Богатыри времен великого князя Владимира по русским песням

Князья и бояре пошли к заутрене; в то утро выпала пороша снегу, — и нашли они свежий след; удивляются князья и бояре: 'Или заяц скакал, или бел горностай'. А другие усмехаются и говорят: 'Это не заяц скакал и не бел горностай, -

Это шел Чурила Пленкович
К старому Бермяте Васильевичу,
К его молодой жене, Катерине прекрасной'.

Характеристика этого богатыря очень полно и верно обрисована уже в одной этой песне. Его щегольство доходит до того, что перед ним несут зонтик от солнца. Отношения его к жене Бермяты, о которых упоминается мимоходом, достаточно дополняют его характер. Мы уже говорили, что Чуриле поручает Владимир выбирать женское платье. Чурила еще является мельком, но и тут верный своему характеру, в одной песне, именно о Дюке Степановиче. Богатый Дюк на пиру Владимира стал отламывать у калача верхнюю корочку, а нижнюю откладывать прочь:

А во Киеве был счастлив добре
Как бы молодой Чурила сын Пленкович,
Оговорил он Дюка Степановича:
Что ты, Дюк, чем чванишься? —
Верхню корочку отламываешь,
А нижнюю прочь откладываешь.

Песня очень тонко выражает здесь тот же характер Чурилы: кто сам склонен к чванству, тот заметит чванство другого и обидится им; кто щеголь, тот прежде всех заметит щегольство другого и, как скоро оно в больших размерах, также обидится им. Надо прибавить, что Дюк молод, богат, одет великолепно и красавец собой, — так что все засмотрелись на него, когда он вошел в гридню, на пир Владимира.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ

Среди молодых сильных могучих богатырей один только стар: богатырь Илья Муромец, далеко превосходящий силою всех остальных. Песня не придает ему обыкновенного присловья: удалый; и точно — в нем нет удальства. Все подвиги его степенны, и все в нем степенно: это тихая, непобедимая сила. Он не кровожаден, не любит убивать и, где можно, уклоняется даже от нанесения удара. Спокойствие нигде его не оставляет; внутренняя тишина духа выражается и во внешнем образе, во всех его речах и движениях. В богатыре этом, несмотря на его страшную, вне всякого соперничества, силу, слышится еще более сила духа. Этот неодолимо могучий и кроткий богатырь — крестьянин.

В собрании песен Кирши Данилова три песни говорят об Илье Муромце [30]. Кроме их известны еще другие; из них одна напечатана в 'Москвитянине' (1843, Ќ 11)[31], другая — в 'Московском Сборнике' (т. 1). Есть также печатная об нем сказка с лубочными картинками, и наконец об нем много в народе рассказов, более или менее известных. Воспользуемся всем, что напечатано и что сохранилось в народе (сколько мы знаем) о богатыре Илье Муромце. Илья Муромец пользуется общеизвестностью больше всех других богатырей. Полный неодолимой силы и непобедимой благости, он, по нашему мнению, представитель, живой образ русского народа.

В селе Карачарове, близ Мурома (оно и теперь еще находится там), жил крестьянин Иван Тимофеевич; у него был сын Илья (Муромец). Илья с малых лет не владел ногами и сидел сиднем тридцать лет. Однажды отец и мать его и вся семья были на работе. Илья оставался один дома. Приходят в дом два старца, подходят к нему и говорят, чтоб он принес им напиться. — 'Я без ног, — отвечает Илья, — и сижу сиднем тридцать лет'. — 'Поди и принеси нам напиться', — говорят ему старцы. Желая исполнить их требование и напоить прохожих старцев, Илья Муромец подымается на ноги, и… встает; он идет и приносит старцам целое ведро. — 'Выпей сам', — говорят ему они; Илья выпивает. — 'Что ты в себе слышишь?' — спрашивают старцы. — 'Слышу в себе силу, — говорит Илья, — дерево с корнем вырву из земли'. — 'Принеси еще ведро'. — Илья идет за другим ведром и приносит. 'Выпей и это ведро', — говорят ему старцы. Илья выпивает. — 'Что ты в себе слышишь теперь?' — 'Если бы кольцо ввернуть в землю, — отвечает Илья, — я бы повернул землю'. (По другим рассказам: 'Если бы утвердить столб между землею и небом, я повернул бы столб'). — 'Это много, — говорят ему, — принеси третье ведро'. Илья приносит третье ведро. — 'Выпей', — говорят старцы. Илья выпил, и силы в нем поубавилось против второго раза. — 'Будет с тебя и этого', — говорят старцы и уходят. Замечательно это предание. Доброе дело возвращает Илье употребление ног и дарит страшную силу; добрым делом начинаются его подвиги, его богатырская жизнь. Илья, оставшись один, идет к своим на работу. Они (по рассказам, сколько я помню) рубили лес. 'Смотрите-ка, Илья идет', — заговорили все, увидав его. Илья тут же начал помогать им и принялся с корнем рвать деревья. Ясно стало всем, что Илья — богатырь.

Богатырь Илья Муромец собрался на богатырские подвиги, добрым на радость, злым на страх. Он просит великого благословения у отца и у матери и падает им в ноги. Отец и мать дают ему благословение великое, и Илья едет в Киев дорогою прямоезжею, по которой уже давно никто не ездит, которая уже давно залегла; на этой дороге в лесу свил себе гнездо на семи дубах Соловей-разбойник. Этою-то прямой дорогой поехал Илья. Во время пути, идучи пешком по берегу Оки, в узком месте (быть может, коня он вел за повод), встретился Илья с богатырем, Зюзей, который шел и один тянул расшиву бичевой. Место было узкое; разойтись трудно. 'С дороги!' — кричал спесиво Зюзя. Не понравилась эта хвастливость Илье. 'Сам с дороги', — отвечает он Зюзе. Зюзя, кинув бичеву, пошел к Илье, чтоб дать ему отведать своей богатырской силы (из рассказа видно, впрочем, что они знали друг друга или тут сказали свои имена). Не вступает с ним в бой Илья, не хочет драться. Илья хватает Зюзю на руки и кидает вверх. Летит Зюзя вверх и потом летит вниз; сто раз успел он сказать на полете: 'Виноват, Илья Муромец, вперед не буду!' Илья подхватил его на руки, поставил на землю и продолжал свой путь.

До сих пор все, сказанное нами, взято из устных рассказов народа, из сказки с лубочными картинками и частью из песни, напечатанной в 'Москвитянине'; теперь к этому присоединяются песни из собрания Кирши Данилова.

В темных лесах Брынских[32] наехал Илья на девять дубов; на этих девяти дубах жил Соловей-разбойник. Заслышал Соловей-разбойник конский топот и поездку богатырскую, засвистал по-соловьиному, зашипел по-змеиному, заревел по-звериному; конь пал на карачки под Ильею. Говорит коню Илья Муромец:

А ты, волчья сыть, травяной мешок!
Не бывал ты, конь, во темных лесах,
Не слыхал ты свисту соловьиного,
Не слыхал ты шипу змеиного,
А того ли ты крику (реву?) звериного,
А звериного крику, туриного!

Илья вынул каленую стрелу и пустил в Соловья-разбойника, попал ему в правый глаз, и