— Здорово, правда?! — воскликнул он по-английски.
— Прекрасно, — ответил я.
— Пре-кра-сно! — Мемис одарил улыбкой всех остальных. Потом он обратил внимание на картошку, разбросанную по всему столу среди пивных бутылок и чашечек с кофе. — Ой, пардон!
Он быстро смахнул нарезанный картофель себе в ладонь, сунул картофелерезку под мышку, снова бросил: «Пардон!» — и поспешил к двери. У порога остановился, оглянулся и, прежде чем исчезнуть на кухне, снова одарил всех улыбкой.
На мгновение повисло молчание. Лили повернулась ко мне и уставилась на меня сквозь стекла солнцезащитных очков. На ее губах играла легкая улыбка:
— Кто это?
— Лили… — начал Магнус.
— Я просто спросила.
— Это брат Деметры, — ответил я. — Недавно вернулся из армии.
— А-а-а-а…
— Том! — обратилась ко мне Анна.
— Да?
— А может, устроишь открытие в эту субботу?
Я уставился на нее.
— Точно, — кивнул Магнус. — Почему бы и нет? Разница-то всего в два дня.
— Спроси Теологоса, — сказал Гуннар.
— Передай ему, что мы и друзей с собой захватим, — сказала Лили, — двадцать человек.
Я все еще колебался.
— Ну пожалуйста! — взмолилась Анна. — Может, другой возможности у меня не будет. Может, я больше не смогу приехать этим летом.
— Спроси Теологоса, — повторил Гуннар.
Словно по воле самой богини судьбы, Теологос появился в дверях. Он почесывал брюхо, а на майке темнели пятна от пота. Я окликнул его и замахал рукой в знак того, чтобы он подошел.
— Теолого, — обратился к нему я, — они уезжают в воскресенье вечером. Они пропустят открытие.
— Можно он начнет в субботу? — спросила Лили.
Теологос посмотрел на нее.
— Ну пожалуйста! — промолвила красавица Анна.
— Мы приведем кучу народа, — добавил Магнус.
Теологос улыбнулся, взглянул на меня, снова перевел взгляд на норвежцев, наслаждаясь атмосферой напряженного ожидания.
— Вы мои друзья, — осклабившись, произнес он. — Для друзей — все что угодно!
— Браво, Теолого! — закричали мы и подняли стаканы.
Деметра, Мемис, Ламброс и Савас стояли в дверях и сияли от удовольствия.
Как раз в этот момент из-за угла показались дети с Даниэллой. Сара кинулась в мои объятия, а сзади нее, радостно лепеча, ковылял Мэтт.
Я уже знал, что лето предстоит насыщенное.
Первые уроки
В то субботнее утро я распаковал вещи и принялся обустраивать себе на кухне рабочее место.
Оно оказалось, естественно, меньше того, что я воображал себе в мечтах там, в Ретимно. Здесь едва хватало места для меня и Деметры, не говоря уже о мальчиках и Мемисе. Не оставалось ни одного свободного кусочка пространства. Вдоль стен стояли полки, шкафы и ящики, битком набитые горшками, кастрюлями, сковородками, тарелками, стаканами, мукой, пастами, травами, спичками, старыми лотерейными билетами, гвоздями и мотками бечевки. Среди этой кучи ненужного хлама нашлось место даже сломанному телефону. В центре кухни стоял большой стол, а еще один, поменьше, примостился в уголке рядом с дверью, которая вела к стеклянным шкафам. У дальней стены громоздилась старая электрическая плита с четырьмя конфорками и духовкой. Рядом с ней имелась газовая, но только с тремя конфорками.
Слева от плиты все в ту же стену были вделаны две покрытые потеками раковины из нержавеющей стали, а под ними находился слив, уходивший в узкую пристройку в задней части таверны, которая появилась относительно недавно. Эта пристройка одновременно являлась спальней, гардеробной и кладовкой. Там стояла пара узких кроватей, на которых можно было покемарить днем и на которых ночью спали мальчики. Проход, начинавшийся от холодильника у порога, заканчивался у дверей единственного в таверне сортира, в который также можно было попасть и из обеденного зала. По размерам туалет был ничуть не больше того, что обычно имеется в самолете. В углублении были расположены рукомойник и дверь, которая вела к наружному складу. Как правило, там хранились пустые ящики и бутылки, с чьей помощью в процессе чистки ополаскивали овощи.
Я заявил свои права на маленький столик возле холодильника и именно там, разместив кухонный комбайн, обустроил свое рабочее место. Поскольку, по всей видимости, Мемис тоже собрался нам помогать (причем, похоже, без всякой дополнительной оплаты) и совершенно явно запал на картофелерезку, я отдал ее ему — пусть сам ищет, где ему с ней приткнуться.
В пятницу вечером из Афин вернулся Теологос, груженный припасами, которым предстояло помочь нам выдержать летнюю осаду. В его руках, словно у наводчика на скачках, были зажаты самые разнообразные чеки, написанные от руки и в основном не более понятные, чем расчеты, которые он показал мне в предыдущий понедельник.
Несмотря на это, желая показать Теологосу, что я далеко не столь легковерный, каким кажусь (и каким на самом деле являюсь), я сел с ним за стол, и мы разобрали чек за чеком, сверяя их с количеством того или иного товара, который он привез из Афин. Все полностью сошлось, более того, оказалось, что Теологосу удивительно точно удалось рассчитать расходы перед поездкой — он потратил чуть больше тридцати тысяч драхм, включая стоимость билета и гостиницы.
Припасов, которые привез Теологос, должно было хватить надолго. Некоторые из них были бесценны, особенно упаковки мороженых бифштексов из вырезки — практически неизвестного на острове деликатеса, который доселе нельзя было отведать ни в одном из местных ресторанов. По сути, этим бифштексам предстояло стать одним из двух коронных блюд, которыми я собирался побаловать своих друзей-норвежцев. Вторым блюдом была курица в рецине, я впервые состряпал ее у друга на Миконосе. Продуктов у нас тогда было не густо: курица в морозилке, виноград на трельяже, прикрепленном к двери, и большая оплетенная бутылка рецины.
Субботним утром мне позвонил Магнус и сообщил, что он с компанией, теперь уже состоявшей из двенадцати человек и включавшей в себя пару друзей-греков, придут около восьми часов. Днем, когда разошлись немногочисленные посетители, явившиеся пообедать, я приступил к приготовлению ужина.
Одновременно с этим мне пришлось нарушить размеренный ритм, в котором жила и существовала до этого таверна, и вступить в спор с Деметрой и мальчиками, отучивая их от того, что они делали испокон века, — все ради того, чтобы приготовить ужин вовремя.
Помимо этого мне приходилось отмахиваться от бесчисленных вопросов и ценных указаний типа: «Обычно мы крошим чеснок ножом» или «Ты что, собираешься засунуть виноград внутрь курицы?»
Невзирая на все это, вечер удался. Хотя бы с точки зрения посетителей. Ну, поначалу и с моей тоже. К нам присоединились Даниэлла с детьми и многие другие, кто узнал о пирушке в течение дня или просто зашел поужинать. В общей сложности нам пришлось обслуживать около тридцати человек. Таким образом, не исключено, что мы поставили рекорд в Ливади, по крайней мере для этого времени года, когда на отдых в долину приезжает еще мало народу, а добраться сюда из порта можно только преодолев восемь километров на такси.
