка и нечто вроде песочницы. Всё чисто прибрано, покинуто и сиротливо. На колоннах у въезда во двор красовались каменные китайские львы с грозно раскрытой пастью, а от погружённого в полную темноту дома доносился перезвон ветряной подвески. На почтовом ящике значилась только фамилия
Я оглянулся по сторонам, сделав вид, будто что-то ищу по карманам. Никого, кто бы наблюдал за мной. И другие дома в этом квартале, не менее впечатляющие, казались пустыми и покинутыми. Улица призраков. Можно было постоять и изучить подступы и отходные пути.
В этом смысле темнота скорее создавала препятствия. С улицы уже не видна была дверь, я не мог разглядеть, зарешечены ли окна. Разумнее всего было вернуться сюда завтра утром, в тот короткий промежуток времени, когда на небе покажется зимнее солнце.
Но мне было не до разумных вариантов. Раз я уже здесь, зачем ждать до утра? Почему не приступить к делу прямо сейчас?
Разумеется, были веские аргументы против. Самые важные из них: невозможно оценить степень риска. Обычно частные квартиры защищены так плохо, что вскрыть их можно без проблем. Но с виллами – другое дело. Там зачастую есть ценности, которые надо охранять, дорогие картины или другие коллекции, сейфы с документами, золотом и драгоценностями хозяйки – все те вещи, которые кормят производителей охранных систем, сигнализаций, запирающих устройств и фотоэлементов, а также владельцев охранных служб.
Но разве сейчас это имело значение? Терять мне было нечего. Оставалось всего несколько дней до нобелевских торжеств, после которых отпадут все основания оставлять в живых Кристину и Ганса-Улофа. К тому же от Кристины уже несколько дней не поступало никаких сигналов, что в худшем случае могло означать, что её уже нет в живых, а Ганса-Улофа путём нехитрого манёвра заставляют помалкивать до последнего. То, что им пока ещё важна его жизнь, вполне понятно, и без того три члена Нобелевского комитета погибли за несколько дней до решающего голосования. Смерть ещё одного за несколько дней до вручения премии могла бы привлечь к себе ненужное внимание. Возникли бы вопросы, лишние для закулисных воротил.
Ну ладно. Хватит рассуждать. Я двинулся назад к машине. Интуиция благоразумно подсказала мне на всякий случай держать в багажнике фонарь и инструменты. На что же мне ещё и полагаться, как не на интуицию?
Кованые садовые ворота были заперты на простой замок. Я наскоро проверил, есть ли тут фотоэлементы или другие подобные устройства, которые следовало предварительно исключить, но ничего не обнаружил. Итак, открыть замок – и вперед.
Но только не крадучись! Красться – значит навлечь на себя подозрение. Никогда нельзя на вражеской территории без нужды передвигаться украдкой, надо двигаться непринуждённо, целеустремлённо и естественно, как будто у тебя здесь дела, будто ты предаёшься своей в меру любимой работе. Я мог быть, например, охранником, который делает обход, или посыльным, который просто должен положить что-то у двери дома.
С такой установкой я ушёл однажды даже с территории фирмы, когда сигнализация по моей оплошности сработала и гудела вовсю. Повсюду мигали жёлтые лампочки, ревела сирена, а я размеренным шагом прошествовал мимо будки вахтёра и ещё умудрился удивлённо спросить у него, что тут за шум. Он тоже не знал, но ещё успел пожелать мне хорошего дня.
Дверь дома была оснащена дорогим цилиндрическим замком. Замок, к тому же, был смонтирован по всем предписаниям, с хорошо защищенной личинкой, так чтобы к розетке снаружи не подобраться. Мне пришлось встать на колени, зажав фонарик в зубах, и орудовать несколькими отмычками минут десять, не меньше, прежде чем задвижка наконец поддалась.
В прихожей меня ждал – вот досада, но в принципе я был ко всему готов, – учащённо мигающий красный светодиод. Он был вставлен в стальную коробку с цифровым блоком, на жидкокристаллическом дисплее уже шёл обратный отсчёт секунд, начавшись, как видно, с тридцати. Это был стандарт в таких ситуациях: у вошедшего в дом было в запасе 30 секунд времени на то, чтобы набрать на блоке код, в противном случае сигнализация поднимет тревогу.
У меня ещё оставалась 21 секунда. Обычно в таких случаях рекомендовалось уносить ноги, поскольку аппаратура была от такого производителя, с которым не справиться за столь короткое время, тем более с теми кусачками и отвёртками, какие были у меня при себе. Но на стене, к моему счастью, висела записка:
«Лиза! Не забудьте цветы в моём кабинете. Комбинация: 397*»
Лиза, должно быть, домработница, которая заходила иногда, чтобы полить цветы. Я набрал указанный код, красная мигалка погасла, равно как и цифры обратного отсчёта. Вместо них успокоительно зажёгся зелёный глазок.
Регулярное проветривание, видимо, не входило в задачу Лизы, воздух был застоявшийся. Я натянул перчатки и стал открывать двери комнат. Хозяева дома предпочитали дорогую, изысканную мебель и к тому же имели слабость к азиатской керамике и росписи по шёлку. В гостиной стоял чудовищных размеров телевизор. Кухня была огромная, в столовой могли сесть за стол не меньше двенадцати персон. Всё было тщательно прибрано, так что каталог золотых ювелирных украшений, лежавший на комоде в холле, просто бросался в глаза.
В кабинете тоже было на что посмотреть. Он был выдержан в чёрных тонах тропического дерева, с тяжёлыми портьерами на окнах, которые я задёрнул, перед тем как включить настольную лампу. Она была позолоченная, как и подставка для карандашей и ручек, в том числе для дорогой ручки с золотым пером. Во всём царил педантичный порядок, нехарактерный для учёного. На полках красовались корешки книг в кожаных переплётах, на столике у тяжёлого кожаного кресла лежали естественнонаучные журналы в разных стадиях прочтения, американские журналы о физиологии клетки, но, разумеется, и обычное: «Nature» и «Science».
Сидя за массивным письменным столом, казалось, что управляешь океанским лайнером. В кресле можно было просто утонуть. Профессор Нордин, к счастью, принадлежал к тем высокопоставленным людям, которые обходились в отпуске без своего календаря с расписанием встреч. Он лежал на столе по правую руку, солидный предмет, переплетенный в оленью кожу, если я не ошибаюсь: похожий календарь я держал в руках в последний раз, когда наносил визит председателю правления одного немецкого автомобильного концерна.
Я полистал перечень телефонных номеров, достал свою записную книжку и записал имена, номера и адреса, которые хотел перепроверить. Разумеется, и номера банковских счетов тоже представляли интерес, особенно заграничных. Для практического удобства профессор Боссе Нордин тут же рядом вписал и все необходимые пароли и пин-коды. Такие вещи всегда доставляют нам, профессионалам своего дела, особенную радость.
Какое-то время я взвешивал, не прихватить ли мне с собой весь календарь, но инстинкт отсоветовал мне делать это. В ближайшие дни многое, если не всё, будет зависеть от того, возникнет ли подозрение у
