перешли бы на сильные, резкие подачи, испытывая противника. Оба молчали. Только и слышно было хлоп, хлоп, когда горе-мяч больно ударял в старательно подставленные ладони.
Лес глянул на небо. Нет, еще недостаточно темно, но уж очень давно они тут ломают комедию. Болтаться дольше опасно — как бы кто чего не заподозрил. Мало ли. Вдруг в одном из соседних домов, где еще живут, кто-нибудь все полчаса сидит у окна и смотрит.
— Эй, приятель! — с притворным вызовом крикнул он, нарочно не называя Терри по имени. — Поди- ка на ту сторону. Поглядим, как поймаешь, если я отсюда кину.
Ну вот, наконец-то. Терри сделал глубокий вдох, шумно втянул побольше кислорода, чтоб легче справиться с волнением. Слова Леса — будто тайный шпионский код: начинаем. Нетвердыми ногами он перебежал через дорогу и остановился у длинной ограды, там, где верхний край был поровней, чтоб Лесу удобней было вскочить. Кинул Лесу мячик и огляделся по сторонам. Пусто, на улице вроде никого, и, похоже, ни одна занавеска не дрогнула.
— Так? — крикнул он.
Лес окинул взглядом ограду по всей длине, присмотрелся, где стоит Терри. Все вроде так. Вход в убежище рядом, а на остатки Роновой теплицы не налетишь, она подальше.
— Ага! — крикнул Лес. — Лови! — Он кинул мячик.
Терри думал, Лес метит через голову, но невольно вскинул руки и нежданно-негаданно в последний миг поймал.
— Ай да ты! — крикнул Лес. — Ну, давай кидай!
И Терри кинул мяч Лесу, рука его дрожала — вот сейчас, сейчас… Значит, в первый раз Лес кинул просто для видимости. Лес поймал. Быстро глянул вправо, влево, уронил мяч, будто нечаянно, погнал его перед собой что тебе вратарь, пытающийся обойти правило четырех шагов, а посреди дороги задержал его ногой и поднял.
— Теперь поглядим, как ты вот этот высокий возьмешь! — крикнул он достаточно громко, чтобы слышно было, если кто за ними наблюдает, но не так громко, чтобы привлечь излишнее внимание.
На этот раз Лес для верности запустил мяч из-под руки точным, рассчитанным броском, мяч описал дугу и беззвучно упал в высокую траву Ронова огорода.
— Ах ты! — вскричал Лес уж таким фальшивым голосом, какого Терри еще не слыхивал. — Видал дурака, а?
— Ай-яй! — так же деланно, будто с младенцем говорит, ответил Терри. — Теперь иди доставай.
Как он ни волновался, его чуть не разобрал смех. И как было ни смешно, на душе вдруг потеплело, оттого что они сейчас заодно, — то самое чувство, которое разделяли вчера вечером Мик, и Деннис, и Футбольная башка, а он им завидовал. Ведь это вроде дружбы.
Лес мчался к нему, лицо напряглось от усилия. Он же не тренированный, гимнастикой не занимался, правил не знал, но вот с разгону собрал все силы, подпрыгнул как раз вовремя, протянутые руки схватились за верх ограды, носки башмаков стукнулись об нее; Лес изогнулся, перекинул ногу, вот он уже сидит на ограде верхом, улыбаясь, смотрит вниз, на Терри; еще одно усилие — с кряхтеньем оттолкнулся и исчез.
Тишина. Потом слышно стало, как с шуршанием расступается перед ним высокая трава.
Не зная, чем заняться, Терри вплотную подошел к ограде, присел подле нее на корточки, съежился. Поглядел вдоль улицы, вправо, влево. По-прежнему ни души. Уставился на муравья, который волок к себе в муравейник что-то большое. Интересно, куда ни попадешь — как тот мячик в огороде, — всюду идет какая- то своя налаженная жизнь. Муравьи, осы, пчелы, термиты — все заняты своими делами, вот как этот, все действуют по законам своего общества. И так всюду, куда ни глянь. Даже здесь, у доков, муравьи послушны своим муравьиным закон им.
Он услышал приглушенное позвякивание ключей. Лес уже принялся за работу. Еще немного — и он отдаст Терри транзистор, и можно будет опять вернуться к обыкновенной жизни. А пока до чего же не по себе, чувствуешь себя совсем незащищенным. Хорошо бы поднять эдакий плакатик: «Я жду приятеля, он достает мячик, который упал в чужой огород». Насколько проще жить, когда все знают, что происходит.
Машина Хармеров ползла вдоль края пустоши, все еще зажатая общим потоком. Сегодня еще хуже, чем обычно, подумал Джек. Пробка. Наверно, где-то впереди что-то случилось. Может, какого-нибудь мальчика переехало?… Это ж надо такое вообразить! Он даже разозлился на себя. Видали!
Пассажиры автобуса через две машины впереди них стали выходить и пошли пешком, так быстрее.
Глэдис вдруг схватилась за ручку дверцы.
— Извини, Джек. С меня хватит. Я так больше не могу. Пойду через пустошь, посмотрю, нет ли его там. Мы тут сидим, а он бродит где-то, несчастный, и чего только не передумал, и строит какие-нибудь нелепые планы…
— Ну-ну, Глэд, ты сама не глупи. Теперь уже скоро. — Джек высунул голову из окошка, посмотрел вдоль ряда машин.
Навстречу шагал газетчик, продавал водителям «Стандардз». Джека чуть отпустило. Наверно, обыкновенная пробка, не то не ходил бы здесь этот парнишка. И вдруг его осенило:
— Мы вот что сделаем, Глэд. Сейчас выберемся из потока и свернем направо, посмотрим у Новых домов. Маршалл ведь сказал, Терри вчера вечером там был, так? Тогда скорей всего он там, а не на пустоши. По дороге заглянем домой, а сюда вернемся после, если надо будет…
— Нет… — Глэдис была непреклонна. Дядя Чарли говорил ей другое. — Мне чутье подсказывает, Джек. По-моему, он где-то здесь. Она застегнула пальто. — Я пройду через пустошь, спущусь в лощину, а ты на машине встретишь меня там, внизу, (Джек смотрел вперед, на дурацкую шею водителя ближайшей машины. Спорить сейчас не время.) Буду хотя бы знать, что не сижу сложа руки!
— Ладно, ладно, иди. Я проеду к дальнему концу, к старому сточному колодцу.
— Ладно.
Водитель идущей за ними машины был вне себя: Джек стоял на месте, давая Глэдис выйти, а общий поток как раз тронулся. Но машины то двигались, то снова останавливались; Глэдис чуть не бегом кинулась на пустошь, сделала шагов двадцать, тем временем Джек догнал переднюю машину, и тут движение опять застопорилось — кто-то впереди пропускал выехавшую справа патрульную полицейскую машину, и она тоже влилась в общий поток.
Терри, сидевшему у ограды, казалось — прошла вечность. Едва раздавались шаги, он замирал, уткнувшись носом в колени, и вдыхал шерстяной запах своих штанов, глаза болели от напряжения, ведь он косился по сторонам, не поворачивая головы. А шаги раздавались все чаще и чаще: люди возвращались с работы, переходили улицу Рона, направляясь в еще не брошенные кварталы. Совсем рядом прошла женщина, так торопливо, словно дома ее, с этой ее рыбой в полупустой сумке, ждет голодная кошка. На Терри она и не поглядела. Может, радовалась, что он не плюнул на нее, не облаял. За поворотом с треском промчались мотоциклисты; протарахтела инвалидная коляска и следом за ней — несколько автомашин. Терри не шевелился. Что-нибудь изображать из себя было ни к чему. Сценка, которую они разыграли с мячом, казалось, уже не имела смысла.
— Поторапливайся, Лес.
За углом послышались тяжелые шаги, свернули, направились в сторону Терри. Терри сидел скорчившись и сперва увидел лишь старомодные хорошо начищенные черные туфли, что поскрипывали по дороге к дому. Терри поднял глаза, поглядел, кто это, — вдруг это и есть Рон. На человеке был застегнутый на все пуговицы пиджак и серые, совсем не подходящие к пиджаку брюки, верхний карман оттопыривается, столько в нем понатыкано ручек, в руке — пластиковый «дипломат», живот совсем плоский, обед-то ведь давно переварен. Нет, не похоже, чтоб это был Рон. А потом, у Рона ведь машина. Но этот явно из таких, кто любит совать нос в чужие дела. Ох, только бы Лес сейчас не застучал! Человек остановился подле Терри. Стоит и пялится, словно Терри обязан перед ним отчитываться, почему он здесь.
— Привет, — сказал он. — Я, кажется, тебя не знаю, а?
— Привет, — ответил Терри и тоже поглядел в упор, но на вопрос не ответил.
— А что ты тут делаешь?
Так мог бы заговорить и полицейский — вежливо, а все-таки допытывается да еще важность на себя
