страстью.
Деймиен надавил на чувствительный бугорок большим пальцем, слегка, видимо, ненамеренно, царапнув его ногтем. Этим уколом Деймиен словно бы спустил курок. Пенелопа запрокинула голову, из глаз ее хлынули слезы, она издала крик, похожий на стон. Звук улетел к высокому, изукрашенному росписью потолку.
Деймиен продолжал беспощадную игру. Руки его превратились в источник острого, непрерывного наслаждения. Так вот что имел он в виду, когда говорил, что его народ дик и нецивилизован. Он сбрасывает с себя одежды скромности и приличий, чтобы достичь этих вершин плотского блаженства.
– Деймиен! – рыдала Пенелопа.
– Да, любовь моя. Отдавайся этому, забудь обо всем.
Она снова вскрикнула, извиваясь в его руках, у его груди, чувствуя его зубы на коже шеи. Дергалась, изгибалась, стараясь впитать каждую каплю наслаждения. Она и представить себе не могла, что существуют такие ощущения, не понимала, как прожила всю жизнь, не догадываясь о них.
Тело Пенелопы взлетало вверх по спирали блаженства. Она что-то кричала и сама не помнила что. Целовала его, укусила и не заметила, пока не увидела следы зубов на его шее. Когда миновал пик и она пришла в себя, то ощутила, что ее щеки мокры от слез.
Лишь тогда Деймиен извлек пальцы наружу, также медленно и осторожно, как проникал внутрь, а после этого взял ее сам, все на том же резном стуле.
– Надо извлечь хоть какую-то пользу из этой безвкусной штуки, – пробормотал он.
Деймиен быстро избавился от одежды и повернул Пенелопу кругом, обхватил руками ее бедра, все еще скользкие от масла, и вошел в нее. Пенелопа выгнула спину и закрыла глаза, отдаваясь ощущению его присутствия внутри себя.
Деймиен поставил зеркало так, что в нем отражались их сцепленные обнаженные тела. Ее белые ноги казались еще белее на фоне его смуглых икр. Бедра Пенелопы были широко раздвинуты, его мощный стержень глубоко вдавлен внутрь.
Одна его жилистая рука лежала у нее на животе, пальцы играли с золотыми кольцами волос, дразнили и распаляли до тех пор, пока она снова не впадала в неистовство. Когда опять наступил финал, Деймиен еще был у нее внутри. Она чувствовала мощь и разбухшую силу его плоти.
Вот наконец и он достиг пика, его семя хлынуло ей внутрь. Деймиен бормотал ей на ухо какие-то слова, она яростно извивалась. Когда все кончилось, Деймиен прикрыл глаза, глубоко вздохнул и медленно выдохнул, произнеся что-то вроде «у-у-у-ух!». Лизнул шею Пенелопы, мочку уха, щеку, как будто пробовать ее на вкус стало его самым любимым занятием в жизни.
– Я люблю тебя, – хрипло прошептал Деймиен, когда они оба кое-как уместились на стуле. – Я люблю тебя, моя сладкая.
Потом они еще долго целовались, ласкали друг друга, опять взяли масло и мазали им друг друга, пока не сползли на пол, став слишком скользкими.
На ковре они снова занимались любовью. На этот раз он прижал ей руки над головой и овладел ею медлительными, глубокими бросками. Он еще был внутри ее, когда она вдруг в изнеможении заснула прямо на ковре, но проснулась, когда он стал переносить ее на кровать. Деймиен положил ее посередине огромного матраца, сам лег рядом и пристроил простыни так, что получилось теплое, уютное гнездышко. Пенелопа улыбалась сквозь наползающую дремоту, прижималась к его телу, словно это было лучшее в мире одеяло. Никогда еще она не чувствовала себя такой защищенной.
Деймиен открыл глаза и увидел, что рядом стоит Петри. В его синих глазах явно читалась тревога.
– Сир.
Камердинер говорил тихо, но Деймиен все равно приложил палец к губам. Рядом, под простыней, с мягким, расслабленным лицом спала Пенелопа.
– Я бы не стал будить вас из-за простого дела, – сказал Петри. Свеча в его руке дрогнула, горячий воск капнул на покрывало.
– Я знаю. – Деймиен не мог встать с кровати, не разбудив Пенелопу, – так переплелись их руки и ноги, а потому он кивнул Петри, чтобы тот рассказывал.
– Сир, вы помните человека по имени Эверард Фелсан?
Деймиен скривил лицо в гримасе неприязни.
– Прусский профессиональный борец, который стал наемником? – спросил он. – Этот человек возьмется за любое дело, включая убийство, если ему хорошо заплатят.
– Именно он, сир.
– Так что с ним? – продолжал расспросы Деймиен, хотя сам уже прекрасно понимал, что собирается ему рассказать Петри.
– Молодой Тит клянется, что видел его в таверне на Чаринг-Кросс.
– Молодой Тит любит выпить, а потом рассказать какую-нибудь страшную историю.
Петри кивнул.
– Я бы сказал то же самое, если бы через четверть часа не влетели Руф и Майлз с такой же новостью. – Он бросил на своего господина мрачный взгляд. – Фелсан в Лондоне. Именно в этой его части. И могу поставить любую сумму, что знаю имя принца, которого его послали убить.
– Или принцессы, – чуть слышно добавил Деймиен, глядя на лицо спящей Пенелопы. – Черт возьми! Нельзя подпустить к ней Фелсана! – Он глубоко вдохнул, в голове, сменяя друг друга, закружились идеи, наконец Деймиен остановился на одном плане. – Петри, вот что ты должен сделать.
В слабом свете еще не наступившего дня Пенелопа следом за Деймиеном покинула Карлтон-Хаус через черный ход. Пара влилась в толпу, спешащую в сторону рынка. В Карлтон-Хаусе был огромный штат
