Богатыри времен великого князя Владимира по русским песням

В этой краткой песне является Илья со всем своим характером. На него нападают разбойники: он может их всех перебить, но он не хочет кровопролития; он показывает им свою силу, разбивает стрелою вдребезги дуб и тем удерживает их нападение. Величавое благодушие Ильи здесь все на виду. Песня оканчивается намеком на какие-то отношения к Чуриле Пленковичу, намеком, необъяснимым покуда.

В 'Московском Сборнике' (т. 1) помещена песня об Илье Муромце и о других богатырях; она сохранилась в очень древнем виде (хотя, конечно, есть и позднейшие наросты) и чрезвычайно замечательна. В ней рассказан бой богатырей с богатырем из земли козарской. Там сказано: земли жидовской, но мы принимаем объяснение А. С. Хомякова, который так разумеет землю жидовскую. Название земли козарской землею жидовской показывает, по нашему мнению, чрезвычайную древность самой песни; ибо, следовательно, в эту эпоху было в свежей памяти, что козаре исповедуют веру жидовскую. Расскажем, хотя вкратце, эту замечательную песню.

Под Киевом стоит богатырская застава; на заставе атаман — Илья Муромец; податаманье — Добрыня Никитич, есаул — Алеша Попович. Кроме того, были у них Гришка, боярский сын, и Васька долгополый. Все богатыри были в разъезде: Гришка жил кравчим; Алеша Попович ездил в Киев; Илья Муромец был в чистом поле; Добрыня ездил за охотою к синему морю. Возвращаясь с охоты, увидал Добрыня ископыть великую. А. С. Хомяков говорит, что это означает глыбу, вырванную копытом из земли; мы, может быть, только определим его мысль, если скажем, что это не глыба, вырванная из земли, а из самого копыта выпавшая земля, прежде туда набившаяся. Увидав эту ископыть, а ископыть была величиною с полпечи, догадался Добрыня, что тут проехал сильный богатырь. Приехав на богатырскую заставу, он собрал братию приборную (т‹о› е‹сть› где все один к другому прибраны и составляют братский союз, где есть и общая казна) и говорит: 'Что устояли мы на заставе, братцы, что углядели? Мимо заставы нашей проехал богатырь'. Стали думать, кого послать за дерзким богатырем. Хотели послать Ваську долгополого. 'Это неладно, — говорит Илья Муромец, — запутается Васька в длинных полах и пропадет понапрасну'. Решили послать Гришку, боярского сына. 'Неладно, — говорит опять Илья Муромец, -

Гришка рода боярского —
Боярские роды хвастливы;

призахвастается он на бою и пропадет понапрасну'. Решились на Алешу Поповича. 'Неладно, — говорит опять Илья, — Алеша увидит на богатыре много золота и серебра, засмотрится и пропадет понапрасну'. Как верно опять выставляется здесь характер Алеши, он же и заведывает общею казной: как видно, деньги по его части, и можно положиться на него, что он копейки не пропустит. Решили послать Добрыню, и Добрыня поехал и нагнал богатыря, но когда помчался на него огромный козарский богатырь, когда задрожала земля и вода в озерах из берегов выступила — Добрыня рад был только, что мог ускакать от страшного противника. Приехал Добрыня на заставу и рассказал все, как было. 'Больше замениться некем, — говорит Илья, — видно, ехать самому атаману'. Поехал Илья и нагнал козарина; он также помчался на Илью, также задрожала земля и выступила вода из озера, но не испугался Илья, и начался страшный бой. Палицы, сабли и копья изломались и были брошены; идет рукопашный бой; они бьются до вечера, до полуночи, до бела света. Поскользнулась нога у Ильи, и упал он на землю. Козарин сел ему на грудь, вынул чингалище, чтоб пороть белую грудь, и смеется над Ильею. Лежит Илья под богатырем, но помнит он, что

Написано было у святых отцов,
Удумано было у апостолов,
Не бывать Илье в чистом поле побитому.

На земле втрое силы прибыло у Ильи, он ударил в грудь козарина и вскинул его на воздух. Вскочил Илья, отрубил ему голову и едет на богатырскую заставу. Встречает его Добрыня со всей братьею. Илья сбрасывает голову с копья и говорит только:

Ездил во поле тридцать лет,
Экова чуда не наезживал.

В этой прекрасной и многозначительной песне, в которой Илья Муромец так выпукло и ясно выдается, образ его все тот же: та же неодолимая сила и то же спокойствие: отсутствие всякого раздражения этой силы в бою и отсутствие всякого тщеславия и похвальбы в победе; приехавши, Илья не хвастает и не удивляется своей победе, — он говорит только, что тридцать лет не наезживал такого чуда. Постоянно и везде представляет Илья полное и великое сочетание силы духовной и телесной; духовная умеряет грубость и материальность телесной силы, которая без нее была бы бесправна и оскорбительна.

Но, создав богатыря страшной силы, народная фантазия не остановилась на этом. Она создает еще богатыря: необъятную громаду и необъятную силу; его не держит земля; на всей земле нашел он одну только гору, которая может выносить его страшную тяжесть, и лежит на ней, неподвижный. Прослышал о богатыре Илья Муромец и идет с ним померить силы; он отыскивает его и видит, что на горе лежит другая гора: это богатырь. Илья Муромец, не робея, выступает на бой, вынимает меч и вонзает в ногу богатырю. 'Никак, я зацепился за камушек', — говорит богатырь. Илья Муромец наносит второй удар, сильнее первого. 'Видно, я задел за прутик, — говорит богатырь и, обернувшись, прибавляет: — это ты, Илья Муромец; слышал я о тебе; ты всех сильнее между людьми, ступай и будь там силен. А со мною нечего тебе мерить силы; видишь, какой я урод; меня и земля не держит; я и сам своей силе не рад'.

Как бы в дополнение и объяснение к образу Ильи Муромца, как бы в ответ на сокровенный вопрос: почему не могло быть силы, еще более громадной, чем у Ильи, — народная фантазия становит пределы силе богатырской и создает образ силы необъятной, чисто внешней, материальной, не нужной и бесполезной даже тому, кто ею обладает. Эта сила уже без воли. Здесь сила приближается уже к стихии, как сила воды, ветра, и не возбуждает ни зависти, ни соревнования. Грустен образ этого одинокого богатыря, лежащего на единственной подымающей его горе, о котором и не упоминается больше в рассказах, — и еще более выигрывает богатырь Илья Муромец, величайшая человеческая сила, соединенная и с силою духа.

В рассказе о громадном богатыре Илья Муромец как бы на сей раз отступает от своего обычая и права. В самом деле, нигде и никогда Илья не испытывает силы, не выказывает ее, не тешится ею, как другие богатыри; она всегда у него полезное орудие для доброго дела только; не любит крови его мирная, вовсе не воинственная душа. Здесь же, напротив, он идет мерить силу. Но нужно было народной фантазии такое соперничество, чтобы высказать мысль народную; к тому же чисто внешняя и громадная сила вызвала и в Илье эту сторону силы внешней, и на сей раз он является только как богатырь; но он меряет силу с богатырем-стихией, с воплощенным чудом, и здесь понятно и возможно такое желание в богатыре Илье Муромце.

Мы старались, сколько возможно яснее, очертить образ Ильи Муромца, первого русского богатыря и крестьянина, образ, верно сохраненный во всех рассказах и песнях, как это можно было видеть из всех свидетельств, приведенных нами. Сила и кротость, внешние битвы, вследствие случайных обстоятельств, и мир внутренний, вследствие высокого православного строя его души, непобедимость богатыря и смирение христианина, одним словом, соединение силы и телесной и силы духовной — таков наш русский богатырь Илья Муромец.

Мы должны сказать еще об одной весьма замечательной песне, о которой мы уже упоминали мельком